After the end

Электронные часы в форме домика с моргающими в окнах темно-красными цифрами уже начали отсчет второй половины дня, когда из-под стеганого одеяла из старых футболок, пропитанного кондиционером для белья и случайно пролитым когда-то маслом эвкалипта, въевшийся запах которого так и не удалось вывести, лениво выбирается женская рука и застывает в воздухе, свесившись над оставленными кедами на полу. Кончики пальцев тут же облизывает шершавый язык, а в ладонь утыкается теплый нос. Но обладательница руки даже не думает просыпаться. Солнце прорывается сквозь кучевые облака и в окно над кухонным столом проникают яркие лучи, уже достаточно теплые для ранней весны. Обласкав нежным светом скатерть в мелкую бело-голубую клетку, лучи струятся за деревянную перегородку с книгами, цветами и мелкими безделушками, отделяющую обеденную зону от гостиной, где тихо бормочет телевизор, как всегда включенный на один из познавательных каналов, так любимый всеми членами семьи Мёрси, в том числе и самым младшим и четвероногим – лабрадором Максом. - М-м-м-м, - потягивается Джейн, разминая затекшие ноги. Большое кресло хоть и с мягкими подлокотниками, но все же не самое удачное место для полноценного сна. Пес прикусывает краешек одеяла и стягивает с лица девушки, давая доступ воздуху и бодрому дневному освещению, но, видя, что хозяйка так и не открывает глаза, начинает лизать ее щеку. - Макс, лохматый шкодник, уйди от нее! Голос брата будит эффективней, чем старания собаки, и Джейн нехотя поднимается, подавив зевок. - Кажется, я все проспала. Джозеф на секунду оглядывается, зацепив взглядом взъерошенную русую шевелюру, виднеющуюся за спинкой кресла, и пару голых ступней, пытающихся втиснуться в кеды без носок. Кофеварка, с которой он усердно старается найти общий язык, никак не хочет проявить дружелюбие и категорически отказывается работать. Макс преспокойно располагается на полу, довольный удачным исполнением роли будильника, и прикрывает глаза, решив вздремнуть. - Что ты проспала? Ничего знаменательного за эти часы не произошло. - Я присела всего на пять минут, пока вы с Робом занимались транспортировкой своего пациента из машины в палату, то есть в комнату, - ворчит девушка, - Я собиралась помочь… - Это не для женских глаз, - бросает Джозеф. - Думаешь, испугаюсь вида крови? - Ах ты ж, бестолковая посудина! – ругается он, в который раз попробовав нажать на кнопку запуска. - Так, не ломай имущество, - Джейн подходит, расчесывая на ходу волосы, пропуская пряди сквозь пальцы. И аккуратно отпихивает брата в сторону, решив взять приготовление кофе в свои руки, для целости и сохранности несчастной кофеварки и мужских нервов. - Напомню, что училась в медицинском колледже… - добавляет она между делом. - Где ты только не училась, дорогая, - видя, как сестра быстро распознает, что причина не в поломке, а просто в отсутствии воды в нужном отсеке, Джозеф слегка морщится, удивляясь своей невнимательности, но не подает виду. - Не пытайся перевести тему разговора, – она выбирает режим и через мгновение кухню наполняет дребезжание готовящегося ароматного напитка, - Прошлый вечер принес мне немало эмоций. Не думаю, что теперь хоть что-то способно напугать меня. Старший Мёрси достает из шкафчика три большие белые чашки, собирая мысленно слова, чтобы поблагодарить сестру за помощь или извиниться за то, что подверг опасности. После бессонной ночи он еще не успел придумать, как объясниться с Джейн. Звук открывающейся комнатной двери в глубине дома привлекает внимание обоих, напоминая, что они не одни. Еще ранним утром, когда небо только начинало менять цвет с бархатно-черного на подобие грязно-серого, а шоссе наполняться редкими автомобилями со спешащими в новый рабочий день людьми, готовыми влиться в городскую суету, фургон свернул с главной дороги на повороте в сторону однообразных, но миловидных домов, задние дворы которых врезались в многолетний дубовый лес и теряли границы под раскидистыми деревьями. Голые ветви кустов жасмина и шиповника обрамляли подъездную аллею к двухэтажному дому Мёрси, где у автоматических ворот уже стояли двое мужчин: явно взволнованный Джозеф, засуетившийся едва увидел свет фар в начале улицы, и его друг и коллега Роберт Лэнг, слегка замерзший на ночном холоде, оттого и притаптывающий на месте с дымящейся сигаретой в зубах. И возможно для заснувшей не вовремя или же наоборот, так кстати, уставшей девушки время пролетело незаметно, то для двух докторов высшей категории, сдружившихся около десяти лет назад во время работы в Судане, сразу после университета добровольно отправленных туда помогать местному населению, часы тянулись не так быстро. Тяжелое состояние Бэйна почти не оставляло надежды, что он когда-либо способен очнуться. Более того, было удивительно, что сердце его продолжало биться, что организм так отчаянно хватается за жизнь. Списанное больничное оборудование и умыкнутое со склада предприимчивыми докторами, оперативно установленное в одной из комнат на первом этаже, то ли кабинете, то ли домашней лаборатории, в сочетании с необходимыми медицинскими инструментами и препаратами, опять же, позаимствованными со скидкой в пять пальцев из родного госпиталя – все это пустили в ход на обработку ран и поддержания жизнедеятельности пациента. Ни Джозеф, ни Роберт не привыкли обходиться без помощи ассистентов и медсестер в операционной, потому повсюду на полу валялись грязные полотенца, ватные тампоны, пропитанные кровью и фурацилином, куски отрезавшейся постепенно ткани, присохшей к телу Бэйна в месте ранения. Подобный бардак испугал и их самих, когда мужчины, удовлетворившись результатом своих трудов, окинули взглядом устроенный беспорядок. И именно это подразумевал Джозеф, говоря сестре о том, что не для женских глаз. Уборка закончилась вместе с приходом решения выпить кофе. Джейн оборачивается, когда на кухню не входит, а задумчиво, почти благоговейно вплывает Роб, держа в руках маску Бэйна. Очень бережно, как самую драгоценную и хрупкую в мире вещь, кладет на стол и принимается увлеченно рассматривать, прослеживать взглядом механизм работы, бормоча при этом: «так, это проходит сюда… а как же… ах, вот… здесь открывается…» Джозеф, не проявляя интереса, ждет вердикта своего друга. - Эту маску придумал либо гений, либо сумасшедший, - говорит, наконец, доктор Лэнг, подняв восхищенные глаза. - Одно не исключает другого. Кофе разлит по чашкам и окутывает пространство вкусным соблазнительным ароматом, но три пары глаз не сводят взгляда с диковинной штуки, пронизанной металлическими трубками и искривленными, словно паучьи лапки. Даже Макс поднимает голову со своего излюбленного ворсистого коврика, заинтересовавшись внезапно наступившим молчанием. - Постойте, - опомнившись, восклицает Джейн, - Если маска здесь, то как же… - она не заканчивает мысль, указывая рукой то на стол, то в сторону коридора с гостевыми комнатами и прихлебывает остывающий кофе. Роберт усмехается, видя в глазах девушки неприкрытое удивление, и переглядывается с ее братом. - Не переживай. В Бэйне сейчас такая доза обезболивающего, что будь на его месте слон приличного размера, не поморщился, пока с него срезали бы бивни… От услышанного не вздрогнул разве что только пес. - Да, сравнение так себе, - бурчит доктор, пока женский взгляд меняется с удивленного на взволнованный. - Разве это не опасно? - Опасно, Джейн, опасно, - вступает в разговор Джозеф, - Но другого выбора нет. Мы еще не установили точно, какое количество анальгетика требуется пациенту, чтобы он безболезненно мог перенести расставание с маской. И продолжительность этого времени тоже. - А как же это установить? – Джейн мечет взгляд с одного мужчины на другого, - если вы будете продолжать накачивать его болеутоляющими, он из приличного слона впадет в состояние откопанного в ледниках мамонта. - Мне нравится чувство юмора твоей сестры, - смеется Роб и, придвинувшись к непонимающей происходящего девушке, доверительно опускает руку ей на плечо, - Маска без повреждений, ее просто нужно почистить и заправить анестезирующим газом. И после этого необходимость в больших дозах обезболивающего отпадет, - но слегка поразмыслив в уме, он добавляет, - Наверное. Мы еще не установили. - Возможно, он расскажет тебе подробнее обо всех тонкостях сам, когда очнется, - подхватывает Джозеф, вставая со стула за печеньем, выложенного из пачки в тарелочку специально для кофе-тайма и забытого на столешнице. - Ха-ха, вы меня успокоили, - язвительно парирует девушка, - но не понимаю совершенно ваш веселый настрой! Расскажет, когда очнется. Расскажет!! Вы слышите себя? Я удивлюсь, если он не переломает хребет первому, кто попадет в поле его зрения и не повесит на системных трубках, вытащив их иглы из своих вен. Уже забыли, кто это? Так вот я нет! И мне совсем не улыбается, что он скоро очнется! - Джейн… - Не надо, - она выставляет вперед ладонь в предупреждающем жесте и со стуком ставит недопитую чашку на стол. И прежде, чем кто-то успевает придумать, какими предлогами можно сгладить ситуацию, выскакивает из дома на улицу, схватив по дороге куртку с вешалки, но не хлопает в сердцах дверью за собой, как уже ожидали от нее оставшиеся на кухне. Джейн никогда не была взрывной неуравновешенной особой, способной разжигать конфликты и истерить на пустом месте. Да, временами ей не хватало всего-навсего умения промолчать или вовремя одуматься, но остывала она всегда так же быстро, как и вспыхивала. Слишком открытое спокойствие Джозефа, неуместное подтрунивание Роба или неиспаряющаяся уже второй день собственная нервозность послужили причиной на этот раз - Джейн не хочет копаться. Но наступившие перемены в обычном укладе жизни начинают выбивать из колеи. Оттряхнув с рукавов прилипшую собачью шерсть, девушка прячет руки в карманы. Ясный солнечный день, так заманчиво смотревшийся из окна дома, на деле оказывается подпорчен ледяным ветром, отголоском не желающей окончательно уходить зимы. Щеки, нос и кончики ушей раскраснелись, но возвращаться в уютное тепло, пока мысли не приведены в порядок, совсем не хочется. И почему-то вдруг становится стыдно за свою эмоциональную вспышку, за раздутое возмущение. Вероятно, это показная мужская несерьезность просто для того, чтобы не угнетать атмосферу, не держать в напряжении ни себя, ни ее, Джейн. «А возможно они просто два идиота, повернутые на подвигах, на постоянном желании совершенствовать свои таланты в поисках интересных медицинских случаев» - досадливо думает девушка и пинает камешек, попавшийся на пути под ногами. Бэйн скоро придет в сознание. Каким-то шестым чувством она это знает. Уцелев после ранения, пролежав более суток и потеряв столько крови, но по-прежнему оставаясь в живых, он просто не может умереть теперь. Вот только кому и где зачтется спасение этой жизни и не принесет ли оно печальных последствий. Джейн вышагивает по вымощенной плиткой дворовой дорожке вдоль дома, мимо низких кустарников, бросая взгляд на окно, выходящее из той самой комнаты, переоборудованной ночью второпях в подобие больничной палаты. - Нет, я туда ни ногой! - будто уговаривает себя и отворачивается. За забором слышны крики и смех соседских мальчишек, чьим уличным играм с мячом холод не помеха. Стоит назвать это про себя счастливым беззаботным детством, как слышится приглушенный зов матери, загоняющий ребят домой на обед. В желудке мисс Мёрси начинает урчать, напоминая, что кроме нескольких глотков кофе там со вчерашнего дня ничего и не было. Под козырьком у входной двери стоит Роберт, пряча свои темные чуть волнистые волосы под тонкой шапкой и стреляя виноватым взглядом таких же темных глаз в приближающуюся девушку. - Уезжаешь? – говорит она с улыбкой, надеясь, что и он не станет напоминать о ее минутном порыве праведного негодования. - Ага, но я вернусь завтра. Мужчина улыбается в ответ и, шутливо отсалютовав на прощание, нажимает на кнопку автозапуска на брелоке сигнализации своего внедорожника. - Подожди, - окликает Джейн, - Хотела спросить… Что он прячет под маской? Роб на секунду задумывается над ответом, попутно застегивая до конца молнию на куртке и поправляя воротник, а затем просто бросает, пожав плечами: - Свое лицо.