Его теплые руки

      — Время летит так незаметно, честно говоря. Помню еще те быстротечные дни, когда я могла только существовать, не понимая того, где я, кто я, что я такое. Мне оставалось только смотреть в одну точку и долго обдумывать, что происходит вокруг меня. Это было странное чувство, будто бы сон: время в нем шло иначе, чем в реальности, голоса казались шумами, разобрать их было почти невозможно. Я чувствовала присутствие другого человека, но увидеть его не могла, как и не могла понять, почему мое тело не слушалось меня. Будто придавило огромным валуном, который не давал пошевелить мне и пальцем, но никакой боли я не чувствовала. Созерцание — это единственное, что мне оставалось делать в подобном состоянии. Я пыталась расставить все свои воспоминания по местам, чтобы дотянуться до истины, почему я являюсь тем, кто есть сейчас. Ах! Это было невыносимое чувство, будто жизнь ускорилась, а ты замер и стоишь на одном месте, и ничего не можешь с этим поделать.       «Широ, Широ…» — раздался женский голос где-то вдали. Вместе с ним пришел и запах весны.       У Широ он ассоциировался с цветением сакуры в начале апреля. Это время года было для нее скорее печальным, нежели радостным, ведь именно весной она потеряла самых дорогих для нее людей и познакомилась с ней… С девушкой, голос которой звал ее в этот момент. Впервые за все это время в душе Широ появилось чувство ненависти, способное разрушить клетку, в которой была заперта девушка.       «Почему тебя назвали так? Ты же совсем не похожа на свое имя! Зачем ты так стараешься ради этого старика? Давай лучше пойдем погуляем? Или ты мне больше не друг!» — эти слова повторялись раз за разом, создавая образ человека, который сломал ее.       Все тело девушки жаждало отмщения, а именно уничтожить другого человека. Невыносимая боль пронзила живот и руку, будто повторяя события той ночи; ночи, из-за которой Широ оказалась прикована к постели. Внезапно тьма начала рассеиваться, появился страх того, что она проснется в том самом парке, в котором недавно выпал снег, в парке, где все самые отвратительные чувства смешались со страхом смерти, в парке, что стал могилой для многих невинных людей…       Свет, что неминуемо приближался, сжирая весь мрак и голос призрака сознания Широ, уже полностью заполнил пространство, в котором находилась девушка. Появились первые признаки жизни, такие как чувства голода и жажда, ощущения того, в какой духоте она прибывала, и самое важное — понимание того, как быстро бьется сердце. Оно было готово выпрыгнуть из груди из-за страха перед неизбежной реальностью. Глаза наконец-то могли раскрыться, будто бутоны цветов сакуры, и увидеть то, что позволило успокоить на некоторое время сердце и разум девушки.       — Я проснулась в белоснежной комнате. Сейчас это может показаться смешным, но тогда мне действительно показалось, что я умерла и стала младенцем. Но когда я огляделась, я поняла, что не все здесь так бело. Это был апрель, да, это однозначно был апрель, тогда цветы сакуры только распустились, но их аромат уже чувствовался в комнате. Тогда мне показалось забавной реакция молодой девушки, одетой в белое платье с козырьком, на котором красовался красный крест. Она в тот момент открывала окно, видать, чтобы проветрить помещение, ее глаза были размером с монету каждый. После минутной неловкой тишины медсестра поклонилась и выбежала из палаты, что дало мне ее получше осмотреть. Комната казалась мне пустой. Белые заправленные койки стояли так, будто никто и никогда не лежал на них, а шкафы для пациентов раньше не открывались. Мне ужасно хотелось спать, поэтому каждый раз, как мои веки закрывались, мне снились сны, а как открывались, я видела незнакомцев, пайки и всю эту обстановку в палате. Но был тот, кто по каким-то неведомым мне причинам отпечатался у меня в сознании. Юноша со светлыми волосами по плечи, одетый в костюм с забавным ярко-фиолетовым галстуком, как и цвет его глаз. Его прикосновения были теплыми и нежными. Я не знаю, что это было, но сердце начало биться быстрее, когда он обратился ко мне. Даже не помню, что я ему тогда сказала, но я точно понимала, что не хотела, чтобы этот человек уходил.       — Опять не спишь? — спросил Гаскет, помощник инспектора, который пришел сменить его.       Гаскет был для Арта как отец: мудрый, со знанием дела. Эта связь чувствовалась между ними, поэтому дела, которые они раскрывали, не казались такими уж и жуткими. Гаскет всегда два раза стучал в дверь перед тем, как войти в кабинет, из-за чего Арт всегда мог узнать гостя и немного приободриться, чтобы не выглядеть перед ним слишком уставшим.       — Эх… — устало вздохнул Арт. — Да как тут уснуть? Так много нужно заполнить документов по этому чертовому делу. Ни свидетель, ни преступник не хотят давать показаний. Этот мужчина навел слишком много шума и грязи в городе, а сейчас будто язык проглотил. Обычно такие психи без умолку говорят о своих целях и принципах жизни. С этим делом явно что-то не так.       — Ну, я много повидал убийц за свою практику, и знаешь, что я тебе скажу? Все люди разные, так и все убийцы разные. Часто обычные, как нам кажется, тихие люди могут таить в своей черепной коробке ужасные планы, о которых лучше никому не знать.       — Ты прав, но что же делать с общественностью? Журналисты каждый день толпятся у отдела, чтобы, наконец, разнести новость о первой разрешенной казни, даже общественные активисты уже гуляют по всему городу, одновременно в сети печатают сообщения, что если в срочном порядке не будет вынесен приговор, люди выйдут на улицы. А мне остается только рыться в архивах, чтобы еще раз убедиться, что дело рано закрывать! Я не могу повесить вину на невиновного человека!       — Инспектор, идите домой. Вы уже на пределе. Я могу заполнить эти бумаги за вас, завтра просто поставите подписи с печатями.       — Спасибо, Гаскет, но я еще поработаю. Можешь пока заварить мне чай и принести сахар, а то мой уже закончился?       Гаскет тяжело вздохнул, подошел к рабочему столу работяги, чтобы взять его кружку заранее. Он был удивлен увидеть не одну, а сразу шесть стаканов. Ничего не поделаешь, такова была его реальность — оберегать этого молодого человека, пока тот будет уверенно идти к своей цели.       Многие коллеги по отделу не поддерживают стремлений Арта и готовы лишь осуждать его за непрофессиональность в связи с малым трудовым стажем и, главное, возрастом. Ведь молодому инспектору недавно исполнилось всего лишь двадцать лет, что не могло не навести подозрений. Но даже эта неприятная ситуация давала понять Арту, что он все делает верно, и что ему нужно работать еще усерднее, дабы доказать всем, что он не лыком шит и получил свою должность не за красивые глаза. И именно раскрытие этого дела, которое так всполошило город, могло помочь юноше зарекомендовать себя. Когда Гаскет вернулся, он увидел, как утомленный делами Арт уже уснул за рабочим местом, положив голову на стол, все еще держа в руке ручку. Гаскет не понимал, радоваться ему, что инспектор, наконец, прилег отдохнуть, или приготовиться к взбучке, которую устроит ему уснувший, когда обнаружит себя лежащим на диване. Ну что же еще ему оставалось делать, кроме как укрыть его еще и легким одеялом, которое лежало в шкафу.       — Ну что? Время поработать, — сказал Гаскет перед тем, как продолжить волочить трудную работу своего молодого начальника.       — Этим человеком оказался инспектор Арт из отдела полиции, который расследовал дело о серийном маньяке, том самом… Арт часто навещал меня, пока я была на реабилитации, так что не переживай, скучать мне не приходилось.       — Ха-ха- ха! — раздался звонкий смех пациентки. — Ну они и дураки! И почему только они влипают в такие странные передряги, мистер Арт?!       — Ну что с них взять, это же их работа — влипать в неприятности, а затем расхлебывать их, — с улыбкой на лице ответил инспектор.       Он вот уже месяц старается навещать больную, чтобы та не так сильно переживала по поводу произошедшего и позже все же могла дать свидетельство. Арт на самом деле радовался, когда видел улыбку на лице девушки. Что-то в ней было, что заставляло его сердце биться чаще. Но все эти чувства он разбавлял завалом дел и мыслями, что она всего лишь свидетель для него, не более.       Раньше она часто смотрела в окно и думала о чем-то своем, не обращая внимания на инспектора, что лез к ней с постоянными допросами. Все ее ответы были неоднозначны, а эмоции отсутствовали, будто она забыла что это. Но недавно, когда Арт решил прекратить давить на больную, и начать вести с ней просто непринужденные беседы, она потихоньку открывалась ему: смеялась, злилась, негодовала, делилась некоторыми мыслями, одна из которых была найти свой путь и определиться с поступлением. Именно тогда Широ заявила, что хочет стать членом полиции и тихо помогать гражданам страны. Арт был действительно счастлив это слышать. Он и сам не заметил, как тоже начал открываться Широ, рассказывая забавные истории, которые с ним и с его друзьями, нелепыми детективами, происходили. Оставалась лишь одна проблема, о которой он узнал из разговоров с Широ: она не помнила ближайшие полтора года. Врач скидывал эту проблему на ее бывшее плачевное состояние, уверяя Арта, что через несколько месяцем максимум память вернется в норму.       Раздалась мелодия звонка телефона. Это был знак, что пришла новая работа для Арта.       — Прости, но мне пора идти. Завтра я принесу тебе еще тестов и учебных материалов, так что готовься усердно.       — Хорошо! — с улыбкой отвечала девушка.       — Ах, да! Завтра идем тренироваться в зал, я научу тебя парочке приемов.       — Ура! — с блеском в глазах закричала Широ. — Скорей бы наступило завтра!       Инспектор вышел из палаты, и мысли о предстоящем дне заполнили голову девушки.       — Знаю, что потрепала тебе много нервов будучи подростком. Прости меня за все истерики, что я закатывала тебе, когда не могла определиться, кем мне хотелось стать в жизни. Теперь я знаю, что значит быть одной, когда в самые грустные моменты нельзя поплакаться самому родному человеку, — голос Широ начал дрожать, она была готова расплакаться в любой момент, поэтому делала небольшие паузы перед каждым сказанным предложением. — Теперь я знаю… Я стану лучшим инспектором и раскрою это дело. Ты не мог этого сделать, папа! У меня появились друзья, которые тоже помогут тебе! Все будет хорошо… Прости меня.       Это была их первая встреча за долгие три месяца. Встреча отца, обвиненного в убийстве многих людей, и дочери, пострадавшей от его собственных рук. Широ разрешили провести встречу с ним, ей хотелось обнять, поцеловать родного ей отца, но их разделяло стекло. Через него она могла видеть, как когда-то успешный человек изменился. Он не сказал ни слова за всю их встречу, в его глазах читалась скорбь и принятие своей судьбы, отец сидел сгорбившись, одежда вся в грязи — видно, что он сопротивлялся идти, за что был наказан и не раз. Широ пыталась собраться силами, умолкнув на минуту, в которую она смотрела на отца, прямо в его черные уставшие глаза. Тьма глаз будто сжирала её изнутри, он не спал ночами, кошмары съели его изнутри. Зрачки были направлены на девушку и не отражали ни одной эмоции. Из открытого рта стекала слюна. Могло показаться, что он не слушает, возможно, даже не понимает слов Широ, но это было далеко не так, доказательством чего служила трубка телефона, которую он крепко сжимал в своей руке. Это пугало девушку.       — У меня скоро экзамен в академию полиции. Я даже начала заниматься айкидо. Будь уверен, что я отмою твое имя от этого греха… — вновь продолжила свой монолог, как вдруг губы ее отца открылись, готовясь сказать первые слова за все долгие месяцы.       — Почему я не убил тебя? Почему ты еще жива? — его голос был тих и будто бы издавал звуки утробного рычания, после этих слов он заплакал — нет — заревел, словно раненый зверь.       Пусть трубка и выпала из его рук, из-за чего Широ не слышала воплей, но она их чувствовала всем телом. И вот они уже оба плакали. Охрана начала уводить заключенного, которому было уготовлено вечное заключение в узкой комнате. Тот, кто сейчас старался вырваться и сломать стекло. Тот, кто был отцом той, что завороженно замерла, смотря на этот ужас. Тот, кого она скорее всего больше не увидит, увели силой на ее глазах. Слезы стекала по её бледным щекам, но она не пыталась их стереть с лица, она просто смотрела и понимала, что больше никогда не увидится с этим человеком. Возможно, это даже и к лучшему, но принять и жить дальше с этим было невозможно.       Гаскет взял девушку за плечо и сильно сжал его, чтобы хоть немного привести ее в сознание. Ему было поручено сопровождать Широ, и теперь он понимал почему. Его теория о безумии отца Широ подтвердилась, он был уверен, что суд вынес верный приговор. Такому человеку не место в обществе.       — Пойдемте, — тихо произнесла девушка, дрожа всем телом.       И они ушли, даже не обернувшись в последний раз. В тот день Широ дала показания против своего отца.