Проект: Полиморф. Созданный монстр

      Эскадра особого назначения «Белый шторм»              Обстановка в эскадре последнее время стремительно ухудшалась. И причиной тому были последние задания, спущенные из самой Цинтерры. Ничего нового, с чем бы группа ликвидаторов не справилась. Однако, Кенси начал всерьез задумываться о благоразумии Верховного Канцлера, который, последнее время на выступлениях выглядел все более болезненно, агрессивно и вспыльчиво. И ладно бы экспрессивный политик с проблемами в здоровье просто бросал злые высказывание в эфир о колонистах. Так еще от его приказов, Кенси хватался за голову.       Генерал терпел и даже прощал своим людям тихие ядовитые высказывания в адрес выступающего лица. Джареф молчал о своем мнении и спускал даже коренным цинтеррианцам тайные разговорчики о недоверии к сородичам-правителям. Не терпел Кенси только внутренней агрессии на борту, рукоприкладства и прямого отказа от выполнения приказов. На этом ломалось даже гибкое генеральское терпение к своей космической семье. Но даже в этом случае Кенси давал офицерам шанс посидеть в изоляторе на корабле и подумать. А не ссылал их на планету под трибунал. Хотя должен был. Но не делал. Отмазывал от корабельных особистов и врал им, ссылаясь на проблемы со здоровьем, психикой, и отсутствие у парней должного отдыха, тем самым подставляя себя. Кенси всерьез рассчитывал утрясти проблемы в эскадре своими силами, не вынося бардак «на планету», где его могут лишить половины привычного экипажа. Потому что космос — это такая среда, которая обычно варится сама в себе и всегда в изоляции на несколько месяцев. Тут или привыкаешь к соседу как к своей руке, или расстаешься с ним в первый же месяц работы. Правда, психозы у людей тут явление все равно регулярное. И не редки случаи, когда близкий друг, с которым служил десять лет, как с побратимом, может неожиданно узреть в очередном прыжке «вечность во тьме» или какие-нибудь «голодные рты», и начать вести себя неадекватно.       Вот и сейчас Кенси для особистов грешил на очередные «психозы» и требовал у корабельных психологов постоянный доклад о работе с проштрафившимися офицерами. Но только разговорами настроение людей было уже не вернуть в привычное русло. И отключение военных от информационной сети уже бы не спасло раздраженные умы. Впервые их поколение застало Федерацию в таком критическом положении на грани серьезной космической войны, и люди, те самые космические, вроде бы, бойцы, боялись! Боялись того, что конфликт метрополии и колоний перейдет черту, и звездная система погрузится в хаос.       Серьезной войны боялись как огня на борту космолета. Все понимали, что огневая мощь военных кораблей достигла того предела, когда одна эскадра с космоса может выжечь целый континент.       Но страхи и недовольства бойцов «Белого шторма» были несколько иными. И там, где другие военные ОКФ боялись, что неудачный выстрел по пиратам может попасть в какой-то Очень Важный Гражданский Корабль, «Белый шторм» боялся, что их очередной целью как раз станет такой Важный Корабль.       И причины таких опасений были весьма неиллюзорные.       Кенси и раньше смирялся с сомнительными приказами командования, когда надо было ликвидировать неугодных генералов. Он осознавал, насколько важна для Федерации ее целостность и порядок. Он подписывался на особые миссии.       Но та ликвидация кораблей, которая вела в перспективе лишь к обострению конфликта, начинала выходить за рамки его логики.       И пока его экипаж на борту огрызался друг на друга, и за последнюю неделю, судя по доносам от доверенных лиц, тайно подговаривал делиться на лагеря, Кенси держал порядок железной рукой, а в остальное время осторожно пробовал собрать сведения, и самостоятельно сделать выводы о происходящем.       Со стороны «Белого Шторма» ситуация вырисовывалась особо странная. Планеты катились в войну так резво, будто все годы до этого Цинтерра и ее младшие братья колонисты только и готовились к этому. Официальные выступления противоречили действиям. Попытки подавить конфликт оборачивались для «Белого шторма» тем, что этот конфликт лишь обострялся. И это явно не походило на ошибки. А скорее выглядело как продуманная диверсия и… чего уж тут… целенаправленный вред всей системе. Как будто кто-то воспользовался небольшим обострением в пиратской сети, и на этом намеренно раздувал волну невиданного масштаба, чтобы утопить все планеты в раздоре.       Логика не держалась логики. И за последние месяцы Кенси лично со своей эскадрой по приказам уничтожил столько не военных и не пиратских кораблей, что если бы не работа на Канцлера, то вся, буквально вся, Федерация была бы в праве его судить за разбой, диверсии и даже терроризм.       Когда Кенси свел все факты и странности, ему натуральным образом поплохело, и генерал сутки провел в личной каюте с головной болью. Чувства, что его подставляют на каждом задании, съедали остатки нервов и подтачивали крепкую психику верного Федерации генерала. Джареф любил Цинтерру. И любил Федерацию, какой она была несколько лет назад. И эта любовь, честность и вера в правильность поддерживала генерала, не давая ему еще раньше скатиться в апатию от одной мысли, что за проступок его самого могут ликвидировать. Даже не судить.       А теперь родная звездная система вовсе зажимала его меж двух огней. И Кенси с нарастающей тревогой ждал всплытия либо полицейской эскадры, которая сопроводит его на суд к колонистам, либо другой «Шторм», который его попросту уничтожит из-за доносов штабных офицеров о его «ненадежности».       Но дни текли своим чередом. Убивать их никто не собирался, зато новые приказы после бунта на Флайтоне не оставляли дней на вольный простой. Кенси чувствовал на себе слежку, ощущал укоризненный взгляд старшего помощника, видел страх в глазах экипажа, но все равно выполнял очередной приказ. Стреляя или посылая механоидов выбить из строя корабль неизвестного назначения, на борту которого могло находиться нечто важное. Или кто-то важный. Ведь контрабандисты и прочие нелегалы тоже не дураки — все маскировались под гражданских частников, и при выходе на связь могли даже легально зарегистрированный номер своей консервы назвать с фиктивной накладной для перевозки.       Кенси не выходил с будущими жертвами на связь. Делал все, как велел приказ, и говорил своим людям, что их натравили на очередных нарушителей закона. Так было ему проще. Так было другим проще. Но новостные ленты потом пестрели заголовками о потере связи с важной делегацией экспертов, дипломатами, переговорщиками… Или о нападении неизвестных на представителей торговых гильдий и даже на цинтеррианских деятелей. А поскольку даже на своем корабле он был не единственный, кто мог сопоставить данные из сети с проделанной работой, то экипаж начинал тихо генерала ненавидеть.       Джареф понимал, что долго так продлиться не может. И под давлением обстоятельств либо он станет жертвой экипажа, либо их таки отзовут от работы. Но экипаж был ближе. Недовольство нарастало. Верных людей, с кем можно было обсудить происходящее, почти не осталось. И Кенси тихо зверел, окончательно запутавшись, где в окружающем космосе для него нет врагов.       А еще учения эти в ОКФ тоже не оставили «Белый шторм» в равнодушных. Потому что пока часть эскадр официально отрабатывала свои маневры по вероятному противнику, их корабли ликвидаторов дважды получили наводку на крейсера флота. И не просто построенных на верфях колонистов, а вышедших с космической базы Цинтерры.       Кенси пребывал в прострации, и был близок к тому, чтобы плюнуть на все, выйти на связь с этими кораблями и выяснить, какого хрена происходит, но в последний момент побоялся. Заставил себя отработать, нашел мотивирующие слова для экипажа и отправил механоидов, чьи прицелы гарантированно не дрогнут, по кому бы ни приказали стрелять. А после миссии усилил свою охрану на борту и, запершись в каюте, очень долго и вдумчиво смотрел на личный пульсар, по обыкновению, хранящийся у него в сейфе под столом. Если бы на корабле начался бунт, и за дверью послышалась бы стрельба, Кенси без промедлений воспользовался бы оружием. А вот в кого полетел бы плазменный снаряд, Джареф точно не знал. Потому что на пике эмоций он был не уверен в том, что возьмет верх. Чувство гнева или офицерская честь.       Однако, ответственность за экипаж, который пока еще находился в его подчинении и частично служил ему на совесть, все-таки пересилила генеральскую слабость. И компактное оружие снова было убрано в сейф до лучших времен. Мимолетный раздрай отошел на второй план, и Кенси вознамерился сделать хоть что-нибудь для спасения себя, а так же своих людей. Понимая, что счастливый конец его «Белому шторму» уже гарантированно не светит, Джарэф решил хотя бы не погибнуть с позорным клеймом. Каким? Любая сторона придумала бы своё.       А так как на борту флагмана у Кенси еще оставался некий процент верных служащих, знакомых и даже друзей, генерал стал искать варианты как им выжить всем вместе и при этом не стать предателями и не прослыть дезертирами.       Задача была сложной… Идущей на грани генеральской совести и почти что порочащей остатки былой чести. Кенси даже не рискнул обсуждать этот план с кем-то из своих доверенных. Настолько боялся, что его слова могут как-то неверно исказить. Об огласке на весь флот у генерала даже не виляло мысли.       Он просто хотел выжить сам и спасти своих людей, по несчастью для них, тоже знающих слишком много секретов.       Но, даже перебрав все варианты, генерал не подозревал, с какой неожиданной стороны вдруг у него появится помощь.              

***

      В кабинете на столе перед генералом Джарефом Кенси лежал планшет с очередным прошением об увольнении. Сегодня от техника. Бывалого мужика, о трусости которого Джареф никогда бы не подумал.       Это случилось после внеочередного задания. Вновь погоня за пиратами. Сейчас гарантированно за пиратами. Опять перехват кораблей, чье местоположение и стоянку на всплытии «слил» сам груз, который они везли на буксире. Озадаченные частыми кражами ресурсных грузовозов компании теперь снабжали свои контейнеры маячками, которые по конструкции были просты как молоток. И в информационный эфир регулярно сбрасывали координаты на ближайший ретранслятор. Стоил такой маячок поначалу дорого, и мало кто готов был на него раскошелиться. Но армейские силы быстро скупили у мелкой фирмы всю первую пробную партию, а, подумав, и вовсе купили патент.       Посему с недавних пор воровство груза, особенно состоящего из запчастей военного хлама, стало делом рискованным и очень опасным. Мало того, что пиратам требовалось сперва с боем отбить грузовоз у сопровождения. Так еще истеричный маячок докладывал ретрансляторам о своем перемещении. И за пиратами на очередном выходе из прыжка к стоянке мог успеть всплыть ближайший патруль.       Но и пираты дураками не были. Во-первых, вступать в агрессивный бой с охранной эскадрой они никогда не хотели. И, пользуясь всеми изощрениями, старались выманить боевые корабли отойти от баржи. Делали они это по-разному. Кидали обманки, имитировали скопление кораблей, атаковали торпедами с одного борта, а потом уходили в микро-прыжок по другую сторону. В целом вносили хаос в боевое построение и дожидались, когда грузовоз останется либо с минимальным прикрытием, либо без оного. А потом, недолго думая, вырубали баржу от питания, цепляли к ней гравитационный якорь и сваливали с ней в неизвестном направлении.       Однако, «меченный» груз на выходе кидал проблесковый маяк, и положение флотилии быстро вычисляли методом триангуляции с приемлемой погрешностью. И за сутки простоя пираты имели шансы словить возмездие от патруля, который к тому же всегда менялся, и выявить гарантированно «безопасный» сектор было невозможно. Сегодня повезло, наткнулись на лоялистов. А через неделю этот же сектор могли охранять любители стрельбы по дальним мишеням.       В общем, работа у пиратов становилась опаснее и сложнее. И теперь, когда на буксире полноценную баржу таскать стало не выгодно, любители наживы спешили быстрее избавиться от корабля, на ближайшей стоянке перекладывая весь груз в свои трюмы.       Задача это была рискованная и непростая. То, что в баржу обычно запихивали заводскими кранами на космических доках, теперь частенько приходилось снимать, отвинчивать и погружать к себе вручную. Как правило, это было быстрее, чем найти в громадной полуторакилометровой барже один единственный сраный маяк, который к тому же работал автономно от основной системы питания.       Из-за этого цены на пиратские услуги взлетели неимоверно. Но народ корячился, кто в скафандрах с промышленным резаком, кто дистанционно, подруливая ботами. А кто-то вовсе пригонял странных мелких механоидов, задача которых была только отвинтить и доставить на все ценное борт.       И именно Кенси сейчас получил такой спешный приказ на перехват. Он даже переспросил указания, потому что предыдущей задачей было проследовать к колониальному сектору и ждать некое судно, которое прикажут ликвидировать. Но в последний час перед финальным прыжком первое задание отменили и затребовали отбить указанный груз у пиратов. Кенси придержал свое мнение, но послушался. Буквально через два часа «Белый шторм» всплыл из прыжка в каких-то нескольких десятках тысяч километров от пиратской стоянки. Какое-то время еще ушло на обнаружение противника. Еще полчаса на сближение и подготовку плана операции. В космических масштабах это время равносильно практически моментальному перехвату.       Пираты действовали быстро, отлаженно и процесс погрузки шел в самом разгаре. Еще бы час, и они бы отлетели подальше на своих маршевых от пустой баржи и затаились до тех пор, пока прыжковый двигатель не пришел бы в повторную готовность.       Но маркер на корабль был уже брошен. И свои механоиды во главе МЕГ-114 и его звена вылетели на перехват пиратов. Вот только пираты шибко резвые оказались. И там где обычный корабль ждал минимум шесть часов на перезагрузку прыжковой системы, этот дал дёру сразу, как на радарах показались подозрительные проблески. Конечно, МЕГ и ТИСы успели по нему отстреляться. И даже подпалили борта. Но в суматохе пиратский переделанный бомбер то ли забыл забрать с собой человека из баржи, то ли бросил его на растерзание неизвестности.       В итоге МЕГ только устрашающе пальнул вслед пиратам, а ракета потеряла мишень за секунду до детонации, растерянно получив в свою электронную башку след пространственных завихрений вместо открытого шлюза.       А вот ТИСы кружились вокруг баржи как стервятники, целясь в трофейную добычу, которая героически угрожала им промышленным резаком, перенастроенным в режим импульсного излучателя. И при попытке одного ТИСа самолично доставить пирата в скафандре на борт «Белого шторма» оный механоид получил плазменный разряд прямо в оптику и едва человека не убил.       Бардак прервал сперва подлетевший лидер звена. Пятьсот двенадцатый оттащил пострадавшего от бешеного пирата, потом дал механоиду характерную затрещину, а там уже и МЕГ подоспел к живой добыче. Переполох вышел на новую стадию, когда в трюме баржи помимо человека нашелся пиратский механоид-погрузчик, который тоже попытался отстреляться при приближении группы захвата. Но МЕГу его стрельба по броне лишь покрасила обшивку, за что ведущий звена убрал все свои орудия, а потом, подлетев, просто смял манипулятором чужое дуло в комок металлолома.       И хотя благодаря перехвату Кенси получил на борт полноценного фарэйского «языка» с его механической игрушкой, генерал «Белого шторма» был не рад. Во-первых, пират наотрез отказался говорить, самодовольно поселившись в камере как на бесплатных харчах. Все пираты и контрабандисты Федерации знали порядки ОКФ назубок. Порой даже лучше самих военных. И при надобности цитировали статьи Закона, запрещающие военным силам, находящимся на официальной службе, вести самосуд над нелегалами, даже с целью допроса. На это существовали полицейские службы. А до них пирата еще нужно доставить. Что, чаще всего, случалось не сразу, потому что ради одного пойманного нарушителя никто эскадру с вверенного в патруль сектора снимать не будет. А сами полицейские корабли пока догребут… Пока рапорт составят. Да и то, в последние месяцы топливо из-за всех колониальных недовольств, блокад и санкций слишком дорогое стало. Полиция получила неофициальный приказ с метрополии класть болт на все вызовы ради одиночных заключенных. Официально, конечно, они отмазывались большой загруженностью, а вне протокола намекали военным: «Ну, вы придержите там у себя эту пиратскую задницу до базы. А как вернетесь на заправку, там и сбросьте местной охранке. Пусть дальше сами с ним трахаются».       Пираты, естественно, эту схему давно прознали, и теперь сидели борзые, зная, что им ничего не будет. Покатаются недельку-две-три. Потом на стоянку попадут на столько же. В худшем случае, их оттуда на борт заберет полиция, которая явится тоже на дозаправку. В лучшем — свои успеют явиться раньше и вызволить со станции, пригрозив местному персоналу разнести все нахрен. Персонал обычно на таких заправках мирный, на конфликт не идет и предпочитает под дулом излучателя открыть все изоляторы, чем заартачиться и потом пожизненно лишиться работы за упертость и ненужный морализм. Потому что топливо и целостность станции дороже каких-то проблемных пиратов, которые пару недель назад контейнеры в вакууме перегоняли, и их даже судить по большому счету громко не выйдет — что с них взять, с тягловой силы. Вот если бы ловились шишки крупнее, то и разговор был бы другой.       А так, подобных рядовых бездарей вояки обычно на своих кораблях катали, выливали на них ведро совестной брани, а потом, посравшись, выкидывали в космос в скафандре со спасмаячком в обнимку. Катать их несколько недель — это только кормить задаром. Сдавать на станцию — подставлять рабочий персонал. А в космос вышвырнуть — так хоть свои через сутки подберут. Все равно у пиратов обычно кодекс не позволял своих бросать. Так они и ждали зачастую в том же секторе неподалеку, пока военный командир в силу непреодолимых сложностей не вызверится на бюрократическую глупость и не пошлет одинокого и бесполезного пирата в вольный межзвездный полет.       В итоге Кенси получил на борт хоть и «языка», но по факту один геморрой. Пират уже успел нахамить конвойной службе, а один лейтенант и вовсе стараниями фарэйца сломал кисть при попытке ударить неприятеля в челюсть. Пират, явно в рукопашной драке понимал больше, чем выходец из космоучилища и увернулся, позволив лейтенанту встретить кулаком стену. На бардак и ор тут же образовался старпом Вигинс, который, быстро разобравшись, приказал тащить пирата дальше, а лейтенанта облагодетельствовал выговором. И не за нарушение дисциплинарного порядка и превышение полномочий, а за то, что бил, не зафиксировав жертву.       Еще в шлюзовом отсеке корабля теперь стараниями звена ТИСов болтался фарэйский недо-механоид, слишком подозрительного вида. Мелкий тип своевольно расхаживал по шлюзу, иногда пинал стены, а когда совсем изнывал от скуки и бешенства, принимался показывать на камеру неприличные жесты на манипуляторах. Экипаж «Белого шторма» переваривал увиденное в ступоре, и сей буйный объект был однозначно наречен «полиморфом». Каким именно — народ не уточнял. Когда Кенси сам отошел от ступора, то приказал экипажу поднять базы по потерянным гражданским, которые отдались на растерзание науки. Благо этих «придурков», как их называл генерал, было немного. На всю звездную систему не больше пары сотен. И причина была не в больших деньгах, которые надо было отвалить за покупку себе механического тела. А в ценных ученых мозгах, которые индивид должен был иметь при жизни и еще суметь пройти какой-то там тест…       А придурками Кенси их называл за то, что свои тела, купленные на государственные кредиты, они обязаны были отрабатывать еще лет сто. И не в стерильных лабораториях, с отпуском и выходными, а в радиоактивно-, химико-, биологически-, и прочей опасной зоне, куда людей в скафандрах не отправить, а ботов на все экстремальные ситуации не обучить.       Конечно, общественность иногда хотела знать, как у этих полиарконовых дуболомов протекает жизнь, и СМИ иногда устраивали репортажи о героических ученых, отдавшихся науке. А сами полиморфы, иногда ради отдыха не отказывались поучаствовать в развлекательных передачах. Но потом каждый все равно возвращался к работе.       Естественно, увидев такое активное и злобное создание в шлюзе, генерал первым делом подумал, что пираты украли какого-то научника с исследовательской станции. Или он сам перешел на их сторону, замудохавшись с отработкой долгов. При попытке поговорить через внутреннюю корабельную связь, полиморф опять же жестами показывал, куда весь экипаж может отправляется. Тогда Кенси психанул, еще раз приказал пробить его по базам и, по готовности, уходить в прыжок, направляясь на прежнюю точку патрулирования. А сам отправился отдыхать, потому что задание с неизвестным судном отменили. Или передали другому «Шторму»…       Но добивающим итогом охоты на фарэйцев стало то, что Кенси, по выходу с мостика, получил от старшего техника планшет. И не став с ним разбираться на месте, ушел в свою каюту отдыхать и ждать, пока на борту закончатся все разборки без него.       Только за своим столом Кенси соизволил заглянуть в планшет. А когда вчитался, то не сразу понял. Смотрел пару минут уставшими глазами, опираясь щеками на крепкие кулаки, и перечитывал несколько раз один и тот же абзац.       Старший техник просил об увольнении. Знакомый уже не первые годы хороший мужик Кристоф Шарз, с которым Кенси прослужил всю бытность в эскадре особого назначения, и еще раньше в должности капитана первого ранга таскался с ним на борту младшего крейсера в составе эскадры. Еще тогда молодой техник запомнился некой долей самоотверженности и находчивости, которая отличая его от прочих «вентиляционных вомперов», как любили звать корабельный молодняк технарей. То нестабильное ядро умудрялся взять под контроль, добавив пару прокладок меж радиоактивных частей. То электронику успевал вовремя залатать, пока щиты отжирали аккумуляторы системы жизнеобеспечения, а крейсер стонал под артобстрелом метеоритного мусора.       С тех пор многое прошло, а Кенси таскал Шарза за собой с борта на борт, считая знакомство с Кристофом своей удачей. А дружбу — личным достижением. Потому что с таким старшим техником его командирский флагман не знал проблем. А вышколенный состав подчиненных у Шарза мог и за целостностью корабля проследить и механоидов вновь на крыло поднять. Тем более, что старший техник быстро объяснил приставленной к механоидам бригаде, кто на борту главный, и с вольного разрешения Кенси взял их под свою ответственность.       И теперь, пожалуйста. Увольте.       Кенси, наконец, пробежался взглядом по всему прошению. Разозлился. Не увидел ни одной хоть сколько-нибудь фигурной формулировки и выбесился вдобавок ко всему еще и на это. Ладно б техник еще проявил фантазию, но даже на это он не удосужился и просто скопировал стандартный бланк, вписав свое имя!       Возмущенный сим актом неуважения в свой адрес после долголетней дружбы, Кенси впечатал пальцем кнопку вызова на сенсорной панели стола и рявкнул в эфир:       — Шарза ко мне!       Ждал он не долго. Старший техник явился довольно быстро, будто ждал неподалеку в командном отсеке. Хмурый мужик в рабочей форме, облагороженной офицерскими кантиками, вошел в кабинет и сложил руки на груди. Комплекцией он был с самого генерала, но в отличие от него, держал себя в форме, посещал тренажерный зал и даже в свои сорок пять хвастался тем, что мог подтянуться на турнике пятнадцать раз. Разве что за последние годы тоже поседел на висках, но с его черной густой шевелюрой и природной бронзовой кожей от смешанных кровей он еще мог стать дамским любимцем.       Джареф встретил техника молча, мрачный как туча. Кристоф тоже молчал и ждал вердикта по его делу. Конечно, даже если бы Кенси одобрил прошение, то до ближайшей стоянки старший техник обязан был бы честно отработать службу. А то и сверх того, сколько бы генерал выделил ему время до прибытия замены.       Но Кенси злобно посопел, глядя старому сослуживцу в упертую рожу, а потом неспешно обеими руками поднял со стола всученную пластинку планшета. Какие-то пару секунд планшет еще держался, пальцы генерала бледнели от усилия, а потом гибкий пластик сдался и треснул, обсыпав мелким крошевом генеральский стол.       — Планшет-то за что…? — только и ворчнул техник, рефлекторно зажмурившись, когда пластинка жалобно треснула.       — Новый на складе возьмешь, — процедил Кенси, злобно сожалея о старых временах, когда рапорты на бумажных отчетах можно было рвать в клочья, а дверьми на петлях громогласно показательно хлопать. Не то, что сейчас. Одно расстройство. В космос людей подняли, а всего, на чем экспрессию выместить можно, наоборот, лишили.       — Я так понимаю, это означает «нет», — сказал Кристоф, вольно переступив с ноги на ногу.       — Я так понимаю, ты мне сейчас расскажешь, какого хрена это было, — в тон ему ответил Кенси без тени милости.       Шарз тяжело вздохнул.       — И глаза мне здесь не закатывай, — пригрозил вдогонку Джареф, сгребая в сторону осколки планшета. — Либо говори по-хорошему что стряслось, либо я забуду свое обещание и вспомню, сколько у меня было в последнее время этих ваших записок об отставке. А время у нас пожизненно военное. И о таком я обязан докладывать знаешь куда?...       Техник только болезненно нахмурился и повел шеей, будто воротник стал весьма тугим.       — Вот именно! — поддакнул генерал. — Так что я вам здесь, считай, всем одолжение делаю, прикрывая вашу трусость. Развели бардак! Не космическая элита, а сборище девиц! Перевод им подавай! Извините, не понравилось! — передразнил издевательски командир. — Честное слово, мы ничего другим не расскажем! Разбаловались? Забыли, что со «Шторма» выход либо в космос, либо на пенсию? А еще, называется, эскадра «особого назначения»… Палачи… Забыли, что нас для всех не существует?!       — Ладно, старший, не кипятись, — попытался успокоить Кристоф, примирительно подняв руки. Что-то в словах Кенси техника изумило, и его лицо сменило упертую хмурость на знакомую озадаченность.       — Я спокоен как перед взрывом сверхновой, — сумрачно отозвался генерал. — А вот вы мне все развели попытку к бегству. И чтобы эти попытки не стали дезертирством ты мне сейчас во всем признаешься.       — Да в чем, командир? — развел руками Кристоф.       — В чем хочешь, но чтоб я понял, почему ты на выход хочешь! — рявкнул Кенси, поддавшись вперед.       — Да не могу я уже с этими уродами служить! — указывая как семафор, воскликнул Шарз.       — Так тебе людей новых набрать? — вздернул брови генерал.       — Да какие люди! — отмахнулся техник. — Я о полиарконовых говорю!       Кенси напрягся, а Шарз внезапно выдохся и замер. Генерал прочистил горло, неспешно потянулся к термокружке и глотнул давно остывшей воды. Кристоф затаился, то ли проверяя реакцию старого знакомого, то ли оттого что сболтнул.       — Что, тоже кажутся подозрительными? — соучастно спросил Кенси в надежде, но исключительно наугад.       — Замечаете, да?       Джареф понял, что не прогадал, когда Шарз понизил голос и слегка ссутулился, будто в разговор закрались намеки на государственную тайну.       — Я-то давно. А вы? — умело поддержал диалог Кенси.       Кристоф помялся на месте, а потом самолично подошел к генеральскому столу, сел напротив в одинокое поворотное кресло, которое пододвинул на магнитных захватах ближе, и оперся локтями на край.       — У нас в бригаде об этом говорить не принято, но подозревают так или иначе все… — заговорщицким тоном начал Шарз, нагнувшись над столом. — Машины эти, командир, дико стремные. А уж когда работать с ними начинаешь, то ни слова ругнуться нельзя.       — Почему нельзя? — спросил Кенси с абсолютно серьезной миной на лице. В помешательство служебного состава он начинал верить с каждым случаем все меньше. Ладно, когда крыша едет у одного — это случайность. Два — совпадение. А вот три — это уже статистика.       Тем более, если речь идет про всю техническую группу.       — Потому что эти гады всё слышат, — повел рукой техник. — До последнего слова.       — Но почему ты просишься на выход именно сейчас? — изумился Джареф. — Почему не говорил мне об этом раньше.       — Да кто нам поверит то, командир? — Кристоф отлип от стола. — После стольких лет службы. По нам же дурка плачет. А в ней гипнозы всякие по прочистке мозгов. Все, сука, на благо личности. Во имя морального спокойствия. Извини, старший, но скажи я тебе такое полгодика так назад, то не знаю, как бы ты отреагировал. Ты ж нарадоваться не мог на те новые железки. Они тебя всем устраивали. Только вот железки эти с нашими мозгами. Человеческими. И у меня даже доказательств наберется. Но штабист тот, который их прислал, уж больно вомпер, и рожа у него паскудная. Мы все прям чуяли, что он может в главный отдел на нас донести. А тебе не говорили, чтоб ты не дергался. Будто я не знаю тебя, старший. Полезешь вопросы задавать умные, а тебя там и примут. А нас в расход. «Метеоритом» собьют. Или реактор на выходе из прыжка перегреется.       Кенси слушал откровения старшего техника и мрачнел. Упаднические настроения и раньше всплывали в мелкой эскадре, но проходили быстро. Как правило, щедрые премиальные после сомнительных операций вновь возвращали людям уверенность в их ценности.       С машинами ситуация выходила иная. Одно дело, Кенси привык получать приказы на ликвидацию и не спрашивать, чем тот или иной пират, капитан, частный извозчик или даже генерал провинился перед Канцлером. Другое дело, когда вопросы возникают даже к оружию, которое дают тебе в пользование. «Не бомбанет?» — хочется спросить в таком случае. Но не спрашиваешь, зная, что сойдешь за умного. А умные в «Белом шторме» не нужны. Нужны исполнительные.       — Так что, звиняй, старший, — покачал ладонью техник. — Ты это дело забудь, по-хорошему. А меня, дурака, отпусти работать. Чет накатило. Постараюсь справиться.       После чего Шарз в самом деле начал вставать, намереваясь свалить из кабинета, пока генерал не передумал.       — Стоять, — приказал ровным тоном Кенси, и Кристоф замер неохотно. — Сядь обратно. И договаривай.       — Что договаривать? — мрачно спросил техник.       — Прецеденты, доказательства, факты, — перечислил генерал. — У меня в памяти странностей о них не меньше, но я хочу подтверждений.       — Зачем вам это, старший? — измученно спросил Кристоф.       Кенси изумленно вскинул брови, и глубокие морщины собрались складками на лбу.       — У меня на борту с каждым днем творится все больший бардак, — стальным резким голосом, сказал генерал. — Старшие офицеры срутся как дети. Младшие — ходят с фингалами. Еще этот полиарконовый тип в шлюзе… Весь мостик жадно липнет к Интерсети, и готов перегрызть друг друга. И это только из-за новостей! У меня на корабле никаких карцеров не хватит. Половина народа скоро вообще стрелять откажется! И не вспомнят, на что подписывались. Я уже к бунту начал всерьез готовиться, Кристоф! Втихаря от старпома! Потому что мне его рожа последнее время не нравится. Он явно что-то против меня замыслил!       Старший техник слушал внимательно, не перебивая. Старался держать лицо кирпичом, но получалось плохо.       — У меня не хватает верных людей, Кристоф! — продолжил генерал уже тише. — Верных Мне людей. И между тем, у меня в ангаре сидит целых семь боевых… полиморфов!       Слово подобралось и вылетело так легко, что Кенси сам удивился, как точно оно подходит. А в чем, собственно, разница между тем придурком в шлюзе и его механическими бойцами? Одни скованны кредитами, другие стойкой с блокираторами. Удивительная разница… Что одних за бунтарские настроения грозятся разобрать, что других.       — Гребанные полиморфы… — в сердцах выдохнул генерал. — С которыми я могу договориться. Теоретически! И я должен с ними договориться! Потому что или это сделаю я, или неблагонадежная часть экипажа. Но если я хотя бы смогу уберечь эскадру от ликвидации кем-то другим и не сдам ее с потрохами в подарок колонистам, то вот в других я не уверен!       — То есть, вы за то, чтоб дальше слепо выполнять приказы Канцлера, даже если мы развяжем войну? — уточнил сдавленно техник.       — Я за то, чтоб разобраться, какого хрена тут происходит! — рявкнул Кенси на Кристофа, отчего тот вздрогнул и прижался к спинке стула. — И за то, чтобы сберечь своих людей. Как живых, так и полиарконовых. И мне всё равно, как их сделали и зачем. Эти люди в моем подчинении. В отличие от остальных, я понимаю, что за невыполнение приказа, нас всех тут уничтожат. Как и за бунт. И сделают это раньше, чем эскадра сдастся колонистам.       — А если вдруг-таки война, а прикажут стрелять по невинным людям? — вжав голову в плечи, спросил техник.       Кенси аж растерялся и натурально обалдел от услышанного.       — Я не понял, старший лейтенант, это ты меня сейчас так нахер послал со своими бунтарскими замашками?       — Виноват, командир! — тут же исправился техник и выпрямился. Хоть и сидя. — Но старпом Вигинс считает, что вы устали думать и цитирую: «боитесь выйти за рамки Закона». А так же «марионетка Канцлера» и «старик, готовый похоронить нас с правдой». Включая правду о полиморфах, — дотошно заметил техник. — Он ко мне сам первый подошел и спросил о них в лоб по своим личным догадкам. И кстати, колонистам он сам сдаваться не хочет. Считает, что не заслужили.       Кенси опустил лицо и тихо под нос выругался. Так глупо он себя давно уже не ощущал. Пожалуй, с тех пор как в юношестве, перед отправкой на флот, рискнул написать однокашнице признание в своей тайной любви, и выяснил, что она все время тоже его любила, но потом устала и вышла за другого. А признался бы раньше, глядишь, и в космический флот бы идти передумал.       — С Вигинсом я сам поговорю, — отмахнулся генерал. — А тебя я ради машин позвал. Говори, куда смотреть и какие файлы искать.       Кристоф тут же подобрался, в надежде, что на борту с экипажем и командиром еще не все потеряно. А временное недопонимание старших на борту — это результат обострившейся паранойи. Попросив жестом у командира повернуть экран его терминала, Шарз по-деловому начал подсказывать, где Кенси стоит искать особо «сочные» моменты про машины. По долгу службы у генерала был полный доступ ко всем базам данных на корабле. Включая некоторые скрытые архивы. А по согласованию с начальником охраны и старпомом, доступы даже к некоторым частным архивам экипажа.       Шарз завел поиски генерала к записям с камер наблюдения за ангарами и по памяти стилусом на генеральском планшете написал даты и время некоторых примечательных эпизодов. Случались они в не боевое время, когда корабль находился уже долгое время в прыжке. Экипаж обычно в это время спал и откликался только на поломки. По выходу из прыжка никто зачастую записи с камер ангара не просматривал. Потому что нечему там меняться. Но придирчивый Кристоф, с появлением ТИСов на борту стал очень дотошным.       — Вот, старший, гляньте, че творят, — показал он пальцем на сцену, где молодой техник по выпавшему жребию пошел чинить барахлящую лампу.       — Хочешь сказать, это их рук дело? — скептично смотрел генерал.       — А вы вот показатели с моего сенсорного массива посмотрите, — ткнул он в соседнее окошко, куда попросил вывести Джарефа сложные графики. — Я там датчиков в ангаре поставил после того как майор нам новинок заслал.       — Не понимаю я ничего в твоих графиках, — буркнул генерал.       — Эх! — расстроенно протянул техник и принялся объяснять. — Вот это — общее фоновое напряжение. Вот это — засорение частот эфира. А вот тут, видите, передатчик зашкаливает — это я настроил антенны на их вещание и, знаете, что?       — Что? — спросил Кенси эхом.       — Трындят как бабы под казармой не переставая! — вдохновенно выдал техник. — Чес слово, заверяю вас, болтают без умолку.       — А узнать о чем общаются можно? — в надежде спросил генерал.       — Нет, — тут же к его удивлению ответил Кристоф. — Слишком быстро пакетами обмениваются. Все сливается в кашу. На выходе одни шумы. Я тоже надеялся, что они по-нашему разговаривают, или хотя бы чатятся, но нет. Свой язык какой-то. Как в древности на заре расцвета электроники и программирования.       Кенси с усилием помял щеки пальцами и задумался. Своих странных фактов у него тоже хватало. И шутки с лампами по сравнению с ними лишь недоказанные случайности. Для Кенси подозрительными были все действия МЕГ-114, которые тот совершал в бою. А теперь к ним добавилось поведение пятьсот двенадцатого. И если генерал не мог зачастую увидеть в корабельную оптику детали сражений, то радары фиксировали все перемещения машин в бою. А лидер ТИСов вел себя гарантированно странно. То самолично приближался к каждой пораженной в бою машине, будто хотел ее проверить. То потом летал «без огонька», как если бы бойца накрыла депрессия от потери сослуживцев. Кенси эти эпизоды помнил, и на мостике всякий раз сомнительные вопросы экипажа прерывал.       Но пора бы уже с этим завязывать.       — Как думаешь, Кристоф, можно к ним терминал прокинуть для связи? Персональный. В обход корабельного протокола связи. Чтоб никакой майор или другой штабист потом наш разговор из «черного ящика» не скачал, — спросил генерал, задумчиво глядя в монитор, где однажды у ТИСа полностью сбойнула картинка на терминале, и даже запись с камеры пошла рябью.       — Так они и так нашу речь слышат! — вспорхнул руками техник. — Я ж говорю, обидеть нельзя, как сразу током шлепнут.       — Нет, терминал для Их обратной связи, — пояснил Кенси.       — А-а-а! — протянул Шарз глубокомысленно с глазами полными иронии и игрового азарта. — Ну, если подлезть наверх к центральному процу и там приконтачиться к разъемам на плату передатчика, то через декодер, возможно…       — Да… или нет? — сухо спросил генерал.       Старший техник хитро улыбнулся как довольный ктэр.       — Что-нибудь придумаем, старший, — заключил он.       — За время этого прыжка сделаешь? — намекнул Кенси на свое нежелание оттягивать дальше.       Шарз сделал успокаивающий жест ладонью, после чего оттопырил на воротнике микрофон связи со своей бригадой и, нажав на кнопку, рявкнул в него:       — Винсет! Тащи запасной монитор из серверной в ангар. А так же катушку кабеля на «цэ-шесть». Паять будем!       В ответ по связи послышался неразборчивый генералу ответ, после чего старший техник отключился и еще раз улыбнулся.       — Будет тебе связь, командир. Через три часа заходи.                     Молодой техник, которого частенько отправляли корячиться и лазить по броне боевых машин, до сих пор висел на потолочной страховке и удивлялся, как ни одна машина еще не ударила его током. Ведь он копался у них во внутренностях, подлезал в труднодоступные места и иногда с головой нырял под пластины брони, которые при случайном скачке энергии, могли запросто захлопнуться и откусить ему половину тела.       Пришедший к положенному сроку Кенси безрадостно наблюдал за работой долговязого парня, которого по мнению Кристофа «все любили». Работа по подключению персонального терминала оказалась непростой, и прежде чем дать машинам шанс на обратную связь, молодой техник заявил, что должен отключить параллельную голосовую запись. На немой вопрос генерала Шарз ответил коротко и ясно: «подслушка».       Оказалось, к моменту появления у Кенси всех вопросов, местные техники уже вовсю успели покопаться в начинке машин и разобраться что к чему. Не всегда сами, и не всегда прикладным методом. Часть информации им слила бригада ремонтников, которую прислали на борт с машинами. Крепко напоив ребят самогоном из изоляционной жидкости, местные техники сначала довели бригаду до сопливых истерик, рассказав какие они тут все смертники. А потом под шумок выведали шпионские тайны, вплоть до встроенных записывающих устройств.       Так что Кенси вынужденно ждал, стоя неподалёку и сложив руки на груди. А Кристоф руководил процессом как заправский прораб. Свою программную часть на мониторах он уже настроил и ждал, пока молодой пацан закончит копаться под лопатками громадины, именуемой техниками меж собой просто Мегом.       Тем временем ТИС-512 весь уже извозился от возбуждения перед общением. Начальство приказало прокинуть кабель и к его машине, объяснив свое желание простыми словами: «шибко умный». Будь полиморф сейчас не в стойке, как обычно, он бы носился кругами по ангару от идеи излить душу важному человечку.       Март его энтузиазма не поддерживал. Терпеливо дожидаясь пока техник откопает в его конструкции старый нужный модуль, полиморф смиренно ждал, распушив броню.       «Это же отлично! Это же здорово! Март, это прекрасно! — не унимался ТИС. — Давай им все расскажем, а? Давай я расскажу? Ну, пожалуйста! Можно я первый начну? Я уже подцепился к частоте связи!»       «Нет», — сухо отвечал Март, не объясняя причин и подозрительно изучая настроение генерала.       Кенси ему был привычен. Но что очередной раз посетило голову вояки, Март не знал. Может он в предатели звездной системы подался. И хочет за счёт машин выехать на государственном перевороте. Такой расклад Марту не нравился. Скрим бы оценил, а он сам нет. Не та у них сила и положение, чтобы в человеческие игры вмешиваться. Да и Марту по большому счету все равно, что там люди очередной раз затеяли. Одно дело воевать с одиночными кораблями в космосе, когда деваться некуда и проще приказ выполнить. Другое дело если их начнут уговаривать кого-то ликвидировать на планете. И не по приказу свыше, а по личной блажи. Такие задачи, как правило, с душком самоубийства. И даже за верную службу и помощь ни один здравомыслящий человек хорошую машину от себя не отпустит.       Поэтому за несколько секунд проиграв в процессоре тысячи вариантов событий, Март остался пессимистично настроен к общению. В свободу после подачи голоса он не верил. Сам бы на месте генерала себя не отпустил.       Хуже то, что Скримрейк изнывал от ожидания и во все перечисленные Мартом варианты событий не верил, отмахнувшись от архива данных, как от информационного мусора.       «Давай мы им сознаемся, как нам хреново?»       «Нет».       «Ну, хоть расскажем про базу на астероиде?»       «Нет».       «Ну, генеральчик-то совестливый!»       «Вот именно».       Своеобразная совестливость командира Марта всегда напрягала. Генерал эскадры особого назначения был мужик строгий, исполнительный и жестоких приказов не стесняющийся. Однако, последнее время в нем поселился какой-то надлом, и он начал задаваться лишними вопросами. Март искренне переживал, что вся инициатива генерала ляжет на его плечи и лазеры. И это ему со звеном ТИСов придётся встречать антеннами заградительный огонь важных правительственных лайнеров.       Скрим этого не понимал или не хотел понимать. И если Марту было похер, что предложит генерал, то Скриму было равносильно похер в кого стрелять. Даже если в самого Верховного Канцлера. А то, что при этом его не поддержит ни один корабль, его не волновало, а Марта очень заботило. Исполняя приказы Канцлера, они хотя бы имели эфемерное прикрытие в виде долга и поблажки «за верность». А стань их генерал изменником и дезертиром, то мишень ляжет даже на машины. И не важно, что в документах они числятся как вещи.       В недрах полиморфа что-то вспыхнуло, завоняло паленым, а потом техник в шоке вынырнул из машины, отряхивая с головы и лица комочки подпаленных волос, бровей и ресниц.       — Эй, Винс!? Ты там живой!? — малость встревоженно позвал Кристоф, обходя машину вокруг.       — Ага! — тут же отозвался парень, в ступоре глядя на небольшую деталь, поместившуюся у него на ладони. По рабочей привычке деталь тут же перекочевала ему в рабочий карман на ноге комбинезона.       — Что это сейчас было? — громко спросил Кристоф, чтоб парень с верхотуры его услышал.       — Да ЦУЗа вторая это, похоже, была… — озадаченно ответил техник. — Старая и вросшая. Думал, контакты заели, а оно насмерть было припаяно. Вот, выдрал.       — Ты мне машину там не сломай окончательно! — пригрозил Кристоф кулаком.       — Да вроде работает как раньше, — почесывая русую челку и стряхивая подпалины, тихо ответил парень, глядя на подсоединенные измерители показаний.       — Что ещё за цуза? — спросил генерал, нахмурившись.       — Центральное устройство записи, — понизив голос, отмахнулся Кристоф. Вид у старшего техника при этом был азартный и коварный, будто он только и мечтал влезть в государственную тайну по самые уши. А сам факт того, что он со своими парнями мог с генеральского дозволения чужие прослушки из казенных машин доставать, вообще был для него сродни удовольствию по поимке паразитов. — Сами так прозвали. Не орать же на весь ангар, что это маячок.       У Марта было ощущение, что у него зверски зудит под лопаткой. Но на этом новизна ощущений кончалась. Как ни забавно, этому пареньку он доверял за внимательность, и то, что он сумеет найти в его начинке лишние детали, Март не сомневался. Как и не сомневался в самом наличии оных деталей. А так же ряда подозрительных программ и насильственных протоколов, вычищать которые тоже в теории нужно, но, увы, не руками техников.       «Эй, а у меня такое же снять?» — воскликнул в пустоту Скрим, бессильно замерший в стойке напротив.       «Уже сняли», — подсказал Март, имея удовольствие раньше на напарнике увидеть всю процедуру.       «Когда? Я не чувствовал! Не верю!»       «Зато я знаю».       «Но почему я не почувствовал?» — обиженно возмутился Скримрейк.       Март хотел ответить что-то в духе отсутствующих сенсорных связей на внутренней оболочке, но решил промолчать, пощадив напарника от мнительности. На практике он понял, что иногда извращённая логика ТИСа могла понять слова превратно и решить, что его обозвали бесчувственным или неполноценным.       За всей этой процедурой в ангаре безмолвно с завистью наблюдали остальные ТИСы. Скримрейк только начинал входить во вкус повторного общения и нового знакомства с приставленным звеном. После потери прошлых подчиненных он не торопился привыкать к новичкам. Март попросту откровенно ждал, пока кто-то сам рискнет первым пойти на контакт. За свою альтернативную жизнь он повидал всяких. От попросту немых собратьев, не знающих как подать сигнал, до равнодушных и стеснительных.       Конечно, рабочие пинговки по номерам в бою никто не отменял. Но вот вне сражений полиморфы скучнели и замыкались. Хотя Март подозревал, что новые соседи по ангару начали болтать в частном эфире, подключиться к которому было почти невозможно. Сплетничают, решил Март, и ещё больше замкнулся на себе и старом напарнике.       Скримрейк же в диалог к ним порой пролезал, но новых кличек от него в адрес ТИСов Март пока не слышал. Видать ещё не заслужили. Хотя напарник во время последнего вылета обмолвился демонстративно, что двое из них «неплохие кореша», и одному из них он потом отвесил вполне человеческий подзатыльник.       — Готово! — вскоре возвестил парень, закончив подключение кабеля. После чего быстро и умело отсоединил все измерители и, управляя пультом, спустился на страховке вниз на пол.       — А остальные?— с подозрением покосился Кенси на прочих ТИСов. — Что с их… цузами?       То, что эскадра находилась в прыжке и не могла связаться с ретрансляторами по техническим причинам, генерала немного успокаивало. Однако, ровно до момента всплытия.       — У них первыми по приказу все изъяли,— заявил Кристоф. — Благо у новых моделей не сложно. Все чистенько. Все на виду. Разве что не подписано. Это вот старина раритетный, — кивнул он на МЕГа. — Первые серии все такие, словно их не на конвейере собирали, а в гараже. Надежно, уникально, но, сука, с выдумкой.       — Понятно, — доверительно кивнул генерал и подошёл ближе к выставленным рядком в проходе мониторам для связи.       — Ну, я пошёл? — тихонько спросил Винсет, сгрузив пока все детали в кучу в рабочий кейс, чтоб не мешать высшему командованию. — Вернее,… разрешите удалиться?       — Пусть остаётся, — милостиво ответил Кенси, прервав попытку Кристофа высказаться. — Может ещё какая помощь понадобится. А пацан у тебя не из болтливых.       — Бросай свой багаж и не греми тут, — перефразировал Шарз в неуставном порядке, на что парень тут же утих и слился с антуражем, с благоговением и надеждой взирая на смелого генерала. А то, что командир эскадры человек смелый, Винсет ни в коем разе не сомневался. Кто еще на его месте прикажет взламывать ценные машины, которые всегда под контролем, и давать им шанс сказать обо всех всё, что думается!       Кенси этот взгляд парня, к своему счастью, не видел. Сейчас он был полностью занят мыслями о полиморфах. Внезапный ступор мимолетно сковал разум, будто генерал вышел на прямой эфир как минимум с чужими, о которых говорили только в фантастике. Но потом быстро встряхнулся, и напомнил себе, что перед ним сослуживцы. Пусть и немного странные.       — Все слышите, значит? — остро стрельнув взглядом, то на МЕГа то на ТИСа, сперва по-братски спросил он. — Говорить будем?       Копаясь в терминалах и своём планшете, настроенном на частные приемники в ангаре, Кристоф показал характерный жест поддержки. Мол, так держать, продолжай, тебя слышат, реагируют.       Но полиморфы молчали.       «Март, ну можно я ему отвечу?» — откровенно ныл Скримрейк.       «Жди», — коротко отсекал его старший, нагло пользуясь заслуженным положением. ТИС по личной причуде и какой-то врожденной иерархии его слушал, уважал и подчинялся, несмотря на свободу слова. Март по-тихому радовался, что к настоящему моменту он достаточно завоевал доверие подчиненного, чтобы выработать в нем привычку к покорности. И к своей правоте.       «Ну, это же наш единственный шанс…» — едва ли не умолял младший.       «Сперва пусть он всё скажет», — пояснил Март терпеливо.       — Молчите… — покивал Кенси понимающе. — Я бы тоже сначала молчал.       МЕГ не испускал ни единого сигнала, в то время как ТИС, судя по графикам Кристофа, прямо таки отплясывал в эфире. Шарз предательски сунул Кенси свои скачущие графики под нос и тот кивнул, поняв без пояснений.       В целом что-то подобное от этих двоих генерал и ожидал. Психопрофили, которыми наделил Кенси эту парочку, у него сходились с действительностью. И если связь работала как должно, а оба техника клялись, что контакт есть, то молчание старшей машины Кенси трактовал как скепсис. А суету младшего — как надежду.       Странно было, правда то, что младший раньше МЕГа не лезет общаться. Но это Кенси отнёс к вероятному приказу. Генеральские подчиненные тоже не имеют привычку болтать поперёк начальства. И если МЕГ так и не расколется в общении, то ТИСа придётся отделить и говорить с ним персонально.       Но вот почему МЕГ молчит — это загадка.       Кенси стоило некоторых трудов, чтобы поставить себя на место старой машины и подумать. А сделав это, его вдруг осенило.       — А вы ведь боитесь, — заключил генерал и усмехнулся своему прозрению. — Зря боитесь.       Кристоф молчал, но удивленно покосился на генерала. По его мнению, такие крутые типы, как многометровые машины в принципе не могут испытывать страх перед каким-то человеком или обстоятельствами.       — Я даже знаю, чего вы боитесь, — добавил тем временем генерал. — Боитесь показать себя. Показать характер, личность. Правильно в общем-то. Узнают про личность — сотрут. Узнают про память — сотрут.       Кенси не знал этого наверняка, но решил наугад ткнуть пальцем в небо. Однако, по тишине в эфире и показателям техника понял, что машины затаились. Значит, угадал.       — Но об этом узнают, только если вас сдадут. Я или мои люди. Или если вас застукают проверяющие.       Показания ТИСа дрогнули и резко упали. Краем глаза Кенси заметил изменения фона и решил довериться графикам как детектору лжи. Тот тоже впрочем, отражал общую истеричность эмоций.       — Думаете, притворитесь вещами, и сможете выжить, — продолжил сочувственно гнуть свою линию Кенси. — Верите, что вас спишут на землю или на базу, если с нами что-то случится? Зря верите, — вдруг мрачно припечатал генерал, так что даже Кристоф за спиной опустил плечи. — Если бы вы стоили дороже, это ещё могло бы быть. Если бы те, кто вас делал, не знали, что вы такое. Но вас проверяют регулярно. Значит, вас отслеживают. Какие-нибудь психологи. Полагаю, уж они-то ни на мгновение не забывают что вы не Машины, и что у вас есть личность.       Мег слушал речь генерала хмуро и с прежним скепсисом. Однако, нехотя признавая, что мужик прав и счастливая свобода светит им только в случае чудесного побега. В идеале на планету. Совсем хорошо, если на пиратскую. Слабая надежда, что полиморфов там примут, укрепилась за счёт увиденного последний раз механоида на погрузке. Не признать в нем полиморфа МЕГ и компания не могли. Только странноватый немного полиморф. Явно не типовой.       Правда, был шанс, что на пиратской планете ещё хуже, чем в ангаре. Но это Март решил узнать позже, допросив пленного полиморфа, которого заперли в шлюзовом отсеке. Когда и как он это осуществит, его пока не волновало.       — А некоторые из вас становятся слишком проблемными и дорогими в обслуживании, — добавил Кенси, мрачно покосившись направо на Марта. — Особенно те, которые раритетные. Тебе напомнить, МЕГ, что конструкторский отдел слишком часто высказывает недовольство о сложности и дороговизне твоей эксплуатации? Запчасти к тебе заканчиваются. А новые для несерийной модели делать слишком дорого. А вот его моделей, — генерал указал пальцем в ТИСа слева, — наоборот, скоро будет как грязи. Слишком дешевые. Расходный материал. Да и начинку, наверняка, сажают туда не самую ценную. Которую дешевле заменить, чем починить. Потерю таких ТИСов флот даже не заметит.       Кенси не скромничал в выражениях специально. Решив, что хуже им уже не сделается, он изливал теории и предположения так, как, по его мнению, беспощадно бы поступили с ними в конструкторском отделе. По мнению генерала, он видел с полиморфами ту же закономерность, что и с людьми. И если в людских войсках до сих пор есть «тупое мяско», которое наземное командование кидает на передовую, то в рядах полиморфов обстановка будет не лучше.       Группа ТИСов недовольно зашепталась в эфире, услышав нелестную характеристику в свой адрес. Им было обидно. Скрим вовсе насупился и злился, хотя металлическим умом понимал, что слова генерала не оскорбление, а общественный взгляд. Что еще сильнее его обижало, как бывшего беспризорника.       Март просто зло затаился, прекрасно помня сколько раз генерал его отмазывал от списывания. Благодарность на этот счет сто четырнадцатый выражал своей исполнительностью и союзнической службой, в процессе которой не доставлял проблем ни командованию, ни обслуживающему персоналу.       — Я вам больше скажу, ребята, — рискнул сознаться Кенси, осторожно глянув через плечо на своих людей. Мгновения колебания не остались ни для кого незамеченными. Но Джареф раздумывал не долго, будто давно готовился к откровениям. — Если вы попали сюда — вас уже списали на флоте как потери. Потому что официально никакого «Белого шторма» не существует. И службы после этой эскадры не будет ни у кого из нас. Только нас, людей, выкинут в космос. А вас разберут на запчасти. А все эти истории про счастливую жизнь со стертой памятью, не более чем сказки для обнадеживания бойцов. Чтоб какая-то надежда на жизнь после службы была. Да, мы частный сектор самого Канцлера. Очень высокооплачиваемые и значимые корабли. Нам первым спускают все лучшие новинки и на базах подлизывают задницы. Мы отдыхаем на лучших закрытых курортах, и нас лечат в частных клиниках, откуда на волю не выйти ни шага. Да что там выйти… У нас каждый звонок коммуникатора пишется. Кто сколько в сортире сидел, и какую бабу по видеосвязи раздевал. Про нас знают всё. А в итоге я что-то не припоминаю ни одного бывшего служащего со спецфлота, который бы хвастался пенсией.       Кристоф и его молодой подчиненный Винсет напряглись так, что побелели на рожи. Особенно молодой техник, который явно верил, что попал в лучшие войска и ухватил счастливый билет. А по факту, насколько изучил Кенси его досье, красивый и здоровый парень однажды покувыркался с генеральской дочкой, приняв боевую девку на базе за новенького пилота из женского звена. Деваха в обиде не осталась, но парню о своем отце не поведала. Зато генерал, когда прознал, возмутился. Дочке ничего не сделалось, но личное дело Винсета получило позорное клеймо. Про таких говорят: «Засуньте его поглубже!» И если б не хорошие данные техника, то потерялся бы он где-нибудь в штрафниках или строителях на краю звездной системы. Но у Кенси как раз случился очередной недобор кадров. Предыдущий техник слег в больницу с тяжелой травмой позвоночника, которую получил, «уронив» на себя плохо закрепленную деталь. Генерал подал запрос в свой отдел кадров и довольно быстро нашел неприкаянного пацана с хорошими качествами. А поболтав со старыми знакомыми, быстро выяснил казус на базе, который разлетелся по старшим офицерам как ироничная сплетня, несмотря на всю секретность.       И ведь такого мелкого компромата у Кенси наберется на каждого члена экипажа. Кто проблемный, кто слишком дотошный, у кого слава по суевериям не очень, и якобы неприятности притягивает. А кто-то просто как Шарз, угодил в «Шторм» за хорошие данные. Потому что эскадра на одних штрафниках цела не останется, и кто-то должен их лохань поддерживать в ходовом состоянии и всячески мешать экипажу ушатать дорогостоящий секретный проект.       — Только не говорите мне, что вы об этом не думали, — ворчливо заметил Кенси. — Потому что иначе я расстроюсь. Я за все время троих уже перевёл, и с тех пор ни разу их личного дела не видел. Говорят «засекречено». А по факту слили их давно, как неугодных и потенциально болтливых.       За генералом тоже тянулся свой след, и он давно подозревал, что поставили его в «Белый шторм» не за крепкий дух и желание убивать врагов Федерации. Было дело, ляпнул пару слов про адмирала не к месту. А кто-то потом доложил, и устроили молодому капитану повышение. На расстрельную площадку.       — Так что не обольщайтесь, ребята, — медленно поворачиваясь ко всем слушателям по очереди, сказал Джарэф. — Судьба у вас будет незавидная при любом раскладе. Угрожать я вам не хочу и не буду. Говорю как есть. Это тупик. Выше вас никуда не отправят. Ниже тоже. Повезёт если на другой корабль «Шторма» перепишут. И то я бы такую глупость на месте старшего командования не делал.       Март молчал, казалось, достигнув крайней степени тихой бессильной злобы. Нюансы про «Белый шторм» и его неофициальный статус он по причине ограниченной свободы не знал. Думал, надеялся, что уж теперь его перевели куда-то в официальные войска. Но нет. Из раза в раз его перетаскивали с одной дыры флота в другую, еще более «секретную». Словно сама его серия была создана для «неофициальных задач особого назначения». И если раньше он выполнял поручения хотя бы имеющие важность для человечества в целом, и его людей-операторов ждал максимум сумасшедший дом, то попасть к штрафникам — это уже совершенно другое дело. Особенно, к тем, которые служат частному правительственному лицу. Марту не нужно было лишних пояснений, чтобы осознать насколько шатко их положение как эскадры. Достаточно одного слова от «командования», чтобы стереть факт их существования.       — Ну что, я думаю все всё хорошо уяснили? — спросил Кенси, по очереди глянув, то на одну машину, то на другую. — Так что давайте перейдём к более конструктивному диалогу. Я хочу знать, кто служит у меня на борту. И давайте я не буду драть горло и напоминать, как со стороны смотрелись ваши действия в полете. То как ты, Мег, милостиво возвращался на борт. Или выручал напарника, когда у него случился приступ депрессии. За тобой такого раньше не наблюдалось, так что… Подставлять и сдавать не буду, — генерал на мгновение призадумался, еще раз все взвесил, а потом поборол личные опасения и махнул рукой. — Если договоримся, будете жить на правах моего экипажа и, возможно, даже без стойки. Главное корабль не шатайте когда будете ходить. И запросы сможете ставить нормально, а не по протоколу.       Скрим с надеждой пиликнул нечто вопросительно-бессвязное в общем канале, словно спрашивая у Марта окончательного разрешения. У полиморфов было более чем достаточно времени на обсуждение тонкостей беседы между собой, пока люди тянули свое привычно долгое молчание в несколько секунд.       «Это многое меняет, не так ли?» — с горькой и тяжелой интонацией вдруг добавил Скримрейк, как всегда резко перестав изображать нетерпеливую эйфорию.       «Да…» — согласился Март.       «Веришь, что он может нас освободить?» — уточнил ТИС, всерьез присматриваясь к рисковому человеку.       «Он не лжет», — согласился старший, тонкой аппаратурой отслеживая показания человека вплоть до биения сердца.       «Но тогда нам придется выглядеть послушными», — напомнил Скрим.       «Сможешь?» — по-деловому осведомился Март.       «Обижаешь», — отозвался ТИС, наградив старшего тяжелой волной серьезного настроения.       Шутки мгновенно кончились, когда Скрим услышал про свободу. Его словно выключило, будто одно это обещание изменило весь будущий контекст общения.       «Никаких травм экипажу», — твердо сообщил Март.       «Само собой».       «Сможешь донести это до остальных?»       «Доверься».       Наверное, получи Март от напарника ответ в более придурковатой манере, он бы не рискнул поверить в талант лидера звена навести порядок среди новых подчиненных. Но Скримрейк сейчас был серьезен и мрачен, как на брифинге. И желал закрепить уверенность старшего в себе и своих качествах, как никогда раньше. На мгновение Марту даже понравилось это чувство верного единомышленника и помощника за плечом.       — Ну что, захребетники, будем сотрудничать? — спросил чуть иронично Кенси, как ему казалось, почти без паузы между предыдущими своими словами.       И тут на экране терминала появилась одинокое и короткое слово от МЕГа.       [ Да.]       Кенси просиял от успеха, как ребенок. Расхохотавшись от радости, он почувствовала, как у него отлегло на душе от мысли, что все эти излияния прошли не зря. И он не оказался всего лишь мнительным идиотом, ухватившимся за сомнительные цифры. Повернувшись к Шарзу, генерал жизнерадостно похлопал старого друга по плечу и, не скрывая улыбки, сказал: «Ну, ты видел, да!»       Кристоф на это только шумно выдохнул и вытер вспотевший лоб скомканным платком. Старший техник никогда бы никому не признался, что мигнувший на экране ответ стал для него как голос призрака. Настолько же шокирующим, и настолько же малореальным из разряда мистики.       Винсет вовсе вытянул шею, чтоб издалека глянуть в экран. И пока генерал и непосредственный старший справлялись с эмоциями, парень просто тихо присвистнул.       — Вот и славно! — хлопнул в ладони Кенси, поворачиваясь обратно к МЕГу и лучась от успеха. То, что начальство его обмануло и подкинуло фактически раба, генерал старался пока не думать. О вопиющем нарушении прав человека он решил поразмыслить потом. — Вот это я понимаю командная работа! Рассказывай, кто таков при жизни был и откуда в машину попал?       Но вместо душещипательной истории, Джареф получил на экране мгновенно высветившуюся надпись:       [ Не помню.]       Кенси с досадой выругался.       — Хреново… — прокомментировал Кристоф.       Тогда генерал с надеждой обернулся ко второму пока молчаливому собеседнику.       — А ты? Может, ты помнишь?       Экран пятьсот двенадцатого сначала чернел девственной чистотой чата, а потом разом выплюнул целый трактат. Люди не успели даже моргнуть. Так быстро пробежала печатная строка по полю.       [ Идентификационный номер: ЛФ-285-584-АЛЦ-064-039. Прибыл на Цинтерру. В возрасте 1 год 3 месяца был подобран бездомными на нижних ярусах. Был одет в стандартный детский комбинезон с нашивкой туристического перевозчика «КосмоТур» с написанным маркером изнутри идентификационным номером. Жил и вырос на Цинтерре в зоне «Б3», сектор 45, квартал 349, ярус 0. Числился бездомным, в поиске пропавших без вести не состоял. Занимался для банды мелкими кражами и взломами. Позже вышел из банды. Вел самостоятельную жизнь. Надеялся накопить на выход хотя бы на 3й ярус, но в возрасте 20 лет был пойман «правительственной программой по работе с бездомными». Очнулся уже будучи машиной. Контракты не подписывал. Согласия не давал.]       Теперь уже за генеральскими плечами высунулось две головы, которые, не стесняясь, читали сообщение с экрана. Кенси растерянно крякнул и вчитался внимательно, то хмурясь, то, наоборот, морщиня лоб в удивлении. Как коренной цинтеррианец он знал сектора родной планеты хотя бы по репутации. Закатив глаза к потолку и протряхнув визуальную память карты родного мира, Кенси вспомнил, что на Б3-45 в принципе ничего хорошего не было. Задымленная зона мелкой пластиковой промышленности, разбавленная жилым сектором среднего звена. Это, конечно, не правительственный квадрат, но и не самое худшее место для беспризорников.       — Вот срань… — выругался Кристоф, когда дочитал до конца.       Отсутствие контрактов генерала как раз таки не удивило. Как и возраст его «подчиненного». Если в ТИСов сажают борзый молодняк с нижних ярусов, то Кенси оказался близок к истине насчет расходного материала. На Цинтерре таких пацанов и девок внизу никто не считает. У большинства даже ИН от рождения нет.       — Так, — припечатал Кенси, недовольно покосившись на любопытные рожи. Оба техника тут же отлипли от экрана и с готовностью замерли. — Номер мне сохранить, но пока нигде им не светить.       Шарз тут же деловито кивнул и принялся записывал длинный ИН стилусом на своем планшете. Кенси ж вновь обернулся к машине. Теперь уже однозначно — полиморфу.       — Чтоб я долго не возился с базой, может, ты еще и имя свое помнишь? Как мне тебя звать?       Ответ не заставил себя ждать.       [ Скримрейк Маун. Зови как угодно, только не Рейк. А второму я имя Март дал. Он, правда, ничего не помнит.]       — Ага! — озадаченно прогреб поседевшие волосы Кенси и покосился на МЕГа. — Март, значит? Что, совсем ничего не помнишь? Ни планеты родной, ни своего возраста, ни рода деятельности?       Один факт Кенси от Скримрейка все-таки получил про раритетного бойца. А именно — он был мужчиной. Не то чтобы это для генерала что-то меняло. Но с полиморфами ни в чем нельзя быть уверенным.       [ Я же сказал. Не помню.]       Вольную грубость ответа генерал тоже принял к сведению. Увы, психологический портрет на полиарконовых бойцов ему не предоставляли, и понимать характеры придется первое время опытным путем.       [ Он помнит, что кого-то убивал при жизни.] — вновь «сдал» напарника ТИС.       — Военных, гражданских или всех подряд? — по-деловому осведомился Кенси.       [ А если даже подряд?] — спросил МЕГ, явно проверяя генеральскую реакцию.       То, что со своей вычислительной скоростью полиморфы во много раз превосходили людей и могли заметить даже малейшую ложь, Кенси вспомнил, только когда равнодушно ответил, не моргнув глазом.       — Значит всех подряд. Какая уже разница.       МЕГ в ответ промолчал, явно на разговор не напрашиваясь. То ли просто настроение у него по жизни было такое. То ли он так демонстрировал, что это людям от него нужна беседа, а не наоборот. Правда, ТИС тоже не спешил строчить монологи.       — Что еще мне про вашу братию не сказали? — вздохнув, терпеливо оглядел обоих Кенси. — Как насчет боевых подвигов до «Шторма»?       Первым подал голос ТИС. С едва различимой глазу заминкой — высказался и МЕГ. Кенси был почти наверняка уверен, что полиморфы меж собой успевали совещаться, что ответить людям. И разногласий у них не возникало.       [Извини, начальник, но все мои подвиги до тебя — это экзамены вдали от планет. База на Астероиде. Оттуда извоз и бои, то с какими-то федералами, то с пиратами. Иногда полигоны. Иногда мы играли в пиратов, по заказу конструкторов стреляя в порядочных извозчиков. Может, налоги они не заплатили. Или маржу маленькую накинули. Но нашими силами, бывало, поддерживали хаос в системе. А иногда приказывали гасить, таких, как он. Древних и проблемных. Так что кроме полигонов и сомнительных вылазок в безымянный космос ничего не слить.]       Кенси мучительно потер лоб. Ситуация выходила гадкая, и такие слова — это очень большой компромат на конструкторский отдел. Одно знание этой ситуации грозило для эскадры смертным приговором.       Ответ от МЕГа, правда, был не лучше.       [ Интересно сперва узнать, что тебе передали про меня.]       Нужно ли понимать, что история у раритетного полиморфа еще более темная? Кенси с осторожностью покосился на своего любимчика и всерьез задумался, много ли про него вообще следует знать. И сколько из этой информации следует знать тем же техникам, которые любопытно пялятся в экран.       Генерала жгли изнутри большие сомнения и, зная, что полиморф заметит, не поворачиваясь, стрельнул взглядом на подслушивающих людей.       — За тобой тянется след многих секретных операций, — сказал Кенси. — Самое безобидное из которых — это твое время на станции ксенонаблюдений. Станцию, говорят, потом забросили, когда кончилось финансирование. А тебя передали «Вихрю» в группу зачистки. Воевал ты у них успешно и беспощадно. И чуть ли не в одиночку подавил восстание на двух отстойниках для заключенных. В Интерсети пишут, что взбунтовавшиеся зэки не смогли поднять корабли с планет. Но по слухам, бытующим среди полицейского флота, корабли с планет взлетели, но далеко не ушли. Рухнули, похоронив под собой часть колоний. И, несмотря на то, что случилось это восстание на двух спутниках почти одновременно… некто расправился с ними за пару часов. С характерным почерком, который я узнаю за тобой.       Кристоф и Винсет затаились, казалось, просто не дыша. Подробности про древнюю машину были для них действительно пугающие. Эрэру и Сантиру, две колонии строгого режима, вспоминали в Федерации как кровавый кошмар. А почти одномоментная гибель такого количества людей надолго задержалась в хрониках, как самый масштабный несчастный случай за всю историю Федерации. Потому что в результате восстания обрушились защитные купола над жилым сектором. И те ярусы, которые не успели заблокировать перегородки, задохнулись в разреженной атмосфере планет.       Однако, общество не знало деталей. И вместо захваченных боевых кораблей, доставленных заключенным в подарок, в Интерсети писали о захваченных грузовозах. А вместо сдетонировавшего на кораблях склада боеприпасов, говорилось о взорвавшейся системе жизнеобеспечения. Но с тех пор прошло уже больше ста лет, и колонии вновь работают в прежнем режиме. А правда превратилась в слухи, которыми пугают чрезмерно любопытных офицеров.       [Верно. Но и это не всё.] — коротко ответил МЕГ, прогрузив генерала еще больше.       Кенси вновь незаметно для людей прикрыл глаза, высказывая тем самым благодарность полиморфу за молчание, и решил перевести тему.       — Да уж догадываюсь, что у тебя с тех пор накопиться должно было на целый стэнд… — ответил генерал, потирая подбородок. — Ладно. Я помню, что я вам обещал свободу от стоек. Давайте, ребята, договоримся о простых правилах. Принудить вас залезть в них обратно я не смогу. Орать на вас, как на детей малых, мне бы не хотелось, потому что я сильно в вас разочаруюсь. Отпущу спокойно сидеть в ангаре из солидарности и уважения. Я не тупой и понимаю, что желай вы нас уничтожить, то перестреляли бы наш флагман раньше, чем на вас сработало бы корабельное ПКО. А раз вы этого до сих пор не сделали, то мы друг другу выгодны. И пока мы и дальше будем вести партнерские отношения, то мы вместе выживем. А для этого, пока корабль будет находиться на базе, или дозаправке, или пока на борту будут находиться гости из конструкторского отдела — вы будете добровольно сидеть в стойке, чтобы нас с вами не раскололи. У тебя, Март, был уже прецедент такой командирской щедрости?       [ Нет.]       Кенси это сильно и эгоистично обрадовало.       — Значит, теперь будет, — заключил генерал. — Сможете оба здесь поддержать порядок?       [ Сможем.] — это уже ответ был от ТИСа.       — Стены не трогать, под панели не залезать, во время прыжка лишних разрядов не пускать, — деловито добавил Кенси. — Заходить сюда разрешу только техникам. Другим нечего здесь шляться и на вас глазеть. Если от персонала получу малейшую жалобу на вас — буду очень недоволен. А если узнаю, что кто-то ломает корабль…       Закончить ему не дало очередное сообщение. Неожиданно длинное. От Марта.       [ Если бы ты нас боялся, ты бы не пришел на разговор. Твой страх давно прошел, человек. Ты смирился с нами. И ты нас защищаешь. Мы будем беречь твой корабль. В этом ты прав. И твое доверие уникально. Это ценно. Но не жди, что наше доверие к тебе распространится на всех твоих людей. И не жди, что мы друг в друге увидим сородичей. Мы для вас уже не люди. Как и вы для нас всего лишь хрупкий кусок плоти. Вы сильны лишь пока у вас есть программы, протоколы и более массивное оружие. Во всех остальных случаях никакие звания и должности не уберегут тех, кто попытается нам навредить. Я рассчитываю, что ты понимаешь это. Человек. И я рассчитываю, что, зная это, ты не начнешь просить невозможного. И не будешь ждать, что мы станем воевать ради вашей выгоды и по прихоти.]       Кенси вдумчиво читал ответ и хмурился. Да, старина МЕГ, оказался не так прост, как казалось изначально, но… скрипя душой, генерал понимал, что полиморф в праве такое говорить. После всего испытанного к себе отношения. После рабского положения. И после начисто вычищенной памяти… С его слов выходило, что древняя машина давно считает себя кем-то иным. Уникальным.       Страшно это все. Если бы Джарефа спросили, то сейчас он бы без стыда ответил, что после таких слов перепугался за свою безопасность. Но холодные мозги не позволяли впасть в панику, понимая, что полиморф со своим безумным мнением жил у него на борту уже несколько лет. И все, что он хотел бы сделать против людей, он бы уже давно успел сделать.       Генерала в прошлом спасало неведение. Осознав это, Кенси сухо усмехнулся своей ранней наивности и, опустив глаза в пол, покачал головой. Какой там страх перед неведомой эскадрой карателей, если у самого на борту сидит громадное полиарконовое воплощение ненависти, которое себя даже за человека не считает? С таким защитником никакие враги не страшны.       Понимая, что затянул с ответом, генерал вновь пристально оглядел своих любопытных техников, которые как-то уж очень подозрительно побледнели. Успели все прочитать, поганцы, и теперь с мольбой пялились на начальство. Кенси внезапно осознал сложность ситуации, в которую он себя загнал. Вот еще момент, когда можно отменить свою инициативу с машинами, но за это напрочь лишиться доверия того же Марта. Или можно рискнуть, и тогда велик шанс подставить других на конфликт.       Любой здравомыслящий командир на его месте поберег бы людей и своих сослуживцев. А потом сдал бы проблемные машины с характером в конструкторский отдел, прямо так в стойках, не выпуская на волю.       На месте Кенси большинство бы оскорбились, прочитав такие заявления от машины.       Или посчитали бы себя заложниками ситуации.       Но Джареф Кенси не был как все. И, привыкнув к тяжелым решениям, он умел быстро взвешивать ситуацию. Эскадра уже была в шатком положении. Ее уже раздирали противоречивые скандалы среди офицеров. И успокоить эти волнения, а так же обратно сплотить людей мог лишь какой-то внешний фактор. Например, полиморфы. Или скандал вокруг них. И если он прикажет сдать «испорченные» машины на базу, то риск бунта на борту не исчезнет. Как и риск оказаться в списке на ликвидацию. Зато, освободив эти конкретные машины, Кенси мог рассчитывать на их прикрытие. Как в случае бунта, так и атаки со стороны.       Они нужны ему. Генерал это осознавал. Именно эти машины. Лояльные. Прошедшие с ним много боев и доказавшие свою адекватность.       А экипаж его поймет. Когда выживет благодаря этим полиморфам.       Полностью осознав это, Кенси сделал свой окончательный выбор.       — А как насчет собственной выгоды и прихоти, Март? — прищурив один глаз, спросил Джарев, подняв голову и глядя высоко машине в потухшие глаза. — У вас ведь, наверняка, есть свои желания.       [ Свобода — наше желание.] — был короткий ответ.       — А как долго ты готов воевать за эту свободу?... — многозначительно спросил генерал, едва улыбнувшись. Но когда мгновенного ответа не последовало, Джареф сухо рассмеялся, чувствуя, что слова явно задели древнего полиморфа за живое. — Ладно, расслабься, — махнул генерал рукой. — Мне сейчас не до революционных боевых действий. У меня на борту полно проблем с экипажем. Это звучало бы безобидно, если бы я не опасался, что кто-то может нас всех предать. А малейший слив информации колонистам — и нас отправят в расход. Все очень шатко, парни. И мне пока не до подвигов. Главное, не допустить бунта. А в остальное время делать вид, что у нас все по-старому. Выполнять поручения, летать за пиратами. Худшее, что может быть — это если кто-то прилетит по наши души. Но в последнем случае, я думаю, ты не откажешься поддержать нас огнем.       [ Нет, не откажу. Если во мне нет скрытых протоколов на ваше уничтожение.] — последовал мимолетный ответ.       А вот от этого генерал похолодел уже сам. Однако, не успел он прочувствовать страх в полной мере, как неожиданно к посланию добавилась еще одна строчка.       [ Но я проверю свои файлы. И постараюсь изъять, если обнаружу лишнее.]       Кенси выдохнул. Это звучало уже как признание в содействии.       — Ладно… — Джареф повернулся к Кристофу, который до сих пор выглядел очень бледно, и дал решающую отмашку. — Разблокируй их.       — Как так разблокировать…? — даже уточнил Шарз, словно за ранними словами генерала не уловил одобрения. — Прям совсем? Прям с нами тут?       — Да, прямо сейчас, — подтвердил генерал. — И не говори, что это делается только из мостика. Должно быть еще ручное управление.       — Д-да, оно есть, — даже запинаясь, ответил Шарз и неохотно двинулся к настенному пульту, обычно скрытому за панелью.       Винсет, сухо сглатывая, пялился на генерала, ожидая любых других сумасшедших заданий. Парень и раньше побаивался эти замершие груды боевого металла. А видеть, как они двигались в рабочем состоянии, он мог только на записях с камер, которые фиксировали их вылет и возвращение. Но одно дело картинка с камеры на маленьком экране… другое дело, когда полиморфы такого размеры вдруг могут начать двигаться над головой…       — Надеюсь, связь с вами от этого не прервется, — тихо добавил Кенси, ожидая пока Кристоф переключит рубильник. Или что там у него было. — Есть какие особые пожелания на ближайшее время?       Оба монитора вспыхнули сообщениями одновременно.       [ Выход в Интерсеть!] — попросил ТИС.       [ Связь с пиратским полиморфом.] — выдал МЕГ.       — Ясно… — почесал затылок Кенси. — Первое перебьешься, но второе постараюсь устроить, если ты мне его разговоришь…       ТИС расстройство свое никак не показал. Не исключено, что вообще не рассчитывал, а попросил просто так в надежде, что «вдруг проканает».       Шарз ковырялся у стены ангара какое-то время, будто для ручного управления полиморфами требовалось разобрать половину панели. Кенси нетерпеливо поглядывал за старшим техником и собирался уже отправить на помощь Винсета. Как вдруг механизмы всех стоек пришли в движение.       Джареф никогда раньше не слышал, как работают приводы всего оборудования в ангаре. Гулкие щелчки металлических конструкций разносились эхом по всему помещению, будто вокруг разом ожил сборочный цех. Что-то низко и с массивным стуком отсоединялось, вставало в пазы, расцеплялось и двигалось с четкостью хорошо отлаженного, но грубого механизма.       А потом в движение пришли сами машины. И их звуки Кенси не спутал с резкими щелчками поддерживающих стоек. Они были иными. Тише, с шелестом, иногда мягким трением металла о металл. Будто лезвия точат друг друга, а в недрах огромных тел заглушаются звуки деталей.       Они мягко и медленно пробовали шевелиться. Поднимали манипуляторы, склоняли головы, наклонялись, заглядывая на других. Скримрейк почти по-человечески медленно вскинул голову и повел плечами, будто разминая крылья. Светокристаллы сверкнули на Марта спокойным холодным светом. И в этой позе, без мимики, Кенси мог бы поклясться, что угадал улыбку.       Как вдруг Март медленно начал поднимать колено. Винсет вздрогнул от огромной, пришедшей в движение, ноги и отбежал подальше, пытаясь смотреть наверх. Туда, где Кенси на мгновение увидел алые огни, сменившие быстро цвет на привычный синий. Полиморф сделал аккуратный шаг, и металлические полы ангара под ним мелко вздрогнули. Кенси вдруг понял, что им овладело оцепенение, но он с трудом мог отвести взгляд от рукотворного монстра.       Более того, Джареф понял, что он восхищался им. Существом, не знающим, каково уже быть человеком.       Меж тем, Март неспешно, потянулся манипулятором к проводам, торчащим у него из брони. На экране Джареф заметил новую мелькнувшую запись, но не успел он прочитать ее, как полиморф сомкнул острые когти на кабеле и выдернул его из себя без малейших усилий.       [ Нам нужен более удобный способ коммуникации], — гласила последняя и единственная надпись, оставшаяся в окне чата с древним полиморфом.