Вторая метка

      Скуталу и Фезервейт были посажены за стол и теперь валялись с набитыми животами в ожидании пирога.       — Миссис Тейсти, можно мне ещё одну печеньку?       — Ох, Скуталу, ну конечно! Ты ещё спрашиваешь! Только ты смотри, я ещё пирог пеку... Яблочный. Ты же любишь?       — Вы уже меня спрашивали, миссис Тейсти. Конечно же люблю!       — Вот и отлично, вот и отлично. Ну, я уйду на пару минут, а вы, жеребяточки мои, посидите тут, поговорите... Только не подавитесь!       — Да-да, миссис Тейсти! А... а когда будет готов пирог? — вопрос был задан вовсе не из нетерпения, а желания успеть переварить пищу до пирога.       — Скоро! — бросила уходя кобылка.       Скуталу тихонько вздохнула и посмотрела на свой живот. Внешне он не выглядел набитым, но кобылка прекрасно чувствовала это и без зрительного подтверждения.       — Давай действительно поговорим... — предложил Фезервейт.       — О чём же?       — Ну вот, например, о твоём будущем. Ты собираешься искать себе друзей? Или будешь дружить со мной? Знаешь, я был бы очень рад. Со мной мало кто дружит близко, даже те, кто состоит в "Газете юных пони", они считают меня всего лишь их главным редактором, не более. Да и ты считала...       — Ну... Я понимаю. И да, я думаю, буду дружить с тобой. Это вообще какой-то странный вопрос. Кто же бросает друзей сразу после знакомства?       — Это, конечно, верно, но... И вообще, нельзя спросить, что ли?       — Ладно тебе... А я вот давно хотела спросить, как ты справляешься с должностью главного редактора? Это же так сложно!       — Ну, я сначала спрашивал у взрослых, как всё лучше организовать, а потом уже и сам знал лучше всех. Вот смотри, чтобы газета была готова через... ну, скажем, две недели. А я давно знаю, что все тормозят и всегда доделывают не в срок. Ну, я и говорю — сделайте, мол, за неделю. Все торопятся, спешат, ищат идеи для статей — а в итоге успевают за две недели. Как-то это называется, но я не помню. Ну и есть у меня ещё пара приёмчиков...       — Круто...       — Вот. О, мама пришла.       Вскоре был готов пирог, и двое пони, несмотря на набитые животы, стали уплетать вкуснейшее изделие за обе щеки. Закончив трапезу, жеребятки не спешили выйти из-за стола и продолжили свой разговор.       Говорили обо всём: о новостях редакции газеты, о каких-то статьях, проскальзывали и философские темы, вроде "почему одни пони дружат между собой, а другие — нет?" или "каким был пони, придумавший школы?". Если бы этот диалог услышала мисс Черайли, то она бы искренне поразилась, что говорит такая закоренелая двоечница, как Скуталу. Этот диалог было бы интересно послушать даже взрослым пони-философам, таким он был содержательным! Жеребята, похрустывая печеньками, говорили такое, что любой бы диву дался!       Но вот солнце начало клониться к закату, и настала пора рыженькой пони идти. Распрощавшись с Фезервейтом и его мамой, девочка надела шлем, встала на скутер и покатила по вечернему Понивиллю.       Заходящее солнце окрасило город в яркие цвета, бело-розовые днём дома отливали золотом, а в окнах нестерпимо ярко сверкал преломлённый свет, деревья в этом освещении казались красноватыми, а листья, как будто осенью, отливали красным и оранжевым.       Через пять-десять минут езды на большой скорости кобылка достигла одного из многочисленных домов. На пороге её встретила мать, красно-оранжевая пегаска с синей, цвета ночного неба, гривой.       — Скуталу? Ты поздно сегодня. Как дела? Ой! Ты что, получила кьютимарку? Не может быть!