Техасский безлимитный

Последние несколько ночей Снейп проводил за покером в больничном крыле. Периодически внутренний голос весьма занудным тоном говорил ему, что играть в карты с учениками – непедагогично, но Северус всегда находил способ отгородиться от него. Во-первых, они играли не на деньги. Во-вторых, только плохой педагог чужд импровизации, бывают такие ситуации, в которых необходимы нестандартные решения для всеобщего блага. Например, сыграть с учениками в покер для улучшения микроклимата в коллективе. В-третьих, наверное, тоже существовало… Как и ожидал Снейп, самым серьезным противником оказался Рональд Уизли. Очевидно, любовь гриффиндорца к шахматам давала тому серьезные преимущества над остальными. Помимо любви к тактике и стратегии рыжеволосый юноша демонстрировал хорошую память и умение «читать» эмоции по лицам людей. Драко, несмотря на опыт, был игроком посредственным, но с каждым вечером играл сильнее. Скорее всего, Малфой начинал понимать, что ему ничего не угрожает и постепенно расслаблялся. Гарри… Его сложно было классифицировать как игрока. Снейпу казалось, что для Поттера игра – самоцель, ему неважно, кто победит и с каким количеством леденцов или спичек. Поскольку Гарри не хотел выигрывать, Северусу тяжело было сделать вывод о его способностях: то он выигрывал со слабейшей рукой, заставляя всех отказаться от дальнейших ставок, то сам сливал карты, по невнимательности, не замечая, что у него может получиться сильнейшая комбинация. Изначально во время игр никто не употреблял алкогольные напитки: студенты стеснялись пить при Снейпе, а Снейп стеснялся пить при них. Во время второй ночной серии игр, Снейп спустился к себе в подземелья «за очень важным документом», выпил пару глотков огневиски и вернулся, чувствуя, как от мальчишек пахнет спиртом – что еще они могли найти в больничном крыле? Он криво ухмыльнулся, но ничего не сказал. Мальчишки же в свою очередь только переглянулись, втянув исходящий от Снейпа сложный аромат алкоголя с оттенками солода, кедра и дыма. Через сутки он принес огневиски с собой, поставив бутылку на стол так спокойно и уверенно, будто бы каждый вечер пил в компании своих учеников. Мальчишки поступили тактично и мудро: они без вопросов достали чашки и поставили их в центр стола, как можно ближе к бутылке. К пяти утра они с Драко курили в форточку, щурясь на выдыхаемый дым. Гарри сидел рядом на подоконнике, прикрыв слезящиеся от дыма глаза, и задумчиво улыбался. Рон любопытства ради стрельнул сигарету у Малфоя, но с непривычки закашлялся и долго плевался, осуждающе глядя на Снейпа и Драко. Конечно же, они говорили, но ни разу во время игр не прозвучало ничего, что можно было бы назвать «важным». Ни одного серьезного слова, ни одной умной мысли – только насмешки, ироничные уколы, тонкая игра слов, но вместе с тем за столом было тепло и спокойно, а за каждой минутой молчания стояла вся мировая философия и все существующие кризисы. Снейпу невероятно нравилась эта возникшая атмосфера лаконичного взаимопонимания. Он не испытывал к мальчишкам отцовских чувств, скорее, наоборот, каждого из них он рассматривал как равного себе, что нельзя было сказать об учениках на курс младше: те казались ему совсем детьми. Так странно, всего лишь год разницы… После пятой ночи, проведенной за игрой в покер, курс Поттера пришел на урок зельварения, но Гарри ни словом, ни интонацией, ни жестом не выдал своего сближения с деканом слизерина. Во время урока он также как обычно задавал вопросы, прибавляя уважительное «сэр», не прибавляя ни единой ироничной нотки, старательно работал над зельем, пытаясь добиться хорошего результата. А вечером он также раздавал карты, разливал по кружкам огневиски и смеялся над анекдотами Снейпа. Возможно, в Поттере умер хороший разведчик? Даст Бог, никто никогда об этом не узнает: некоторым талантам лучше оставаться скромными задатками. За пару дней до рождества Малфоя и Уизли выписали из больничного крыла. И впервые за много лет Снейп почувствовал, как почва ушла у него из-под ног. Такое странное, почти забытое ощущение… Его не было во время войны, его не было после, разве что в юности… Вот почувствовал, надо же… А вечером в идиотских колпаках Санта-Клауса к нему в подземелья пришли Рон и Гарии, прижимая к груди бутылку огневиски. На некотором отдалении от них стоял Драко Малфой с набором для покера в руках. *** Утро Рождества началось для Снейпа в половине первого. Кто-то настойчиво стучал в дверь. Сдерживая раздражение, Северус надел мантию и, щурясь со сна, открыл дверь. На пороге стояла Гермиона Грейнджер. – Добрый день, профессор, – девушка поздоровалась и только потом подняла не него глаза. Должно быть, мужчина выглядел не самым лучшим образом, поскольку на лице Гермионы вспыхнул румянец. Снейп молча кивнул на приветствие, ожидая, когда она продолжит. – Я хотела бы поздравить Вас с Рождеством, – после молчания добавила Гермиона, покраснев еще сильнее. Снейп выжидающе посмотрел на нее. Ему показалось, что он абсолютно потерялся в реальности и не может понять, что происходит. – Вы не похожи на учителя в традиционном представлении, – сбивчиво заговорила Гермиона, – но я многому у Вас научилась – не только зельям. И мне бы хотелось, чтобы Вы знали, так думаю не только я. Вас ценят многие студенты, в том числе и те, с которыми у Вас сложно складываются отношения... Гермиона сбилась. Повинуясь какому-то порыву, Северус сделал шаг ей навстречу, толком не слыша звучащих слов. Он внимательно вслушивался в ее интонацию, пытаясь понять, отчего ее голос то падает вниз, то стремительно забирается наверх, считал, как часто она набирает дыхание (отчего-то вдохи получались достаточно шумными), казалось, что еще немного, и он сможет почувствовать ритм ее сердца. – Это вам, профессор, – Гермиона протянула ему небольшую записную книжку. – Надеюсь, вы вернетесь в науку и сделаете множество открытий в зельеварении. С этой войной мы про многое забыли. Снейп положил ладонь на записную книжку. Ее тонкие пальцы из-за всех сил сжали кожаный переплет, словно она не хотела расставаться с подарком. – Надеюсь, вы не пропитали страницы ядом? – Северус попытался пошутить. – Что вы… Нет, конечно, – Гермиона подняла на него большие влажные глаза и снова покраснела. Записная книжка, наконец, оказалась в руках у Северуса. Гермиона быстро опустила руки, но Снейп успел увидеть, как она сжала кулаки так сильно, что ногти, должно быть, впились в кожу. И дыхание… Оно стало едва слышным, будто бы всеми силами Гермиона пыталась сдерживать свое волнение. Если бы они сидели за покерным столом, Северус решил бы, что она блефует. Но ведь не станет же лучшая ученица школы травить преподавателя зельеварения, пропитывая какой-либо смесью страницы блокнота, если куда проще и эффективнее воспользоваться пищевым ядом? Тем более, совсем недавно Гермиона сварила прекрасный образец одного из них. – Еще раз с Рождеством, профессор, – тихо сказала девушка. Она повернулась и пошла по коридору в сторону исчезающей лестницы. – Гермиона, – окликнул ее Северус. Девушка остановилась и медленно повернулась к нему лицом. – Спасибо Вам за подарок, мне очень приятно, – Снейп прислушался к себе и понял, что не соврал. – Мне редко доводилось получать подарки, потому я растерялся. Последние несколько лет нам все было не до праздников. Честно говоря, раньше меня тоже не часто баловали сувенирами. – Ничего страшного, я была к этому готова, – улыбнулась Гермиона. – Как Вы узнали? – заинтересовался Северус. – Почувствовала, – пожала плечами девушка. – И спасибо Вам за тот разговор про мысли. – Вам стало легче? – быстро спросил Снейп, делая несколько шагов ей навстречу. – Нет, но за разговор – спасибо, – девушка еще раз улыбнулась. – Мы к нему еще вернемся, – Северус внимательно смотрел ей в глаза. – Извините, мне нужно идти, – отвела взгляд Гермиона. – Я обещала помочь профессору Макгонагалл. – Когда-нибудь, – послушно добавил Снейп. Девушка кивнула на прощание и, повернувшись, ушла в сторону исчезающей лестницы. *** – Вы думали о том, что будете делать после школы? – профессор Макгонагалл внимательно посмотрела Гермионе в глаза. Девушка нервно сглотнула. Конечно, она размышляла о своем будущем. Причем, предавалась этому занятию так часто и в столь разных ключах, что порой ей казалось, что она уже пережила все возможные реальности, какие только можно. Иногда она решала, что отныне все пойдет оптимистично и безоблачно. В такие дни она радовалась трудностям, нелогично считая их очередным доказательством верности выбранного пути, легко вставала раньше времени и видела во всем только ей понятные знаки: вот Гарри потянулся сперва за свитком по истории магии, а не по чарам – значит, все будет хорошо. Вот со стола Рона упали два пера, и на пол последним опустилось черное. Вот профессор Спраут пришла на занятия в красных перчатках… Иногда ощущение окрыленности исчезало. Такие периоды были самыми тяжелыми для Гермионы. Приходило осознание бессмысленности существования и ощущение собственной ничтожности. Ей не была чужда самоирония, оттого она всегда смеялась над собой в такие моменты, но безошибочно улавливала в звуке своего смеха истерические нотки. Она через свое нежелание видела, как после войны изменилось отношение к маглорожденным волшебникам. Теперь в глазах общественности «грязнокровки» стояли на одной ступеньки с молчаливыми сторонниками Вольдеморта. Грубо говоря, если бы кто-то решил нарисовать иерархию доверия властителей и судей, то на первую ступень он бы поместил чистокровных волшебников, воевавших против Вольдеморта, на вторую – маглорожденных и аморфных упивающихся, не успевших сделать ничего плохого по причине своей инфантильности и тормознутости (здесь Гермиона обычно спохватывалась и мысленно меняла два последних слова на «осторожность»), а на третью – тех упивающихся, которые сидели в Азкабане. Принимая во внимание данный факт, у Гермионы не получалось выстроить и просчитать ту модель своего будущего, которая бы ее устраивала. Куда она могла пойти? В министерстве ей, конечно, будут улыбаться в лицо, но посмотрят на ее происхождение и принадлежность к женскому полу, да отправят куда-нибудь подальше. Получить образование, не связанное с магией, и работать в области, находящейся на границе двух миров? Идеальный вариант для тех, кто не нашел себя ни тут, ни там, но из-за воспитания Гермионе было противно чувствовать себя обслугой, к которой она с абсолютно снобским размахом относила всех людей, работающих в сфере торговли и туризма. Опять же, из-за воспитания ее привлекали к себе только государственные учреждения. – Думала, – лаконично ответила Гермиона. – И что надумали? – не отводила взгляд Макгонагалл. – Как вы видите свое будущее? – Отвратительно, – честно ответила девушка и скривила губы в улыбке. – Не хотите продолжить обучение в магистратуре? У нас небольшой преподавательский состав, так что со следующего года я смогу даже выделить ставку для вас, – предложила Макгонагалл. Четыре года назад Гермиона была бы счастлива услышать эти слова. Что уж там, даже два года назад… А сейчас почему-то растерялась и неловко пожала плечами. В который раз ей показалось, что за годы вынужденного военного приспособленчества и умения довольствоваться малым она просто разучилась хотеть. – Мне нужно подумать, профессор, – Гермиона попыталась улыбнуться чуть искреннее. – Спасибо за предложение. – Думайте, я не хочу давить на вас, – профессор Макгонагалл развернула перед собой свиток, показывая, что разговор окончен, – но и отпускать вас мне жаль. Профессор Макгонагалл водила палочкой по карте Великобритании, разыскивая потенциальных первокурсников, а Гермиона следила за ее действиями, готовая в любой момент записать адрес и имя с фамилией. Гермиона выводила очередную фамилию, когда на столе директора загорелась одна из десяти стоящих там свечей. – Профессор! – воскликнула девушка, указывая на пламя. – Сработали защитные чары, – озабочено сказала Макгонагалл. – Продолжайте работу, Гермиона. Мне нужно проверить, все ли в порядке на границах территории Хогвартса. Гермиона послушно пересела за директорский стол и достала из рукава волшебную палочку. Макгонагалл надела теплый плащ и вышла из кабинета. *** Профессор Макгонагалл вернулась спустя пару часов, уставшая, но не без улыбки в компании мрачного профессора зельеварения. – Все в порядке? – спросила Гермиона, вскакивая со стула. – Ничего страшного, просто шестикурсники решили устроить магическую дуэль из-за несчастной любви, и нечаянно попали боевым заклинанием в наши защитные чары, – объяснила Макгонагалл, дотрагиваясь палочкой до чайника. – А профессор Снейп? – девушка удивленно продолжала рассматривать зельевара. Ссутулившийся, угрюмый, с капельками воды, еще недавно бывшими снежинками, в черных волосах… Гермиона хотела улыбнуться ему, но в последний момент испугалась его возможной реакции, и опустила глаза. – Как вы думаете, кто предпочтительнее в боевой стычке: пожилая дама или зрелый мужчина, хорошо знающий защиту от темных искусств? – лукаво поинтересовалась Макгонагалл, расставляя на столе чайные чашки. – Дама-то у нас всю жизнь только крестиком вышивала, – хмыкнул Снейп. – Сейчас я схожу к себе, принесу удивительную пастилу, и мы будем пить чай, – суетилась директор. – И никто не посмеет отказаться. Я хочу рождественских посиделок. Гермиона растерялась. Ей было неловко находиться вместе с профессорами наедине. Если к Макгонагалл девушка привыкла – после войны та частенько обращалась к ней за помощью, то Снейп вызвал чувство сумасшедшего неудобства. – Вы чем-то расстроены? – спросил Снейп, едва за Макгонагалл закрылась дверь. – Вам показалось, – соврала Гермиона. Снейп рассмеялся. Наконец, он перестал вглядываться в ее лицо и, сняв сюртук, повесил его на спинку одного из стульев. – Профессор, можно вопрос? – неожиданно для себя спросила Гермиона. – Только он сложный. – Разумеется, – Снейп повернулся к ней. Вопреки парализующей силе его взгляда Гермиона вышла из-за директорского стола и также неприлично вглядываясь ему в лицо, спросила: – Почему вы остались в Хогвартсе? – Мне было интересно, – пожал плечами Снейп. – Боюсь, я вам не помог. Рассказывайте. – Я не знаю, я запуталась… Привычка просчитывать, поскольку из одного действия должно выйти следующее, как в шахматах, вы умеете играть в шахматы? – Гермионе казалось, что никогда раньше ее речь не звучала настолько несбивчиво. – Не любитель. – Сейчас, я попытаюсь сформулировать иначе… Если бы хотя бы на секунду ей показалось в его облике или интонациях или словах ли неуважение или насмешка, она тут же замолчала бы, но неожиданно зельевар оказался идеальным слушателем: внимательным, ловящим каждое ее слово. – Там не было пастилы, мои хорошие, но есть замечательный мармелад, – в кабинет вернулась улыбающаяся Макгонагалл с красивой коробкой в руках. Словно очнувшись от чар, Гермиона вздрогнула и одними губами произнесла: – Извините… – Позже закончим, – тихо сказал Снейп. *** Когда Гарри учился на первых курсах, каникулы приносили ему больше радости: у него всегда была уйма занятий, которым он с наслаждением предавался, наконец-то не отвлекаясь на учебу. На этот раз все было иначе: обилие выходных задавило тоской и утопило в апатичном унынии. Впервые с сентября он разглядел то, от чего так старательно отмахивался все время: герой войны, известный на весь магический мир, чей пронзительный взгляд изумрудных глаз, по мнению «Пророка», легко становился мотивацией для волшебников среднего и младшего школьного возрастов, не умел хотеть. Гарри принял осознание сего факта стойко: в одиночестве и на трезвую голову, хотя рука в панике была готова достать бутылку огневиски из его запасов. Следующие два дня он представлял различные ситуации, прислушиваясь к себе и старательно улавливая эмоциональные изменения. Вывод был неутешителен: у Гарри не было желаний, даже самых маленьких и незначительных. Тщательно пытаясь их найти, юноша закрывал глаза и представлял то, что всегда вдохновляло в детстве – вкусную еду. Гарри не мог сказать, что его тянуло попробовать что-то из деликатесов, на рождественском пиру он не почувствовал радостного возбуждения при виде пудинга. Он поймал себя на том, что выбирает блюда по старой памяти, не замечая разницы между овсянкой или тушеным мясом. В детстве овсянка казалась редкостной гадостью, поскольку ею часто пичкали Дурсли. Сейчас любая еда была, прежде всего едой, разумеется, различной по структуре, запаху и вкусу, но одинаково желанной. Не без радости Гарри понял, что существуют вещи, которых он точно не хочет: еще одной войны, смерти близких, еще раз увидеть Дадли, ковыряться в компосте, упасть с метлы и ходить в мокрых носках. Еще существовал ряд событий, с которыми он мог бы смириться, но которых было бы лучше избежать: наказаний и отработок после уроков, возможности лишиться наследства и не поступить в аврорат. – Гарри, все в порядке? – Гермиона дотронулась до его запястья, возвращая в реальность. – Все отлично, – юноша быстро улыбнулся. – Почему ты спросила? – Ты был слишком расслаблен, – гриффиндорка нахмурилась. – Ты обычно бываешь настолько спокойным и невозмутимым, когда готовишься к чему-то грандиозному. – То есть? – заинтересовался Гарри. – В детстве у тебя было такое же безмятежное состояние, когда ты готовился к драке. Или замышлял какую-то шалость. Или ждал укола от Малфоя, зная, что он неминуем, – принялась перечислять Гермиона. – Хорошее было время, – мечтательно протянул Гарри. Гермиона хмыкнула. Она села на пол перед его креслом, чтобы видеть его лицо. За ее спиной в камине плясало пламя, и от игры света на ее непослушных растрепанных кудряшках Гарри подумал, какие мягкие у нее должны быть волосы. Как пушинки одуванчиков… – Ты уверен, что у тебя все в порядке? – нахмурилась Гермиона. – Не беспокойся за меня, – попросил Гарри. – Договорились, – послушно кивнула девушка, поворачиваясь к нему спиной. Гарри прикрыл глаза. Он чувствовал, что Гермиона не обиделась. Ему было хорошо от того, что девушка сидит, прислонившись к его креслу, а в камине потрескивает пламя, в то время как за окном воет ветер… Наверное, это состояние было очень близко к его «хочу»… Может быть… – Гарри, ты мне не поможешь? – прервала тишину Гермиона. – Постараюсь, – Гарри сел в кресле прямо, отгоняя дрему. Пока юноша предавался неге, девушка расстелила на полу ворох свитков – странно, что он не слышал. – Во время войны пострадали архивы, и профессор Макгонагалл попросила по годовым сводкам составить таблицу выдающихся студентов Хогвартса с тех времен, когда Дамблдора выбрали директором, – принялась объяснять Гермиона. – Тебе нужно зачитывать мне имена студентов, которых единовременно поощрили сотней баллов и поступок, благодаря которому они удостоились подобной награды. – Стилл Хэрри – лучшее применение сложных чар к движущемуся объекту, – послушно начал читать Гарри. – Смитт Саманта – спасение товарищей от множественных травм во время занятий по гербологии. Флинт Хэрриш – успешная трансфигурация плазмы… Фамилии лились одна за другой, от их обилия першило в горле, а список так и не думал заканчиваться. Гермиона торопливо писала, скрипя пером и изредка хихикая над очередной смешной формулировкой. Уже первокурсники пришли с прогулки, попытались устроиться с веселым гомоном неподалеку, но наткнулись на строгий взгляд Гермионы и поспешили ретироваться «в более подходящие для игр места». Положа на сердце руку, стоит признать, что главным фактором был не авторитет гриффиндорской отличницы, а суровая брань Гарри, в кружевах которой легко узнавалось влияние кокни («талантливый человек талантлив во всем» – прокомментировали восторженные первокурсники). Из Хогсмида вернулись Джинни с Роном, но благоразумно сели на некотором отдалении вместе с Дином, Симусом и стайкой старшекурсниц… – Гарри, мне нужен новый свиток, подожди пару секунду, – Гермиона поднялась с пола и по-кошачьи потянулась. – Нас впереди ждет много интересного, – не без сарказма крикнул ей Гарри. – Мы добрались до знакомых имен. Я уже нашел Люпина, Сириуса, папу и даже профессора Снейпа. Правда, их и наказывали частенько. Только на первом курсе у папы сняли три сотни баллов… – Мне кажется, ты достойный продолжатель традиций рода Поттеров, – усмехнулась Гермиона. – Люпин, наверняка, был лучшим в классе по ЗОТИ, Снейпу не было равных на зельях, твой отец поймал снитч, за что же наградили Сириуса? Не то чтобы, я не считала его способным, просто он никогда не делился воспоминаниями о своих школьных победах… – Он занял второе место на ежегодном турнире по волшебным шахматам, – зачитал Гарри. – Кстати, со Снейпом ты ошиблась: ему дали на пятьдесят очков больше за первое место. – Извини? – Гермиона застыла на месте. – Снейп выиграл шахматный турнир? – А чему ты удивляешься? – поразился Гарри. – Согласись, наш зельевар похож на человека, который дружит с логикой… Ты куда? – Совсем забыла, у меня закончился пергамент, – растерянно откликнулась Гермиона. – Я возьму несколько свитков у Макгонагалл и вернусь. Девушка повернулась на каблуках и выбежала из гостиной, даже не набросив плащ. Гарри посмотрел ей вслед и удивленно пожал плечами. Впрочем, через минуту он уже откинулся на спинку кресла, позволяя себе погрузиться в сладкую дрему.