Не зная о будущем

Женя подходит ближе и аккуратно завязывает сестре шапочку. Неловкие пальцы путаются в завязках, но мальчик, сосредоточенно закусив губу, завершает это непростое дело. Сестра улыбается и берет его за руку – знакомая теплая ладошка. Он оглядывается в поисках мамы, но той нигде не видно. А потом приходит осознание. Мамы нет. Есть только он, Женька, и его маленькая копия. Мальчишка тянет сестру за собой на улицу. А во дворе настоящая зима – белоснежные сугробы укрыли тротуары и дороги мягким покрывалом. Женька даже зажмурился от ослепительного блеска снега. На площадке уже играли дети – они строили крепости, лепили снеговиков и катались с железной, скользкой от покрывшего ее льда горки. Мальчишка уверенно повел сестру подальше от шумных детей к огромному, нетронутому еще сугробу. Аккуратно высвободив свою руку, он достал варежки и надел сначала себе, а потом проследил, как это делает сестренка. - Мы будем лепить снеговика! – не терпящим возращения тоном сказал Евгений и принялся за это дело со всем усердием. Рядом трудилась Женька. Несколько раз к ним подходили другие дети, но, не заметив у них ни игрушек, ни желания общаться, они возвращались к более разговорчивым ребятам. В четыре руки они быстро слепили несколько снежков, которые стали телом снеговика. Он получился большим, ростом с самих двойняшек, да такой красивый, что ребята застыли, любуясь им. Вдруг Женя неожиданно подошла к дереву, отломила веточку, сделала снеговику глаза, нос и рот, и застыла, рассматривая свое творение. - А мама всегда морковку давала… - шмыгнув носом, прошептала сестренка и уткнулась в свои перчатки. Женька тут же подбежал к сестре и резко отвел ее руки. Все ее лицо было мокрое, красное – от мороза и слез. Он взял свой шарфик и хотел вытереть его, но сестренка, постояв спокойно пару секунд, разревелась еще сильнее, уткнувшись ему в куртку. Женька от неожиданности развел руки, но через секунду, спохватившись, крепко прижал сестру к себе. Неловко гладил ее по спине, чуть слышно шептал слова утешения и понимал, что и сам плачет. Они с мамой и вправду каждую зиму лепили самых лучших, самых красивых снеговиков с носами-морковками. Они смеялись, валялись в снегу и были счастливы. После такой зимней прогулки мама приходила домой и всегда засыпала за столом, уставшая, с красным лихорадочным румянцем на щеках, а они с Женькой аккуратно доставали из маминых пальцев граненый стакан и при помощи соседа относили ее на кровать. Сосед их угощал конфетами, мама с утра улыбалась чуть виновато и готовила вкусный завтрак, а вечером снова шла с ними на улицу, вот только снеговика не строила. - Я вырасту и куплю много-много морковок, - Женька шмыгнул носом и прижал сестренку ближе, - столько, сколько захочешь. И мы сможем лепить столько снеговиков с морковными носами, сколько ни один человек за всю жизнь не слепит! Только не плачь, а? Он отошел от девчонки и сердито вытер слезы – что, разве маленький мальчик? Он теперь отвечает за сестру и не должен плакать. Женька еще пару раз шмыгнула носом и затихла. - Обещаешь? – тихим голосом спросила она. Он поднял ее лицо, заплаканное, мокрое и кивнул: - Клянусь именем Женя! Женька улыбнулась, вытерла лицо шарфиком, но внезапно замерла. Маленькая ее фигурка съежилась, лицо Женя спрятала в шарф и посмотрела на брата немного диким, затравленным взглядом. Голос сестры дрожал испуганно и чуть виновато, как, бывало, дрожал у матери, когда отец вспоминал о том, что у него есть еще и дети. - А ты меня не бросишь? И неожиданно паренек понял, что нужно сделать. Он подошел, обхватил сестру за плечи, поцеловал в лоб и молча взял ее за руку. Сейчас он пойдет к воспитателю и скажет, что они с ней должны жить в одной комнате и никогда не больше не разлучаться. Ни на миг, ведь в один момент чувствовать тепло Жениной руки стало для него необходимостью, тем, без чего он не мог себя представить. - Никогда, - выдохнул Евгений, и, стянув свою правую и Женькину левую перчатку, схватил ее ладошку своей, чтобы никогда не отпускать.