POV Марыч
Я проснулся ночью. Мне и раньше доводилось просыпаться ни с того, ни с сего – все-таки фронтовое наследство чертово, нервы хуже истрепанной мочалки. Но никогда еще это не происходило настолько осознанно. Точно кто-то включил рубильник – бах! – и никакой сонливости. Ну и? Повернулся влево, скользнул взглядом по лицу спящей супруги. Перевел взгляд на часы: зеленые «03:11» на электронном табло. Все-таки Людка такая смешная когда спит! Это днем она у нас серьезная, строгая, незаменимо-ценная, а ночью сопит в две дырочки, спокойно так. Слава Богу, теперь хоть во сне не кричит, а то после войны было. Отпустило, наконец-то… А вот мне не судьба. Тупая боль – вечная спутница, и вполне материальна ее причина. То слабее, то сильнее – а разница? Торчит в сердце остромордая дрянь, девять граммов, никуда не денешь. Угораздило же неоперабельным ранением обзавестись. Все-таки регенерация оборотянская эта вышла мне боком. Обычного человека пуля в сердце убила б сразу, а у меня она в стенку левого желудочка вросла, пока до госпиталя везли. Прижилась как родная, блин. Что ж ты теперь меня будишь-то ночью, чего тебе надо, пуля? Лишь выглянув в окно, я понял в чем причина приступа боли. Начиналась гроза… Ионизированный воздух был свеж, но мне он показался густым как расплавленная пластмасса. В ушах звенело, но мир вокруг отчего-то был удивительно четким и ясным. И как-то само собой пришло решение. Я встал и оделся, не включая свет. Особенно пришлось поводиться с ботинками: шнурки бы еще полбеды (мне, военному хирургу, наощупь узелки завязать – раз плюнуть), основной проблемой было не перепутать в темноте собственную обувь с щегольскими штиблетами мох ластоногих сыночков. У отца 42-ой размер, у матери – и вовсе 36-ой, всю жизнь в армии с берцами мучилась, а у этих откуда-то как на подбор 44-ый, прямо как у дяди Тху! Выйдя из подъезда, сделал то, о чем давно мечтал – закурил сигарету. Почти невидимый на фоне ночного неба дым застывал в неподвижном предгрозовом мареве, висел на уровне моей головы, не желая рассеиваться. И понял, чего мне не хватает. Простора. Да-да, простора не хватает, всюду – высотки, асфальт, низкое закопченное небо, ледяные глаза ночных фонарей. Город я просто ненавижу. Всей волчьей сущностью, этим давним подарком Черного Майя, я ненавижу городские запахи и тесноту. Мне было тесно везде: в этом городе, в этом дворе, в собственном теле. Ноги сами понесли меня в ближайший парк. В памяти всплыла строчка песни «Я отправлю себя гулять». Да, отправлю вот сегодня. Руки в карманы, в зубах сигарета, звук шагов – позади. В голове было легко и пусто. Наверное, я знал уже, что не вернусь обратно в теплый дом. Незачем.END POV
***
POV Гортхауэр
На душе было премерзко. Интересно, а есть ли у меня душа? Можно было бы, конечно, списать мое дурное настроение на плохое качество вчерашнего пива, но я-то знал, что крепкие, креплёные и слегка разбавленные напитки тут не при чем. Даром предвидения я, простой Черный Майя, естественно, не обладал, но сейчас даже тени сомнения не испытывал: Вершитель… Я прямо чувствовал, как за Ее плечами тает призрак того смертного, что стоял у меня на пути всю жизнь. Всю его жизнь, ха! Лично я бессмертен. Все произошло даже быстрее, чем я думал. Сколько там живут людишки? Лет восемьдесят? Какая удачная рана, изысканно отсроченная смерть. Создательница моя, уже совсем скоро ты станешь свободна от всех своих глупых обязательств. Потерпи немного, мой глупый Вершитель! Я приду, и у тебя будет шанс исправить свою чудовищную ошибку. Я забуду все, что ты говорила до этого, будем считать это простым всплеском женских эмоций, досадным недоразумением. Ты будешь со мной… Блядь! – это я споткнулся о ступеньку и едва не загремел вниз по лестнице. Поспешишь – судьбу насмешишь. Было бы довольно глупо убиться, навернувшись с лестницы в дешевом придорожном мотеле, когда впереди ждет Вечность! Чуть прихрамывая, я спустился во двор, освещенный парой чахлых ртутных фонарей. На стоянке возле припаркованных байков неугомонный Митяй по кличке «Кабан» облизывал очередную подружку. Не, ну дает! Он вообще спит когда-нибудь? Стараясь не привлекать внимания, я по тени подобрался к своей черной спортивной «Ямахе», спьяну нареченной Назгулом в день покупки. А это еще что? Какая сволочь каску на руль мне повесила? Это что, намек такой? Сроду в шлеме не ездил… В нетерпении отшвырнув дурацкий головной убор – излюбленную тему задушевных бесед с гайцами – я перебросил ногу через седло. -Тёма, ты куда это намылился? От знакомых звуков простуженного голоса я вздрогнул. Толстый Митяй и его девушка, бросив свое занятие, подозрительно таращились на меня в четыре глаза. «Тёма» - это я, в смысле. Дурацкое имя, еще со времен института (не мог же я под настоящим своим Именем Сути документы подавать, согласитесь?), а Артём – это по аналогии с Артано. У меня единственного из байкеров нет прозвища, только имя. Какую только кликуху не пытался себе повесить: и Тху, и Мелькорыч, и Саурон (фу, тошнит, бля!). Нет, все равно так и остался Тёмой. -Кабан… - я досадливо замялся, подыскивая слова. – Мне срочно надо ехать. -Ты че, сдурел? Посреди ночи? -Митяй… - Я уж 34 года как Митяй! Тёмка, не дури! Куда ты поедешь, нынче грозу обещали по радио. Не пущу нахер! Легко спрыгнув со своего слоноподобного «Урала», Кабан загородил дорогу. Его гротескная, пузатая фигура в розоватом свете фонарей выглядела особенно внушительной. Я спокойно повернул ключ в замке зажигания, и «Назгул» зарычал. - Артем, не надо! – умоляюще вскрикнула девушка Митяя. – Пожалуйста! - Я сказал! Мне надо! С дороги! Оба! Вспыхнули фары. В их ослепительном дальнем свете и реве мотора последним, что я успел увидеть, был Кабан, метнувшийся в сторону от вставшего на дыбы железного коня. Ха! Тормоза придумали трусы! Трасса звала меня, и я помчался на зов серой асфальтовой нитки, связавшей меня в эту ночь с моей целью. Моей и только моей!END POV
***
POV Марыч
Я сидел на лавочке, курил и щурился на вспышки молний. Стихия бушевала, капли дождя прыгали по асфальту прямо перед скамейкой. Перед внутренним взором вставала давно позабытая картина: пули, бьющие в камень на уровне глаз. Искры, мерзкий скрежет и каменная крошка… Бесполезный автомат в руках… И нет рядом Людки с ее верной СВД, чтоб прекратить эту бестолковую пальбу. Ах, сейчас бы один снайперский выстрел, и автомат со своим хозяином умолкнут навсегда, захлебнувшись: один – очередью, другой – криком. Чего это я? Я встряхнулся, отгоняя военный глюк, и вдруг осознал, что боль в сердце стала еще сильнее. Небо всей своей тяжестью обрушилось вниз, сдавило грудную клетку. Людка расстроится, если я сейчас подохну… Да какая там Людка… не вздохнуть! Я встал с лавочки , шагнул под дождь. Струи ливня стекали за воротник, прохладными ручейками ползли вдоль спины. Зашипел и погас бычок в пальцах. Шаг… еще шаг… Боль не отпускала, точно чертов хирург-недоучка пытался сейчас извлечь эту самую пулю без анестезии. Ибрагим… Матвей… еще шаг. Димон… Артур… Шаг… Дождь в лицо, это небо стекает в глаза. Ну же, не тяни. Хватит уже, я иду… На седьмом шаге я почувствовал, как подогнулись колени и на секунду я повис в пустоте. Навстречу мне летел мокрый асфальт, но самого удара я так и не ощутил: меня уже не было здесь.END POV
***
POV Гортхауэр
Ветер бил в лицо, хлестал по щекам стремительным ладонями. Я был без наушников, и впервые меня в пути не сопровождал арийский металл, перемежаемый кипеловскими воплями. Если б я мог видеть в этот миг себя со стороны, то, пожалуй, испугался б: ухмылку стянуло в оскал. К черту наушники, «Арию» и Кипелова! Я летел сквозь ночь по трассе, и свет - жалкий пленник фонарных столбов, рушился под колеса в бесплодной попытке покончить с собой. Асфальт плавился от слез этого незадачливого самоубийцы. Ночь подарила крылья: ветер, трасса и пылающая в крови жажда скорости. В голове проносились обрывки текстов песен «Арии». Обрывки прошлого. Где-то вдалеке на горизонте сверкали молнии, а я, как безумный метеор, приветствовал их хохотом. Я – король дороги! Я – герой асфальта! Я свободе-ен!!! Ослепляющая боль ударила в сердце, и я захлебнулся своим смехом. Поворот… как он некстати. Я стиснул зубы, закладывая крутой вираж. На мгновение я успел заметить в зеркале заднего вида несущийся за мной кабановский «Урал». Хрупкая женская фигурка за могучей спиной Митяя. Боль не давала вдохнуть, по щекам катились слезы. Наверное, из-за их пелены я слишком поздно заметил эту цистерну. До нее оставалось метров семь, я еще мог бы успеть затормозить, но вдруг мне стало так хреново, как было тогда, в прошлой жизни в момент развоплощения. Я не выпустил руль, но видел, что лежащие на нем мои руки сделались прозрачными. Какая гадость – терять собственное тело! Тьма Изначальная, кто б знал! Чья-то могучая рука сгребла за шиворот и с силой дернула то, что осталось от меня, вверх в надмирную пустоту. Последним, что я видел, был мой байк, с разгона влетевший в стоявший бензовоз возле заднего колеса и последовавший за этим гигантский столб черно-багрового жирного пламени. Пламя затопило все небо без остатка, но звуков взрыва я уже не услышал…END POV
***
- Тёма-а! – Кабан ревел во всю мощь своих легких. Не переставая орать, он летел по трассе на верном «Урале», но, увы – его вопли слышала лишь Ирка, крепко вцепившаяся в косуху Митяя сзади. Байкер заковыристо выругался – он потерял из вида преследуемый мотоцикл и его чокнутого хозяина. Легкая «Ямаха» попросту ушла за поворот и полутонный «Урал» не мог догнать его. Черт! А перед поворотом еще и скорость придется сбросить, чтоб не занесло на мокрой дороге! Уйдет ведь, сука! Наплевав на все правила, Кабан лихо вписался в изгиб асфальтовой змеи. Его глаза расширились ои страха. Нет, не за себя – за этого молодого идиота на спортивной «Ямахе». -Тёма стой! Убьешься ж нахер! – заорал он в отчаянии, заметив стоящую поперек дороги рыжую цистерну с клеймом «Татнефти». Он даже не успел обругать суку-шофера, дрыхнущего сейчас где-нибудь в кемпинге и бросившего свою машину на произвол судьбы. Чадная огненная стена с жутким ревом рванулась к небу, сметя все на своем пути. Не было больше ни бензовоза, ни «Ямахи», ни Тёмы – ничего не было. Отброшенные взрывной волной Кабан и его девушка уцелели чудом. В полном шоке байкер смотрел на пламя остекленевшими глазами. Он не чувствовал жара, не видел, как с земли поднялась Ирка и тотчас же осела со стоном боли в сломанной ноге. Он видел только пламя, в котором навеки исчез его непутевый друг. Но больше, чем страшная смерть Тёмки, Кабана пугало другое. Костлявая – она и есть, и рано или поздно придет за каждым, к кому – в виде кирпича на голову, к кому – в облике бензовоза на дороге. Но байкер готов был поклясться, что в тот момент, когда «Ямаха» врезалась в цистерну, на ней… никого не было. Тёмка исчез!