After the end

Тот, кто придумал выражение "сердце ушло в пятки" видимо испытал схожие чувства, что и Джейн в данный момент. Целый спектр эмоций за какие-то несколько коротких секунд. Волнение, интерес, испуг, стыд… Так бессовестно разглядывать чужого человека и быть застигнутой врасплох. Она непременно бы покраснела, но стыд затмили страх и объявившееся вдруг чувство самосохранения. С каждым мгновением бледнея все больше, девушка не может пошевелиться под взглядом серых глаз, надеясь, что сейчас они вновь закроются и их обладатель погрузится в лечебный сон. Джейн обнаруживает, что все это время не дышит и, когда в легких уже начинает жечь, делает медленный вдох, стараясь ничем не вызвать беспокойство пациента. Что-то разумное в мозгу пробуждается, требуя перестать изображать идиотку в ступоре, а предпринять хоть что-то. Девушка осторожно высвобождает свое запястье из руки Бэйна, которая тут же устало падает на кровать на свое прежнее место. Он переводит взгляд на дверь, на стены, потолок, аппаратуру, безэмоционально разглядывая обстановку. - Привет, - привлекает Джейн его внимание и изображает приветливую улыбку, - Ты, наверное, думаешь о том, где находишься? У меня дома, точнее, у нас с моим братом. Это он позаботился о тебе, - добавляет она, многозначительно указав на перебинтованную грудь мужчины. Ну вот, выложила все, как на духу, даже ни разу не заикнулась. Вроде и незаметно вышло, что в отличие от голоса, внутри все трепещет. - Стой, не двигайся! - начинает нервничать девушка и досадует на то, что Джозеф не притащил кровать из психиатрического отделения со специально встроенными ремнями для особо буйных, когда Бэйн делает неловкие попытки приподняться. Ее замечание будто не услышано, хотя может быть и так - кто вообще знает, каким образом он воспринимает информацию с этой штукой на голове! - Тебе еще нельзя вставать, - уговаривает Джейн, сложив ладони на голое плечо Бэйна, словно сможет удержать его в случае чего. Большая часть его лица закрыта маской, но хмуро сдвинутые брови, морщинки в уголках глаз и пристальный чуть прищуренный взгляд недвусмысленно дают понять о его совсем не благорасположенном настроении. Простыня, укрывающая мужчину, съехала вниз, но, похоже, резкие движения все-таки доставили ему дискомфорт, потому как он с тяжким выдохом вернулся в исходное горизонтальное положение. - Вот дерьмо! - вскрикивает девушка, глядя на кровавые пятна, расползающиеся на бинтах. Она хватает шприц, вспомнив о предупреждении крайнего случая и вертит им в воздухе, предусмотрительно отодвинув руку на почтительное расстоянии от мужчины. - Если не хочешь снова отключиться, веди себя хорошо... пожалуйста, - еле выговаривает она, голос дрожит то ли от необходимости угрожать, то ли от боязни отказа и неизвестных последствий, то ли от этого ледяного взгляда, которым Бэйн награждает ее с той поры, как очнулся. Кажется, она уже и вправду замерзла. "Он еще слишком слаб, чтобы броситься на меня и сломать руку вместе с источником угрозы... так ведь?" - думает девушка, а Бэйн смотрит то на шприц, то на нее. Спокойный и отстраненный будто, словно не понимает и не воспринимает, что тут происходит. Или действие наркоза не выветрилось, или еще чего похуже с необратимыми последствиями для нервной системы. - Я же просил разбудить... - доносится из коридора голос Джозефа и осекается на пороге в комнату. Волна облегчения почти осязаема, Джейн впервые позволяет себе немного расслабиться и даже не сразу признает в тихом шипящем звуке, коротко произнесенное Бэйном - "Ты". Теперь стальной взгляд полностью сосредоточен на Джозефе, может и слишком эгоистично радоваться шансу перекинуть тяжесть этого ощущения на кого-то, но снова испытать подобный стресс совсем не тянет. - Джейн, тебе бы тоже не мешало отдохнуть, - спохватившись, произносит брат, не сводя глаз с Бэйна, - Иди. - Ты уверен? Следовало добавить "уверен, что справишься?", но она благоразумно промолчала. Покинуть это место хочется нестерпимо, только тревога за Джозефа не покидает ни на миг. Джейн аккуратно возвращает шприц на столик у кровати и, проходя мимо брата, слышит его шепот: - Не волнуйся, он не причинит мне вреда. Не слишком ли самонадеянно это было сказано, да и с чего такая уверенность? Не для того ли, чтобы просто успокоить сестру? Хотя… по всему видно, что сейчас Бэйн способен лишь испепелять глазами, вернее замораживать на месте без применения каких-либо особых усилий, чего для нее, Джейн, и так вполне хватает. Но Джозеф все же не дурак и знает, что делает. Мелкие капли сбегают по стеклу и оставляют змейчатые мокрые дорожки. Ночной дождь уже без снега, весна дает понять, что победила зиму. Ночник на столе в форме дерева с пышной кроной в виде зеленых стеклянных листочков, нанизанных на проволоку, создает вокруг себя неяркий приятный бирюзовый свет. Джейн лежит в своей постели, крутит уголок подушки под головой и старается самой найти ответы. Бэйн знает ее брата, он узнал его, едва увидел. И истина эта неоспорима, а уж сколько вопросов вытекающих один из другого она рождает!.. Они сменяются один другим, скапливаются группой и прыгают в мыслях, будто барашки через оградку, призванные вызывать быстрый и глубокий сон. Усталость и волнения сказываются, отчего Джейн не выдерживает и поддается зову Морфея, но с твердым намерением выяснить все завтра.

***

- Как дела? – едва закрыв за собой входную дверь, жизнерадостно провозглашает Роберт, будто только что с праздничного карнавала, а не с обычной улицы с раскисшими от дождя дорогами и студеным ветром. - Лучше не бывает! – в тон ему отвечает Джейн без капли сарказма и возвращается к помешиванию аппетитно пахнущего содержимого кастрюльки на плите, - Если тебе нужен мой брат, то ты знаешь, где его искать, - не оборачиваясь, говорит Джейн. - Ты так и не разговариваешь с ним? - Это он со мной не разговаривает! – она делает акцент на последнем слове. За прошедшие три дня Роберт приезжал дважды, пытаясь сгладить натянувшиеся отношения между братом и сестрой, которые уже два дня делали вид, что не замечают друг друга. Джозеф отказался отвечать на вопросы Джейн, в прямом смысле уходя от разговора, и к концу первого дня уже старался не попадаться ей на глаза, после чего и она решила не замечать его. Глупо и бессмысленно. Роберт даже рассмеялся, когда понял что к чему, решив попробовать обратить все в шутку. И если старший Мерси предпочитал продолжать делать вид, что его тут нет, то младшую ужасно злило желание всех в этом доме не воспринимать происходящее серьезно. Прогулки с Максом на свежем воздухе хоть как-то разбавляли атмосферу, снимали напряжение и немного приподнимали настроение. Пока не приходилось возвращаться домой. В комнату к Бэйну девушка и не пробовала соваться, но по разговорам поняла, что его прошлое пробуждение не принесло ему ничего хорошего: швы на груди не расползлись, но рану пришлось вновь обрабатывать, а после у него начался жар. Следующие два дня Джозеф уже реже заходил к Бэйну, и Джейн из этого сделала вывод, что состояние второго нормализовалось. - Ты ведешь себя как маленькая, - заключает Роберт. Девушка разворачивается, сжимая в руке деревянную ложку, как орудие против нахалов, критикующих ее действия. Но видя, что собеседник ничуть не насмехается, с серьезным видом листает газету, которую сам же и принес, Джейн успокаивается, признаваясь себе втайне, что он прав. - Я не понимаю его, - вздыхает она и падает на ближайший стул, - у нас в жизни не было секретов. Теперь же меня не отпускает ощущения обмана. Во всем. Я уже не уверена, достаточно ли хорошо знаю своего брата. - Он тебя не обманывал. Он поэтому ничего тебе и не говорит, чтобы не вынуждать себя врать. - А сказать правду никак? - Пойми, Джозеф тебя оберегает. Иногда трудно быть откровенным даже с самыми близкими людьми, не потому что сомневаешься в доверии или поддержке, а потому что не можешь позволить себе повесить часть этого груза, своих переживаний, на плечи дорогого тебе человека. Я знаю о вашей тесной связи, вы как близнецы, только с разницей в десять лет. И уверен, он откроется тебе и все расскажет. Просто дай ему время и не дави. Джейн пару минут размышляет, разглядывая узор на вазе с печеньем, и вновь признает правоту и здравомыслие Роберта, как ни крути, а он дело говорит. Что ж только ждал столько времени с промывкой мозгов, ей бы не пришлось три дня слоняться по дому недружелюбным привидением! - Я так понимаю, подробностей от тебя не ждать? – произносит она, просветлев, словно разогнала все тучи, что над головой нависли, и когда Роберт отрицательно качает головой, добавляет, - В таком случае предлагаю отведать ту томатную бурду с фрикадельками, что я приготовила. Джозеф появляется на кухне уже к наступлению темноты. В свитере и только что отутюженных джинсах, благоухает дезодорантом так, что за несколько шагов за ним тянется ароматный шлейф. Присутствующие театрально затыкают носы и прыскают со смеху при виде его озадаченного лица. - Джейн? – неуверенно говорит он, стараясь понять, означает ли ее веселье окончание бойкоту. - Ты куда такой красивый? – подтверждает она его догадку. - Сегодня пятница. Подобного ответа вполне достаточно. Что скажешь – доктор, у него, похоже, все по расписанию. - Когда вернешься? Многозначительное молчание и загадочная улыбка. «Отлично! Еще бы прямо сказал: если у тебя нет личной жизни, это еще не значит, что ее не может быть у меня!» На самом деле Джейн привыкла быть в окружении мужского общества. Родители умерли довольно рано, десятилетнюю девочку собирались отдать в приют, пока старший Мерси учился в колледже. Но родной дядя по отцовской линии забрал Джейн к себе, где она прожила пару лет до совершеннолетия Джозефа. Дядя Фрэнк был в разводе, с двумя сыновьями-погодками восьми и семи лет, которых отсудил у гулящей жены. Он любил рыбалку на катере, бейсбол по средам и изрядно выпить по выходным, но детей не обижал, а скорее просто предоставил их самим себе. О времени проведенном в той семье Джейн предпочитает не вспоминать, братья невзлюбили ее и постоянно издевались: то подбросят жабу под одеяло, то песок в суп, то свяжут руки и гвоздями приколотят за платье к двери... Они были младше Джейн, но их было двое, всегда готовых поддержать друг друга в любой выдумке или в ответе перед отцом, а она одна. Но девочка никогда не жаловалась, считая дни до момента, когда Джозеф приедет и заберет ее. Он стал для нее и отцом и матерью, и братом, и лучшим другом. С ним она без стеснения могла обсудить все, что угодно. Конечно, и в школе, и в колледже у нее были друзья и подруги, правда достаточно близко к себе она старалась никого не подпускать. Но общий язык находила лучше с парнями нежели с девушками, обсуждение шмоток, сериалов и сплетен ей оказалось не так интересно, как бильярд и дартс в ближайшем к кампусу баре, в который по ночам сбегала вместе с однокурсниками, катания на байках по трассе и после помощь в их ремонте в гараже. Хотя помощью назвать трудно протирание штанов возле занятых делом вывоженных в масле парней с торчащей в зубах сигаретой с целью понаблюдать и развлечь разговорами, а иногда подать ключ или банку пива. Именно там Джейн впервые начала фотографировать. Мотоциклы после ремонта, покрашенные, отполированные красавцы сверкающие на солнце. Потом с выездами для удачного благородного фона. С мотоциклов и их наездников девушка плавно перешла на запечатление фотокамерой буквально всего, что могло обычно или нет, но красиво получиться на фото. И если сотворить из этого профессию пока не слишком получалось, то в качестве хобби прижилось отлично. Уже через час, сыграв по несколько партий в карты, цедя из высоких стаканов колу, слегка приправленную коньяком для аромата, Джейн устает слушать рассказы из больничных хроник, о чем прямо и говорит: «Заткнись, Роберт», смягчив замечание улыбкой и дружеским тычком в бок. Возможно, в какой-то момент коньяка в стакане Роба становится больше, чем колы или сказывается дежурство в госпитале накануне, но он засыпает почти во время игры за столом, прежде чем Джейн советует ему переместиться в кресло. - Я не хочу спать, я тут… - Знаю, знаю, охраняешь. Только кого и от кого, - фыркает девушка, подкладывая ему под голову подушку. - Не охраняю. А составляю тебе компанию, - Роберт уже говорит чуть слышно, глаза даже не пытается открыть. - Спи, спи, - торопливо шепчет Джейн и накрывает уснувшего мужчину махровым покрывалом. Надо было сразу предложить сыграть в пьяные шашки, он перешел бы в режим сна намного раньше. Внутренний голос расставляет предупреждающие знаки в голове, по телу пробегает дрожь да и пульс слегка учащается. Девушка допивает залпом свой коктейль и устремляется прямо по коридору. Первая дверь слева. «Если кому и нужна компания, то это ему», - оправдывает себя Джейн. «К тому же стоит проверить, не поднялась ли у него температура, не открылась ли рана. И никому нет дела до бедного больного человека! Кроме меня», - мысленно бьет себя в грудь девушка. Икнув, хихикнув и споткнувшись в темноте об провод на полу. Что ж так темно-то? Только голубое свечение неизменно работающего монитора. Джейн подкрадывается к кровати, как лиса к курятнику. В полутьме белеют простыни и бинты, рельеф мужского тела выделяется под одеялом. Снова хочется одернуть шторы и впустить если не свежий воздух, то хотя бы лунный свет. Девушка решает, что в этом нет ничего плохого и, дотянувшись, тихонечко отодвигает тяжелую ткань в сторону. Бэйн спит. Так тихо и спокойно, что даже не верится, что он вообще дышит. В отличие от Джозефа, чей храп обычно слышно на обоих этажах дома. Что ж, бинты чистые, пациент в порядке. Осталось только проверить температуру и можно так же незаметно уходить. Пары алкоголя явно испарились, а здравый смысл где-то на полпути к возвращению. Как некстати память подбрасывает кадры прошлого прикосновения и того, что было после. Кажется, возвращается икота и тревожно в висках начинает стучать от осознания того, что единственный известный ей способ измерить температуру без градусника это дотронуться губами к коже. Джейн не дает себе времени передумать и сразу склоняется над головой Бэйна, касается губами виска, сразу же задерживает дыхание, боясь икнуть возле его уха. Теплый. Миссия выполнена. Пора сваливать. - Удовлетворена? - тихий голос совсем рядом. Зато на этот раз не схватил за руку. Икоты как не бывало. - Ты хочешь пить? - шепчет Джейн первое, что приходит на ум, даже не отстранившись в порыве испуга. Все-таки в полутьме не видно его недружелюбного взгляда, или второй раз уже привычнее, или всё же спасибо коньяку... - Что? - Пить. Воды. Жажда тебя не мучает? - бормочет девушка, шаря рукой за шторой по подоконнику, где заметила графин с водой и стакан. Откуда он там и сколько простоял неизвестно, но как удачно-то под руку попался! Едва не пролив воду прямо на Бэйна, бренча стеклом о стекло, она замирает: - Я не знаю, как... - упирается глазами в железные трубки на лице мужчины и дотрагивается до них свободной рукой. Бэйн дергает головой в сторону и шипит: - Еще раз дотронешься до маски, сильно пожалеешь. Джейн замирает и судорожно сглатывает, а воображение начинает рисовать реалистичные и яркие картины того, как Бэйн выдергивает ей пальцы, точно лепестки с ромашки. - Прости, - искренне сожалеет девушка, - я оставлю здесь... Она ставит стакан на стол у кровати и пятится к двери. Пожалуй, месячная норма глупостей только что перевыполнена. Не стоило приходить, ох, не стоило… Свет луны, вышедшей из-за облаков, падает сквозь окно, лишь немного подсвечивая очертания кровати, человека на ней, и слабо отражаясь на металле маски. И пусть его лица в темноте совсем не видно, Джейн кожей чувствует – Бэйн смотрит на нее так же сурово, как и прежде. - Ты знаешь, современная медицина на чудеса способна, хотя для устрашения все это в самый раз, - изрекает Джейн на выходе, повертев ладонью перед носом для наглядности и тут же, одумавшись, хочет прикусить себе язык. Хорошо, что реакция задетого за живое мужчины остается неведомой, девушка успевает плотно закрыть дверь и рвануть в свою комнату под покровительство одеяла - спасателя от подкроватных монстров и под защиту Макса, верно спящего в ногах. И обещает себе больше не притрагиваться к алкоголю до тех пор, пока приходится находиться под одной крышей с Бэйном.