Побочный эффект популярности

      Я привыкла чувствовать боль. Мы с ней стали единым целым.       Каждое утро, открывая глаза, я молилась всем существующим богам о том, чтобы моя жизнь закончилась. Но, по всей видимости, наверху надо мной решили поглумиться, проверяя меня на прочность испытаниями. Будто я один в поле воин, несломленная, и мое сердце выковано из самой прочной стали.       Меня пронзают насквозь чувства. Меня убивает то, что должно окрылять.       Карен приходила ко мне и рассказывала о Гарри. Я благодарна ей, но этого мало. Мне нужно его увидеть, мне нужно ему сказать все самое важное. Это не прощание, это попытка получить прощение.       Сегодня я узнала, что его наконец–то перевели из палаты интенсивной терапии, так как его состояние уже несколько дней стабильно. Это была моя последняя ночь в клинике, и я решила, что второго шанса его увидеть у меня не будет. Нужно рискнуть, пойти ва–банк. Да как угодно. Возможно, что это последняя наша встреча.       — Я хочу увидеть его, Карен, — спокойно начала я.       — Около его палаты постоянно дежурят родственники и друзья, — ответила она, внося какие–то записи в мою карту.       — С некоторыми друзьями я знакома. С семьей не успела, но, думаю, они будут не против, — соврала я.       — А как же твои охранники? Они сутками напролет не отходят и не подпустят к Стайлсу. К тому же около госпиталя постоянные толпы фанатов. Недавно пришлось вызывать полицию, потому что из–за их помешательства не могла подъехать машина скорой помощи с умирающим мужчиной! — возмущаясь, сказала медсестра, возвращая больничную карту на прежнее место.       — Я хочу его увидеть, понимаешь? — умоляюще продолжала я.       — Что нужно от меня, Энди? Отвлечь его семью я не могу.       — Ровно в полночь эти пустоголовые охранники идут отзваниваться боссу, а заодно и перекусить батончиками из автомата. В это время ты отведи меня к Стайлсу. Сможешь? — я посмотрела на часы, а потом на девушку.       — Откуда такие точные сведения? Как ты вернешься в палату? — Карен сверлила меня взглядом, полным недоверия. Стало стыдно, что приходилось столько врать девушке, которая так мне помогала. Но уже слишком много людей знали обо мне и моем чудесном прошлом, а может быть, и настоящем.       — Я лежу тут уже почти месяц. У меня нет даже книг или журналов. Все, что я делаю двадцать четыре часа в сутки, так это слушаю этих идиотов за дверью, слежу за стрелками на циферблате и рыдаю. А как я вернусь — уже не твоя забота. Главное, чтобы у тебя получилось вывести меня.       — Хорошо. Если возникнут трудности, то у меня есть запасной план — процедуры. Или же твое чудесное симулирование пневмоторакса. Они все равно понятия не имеют, что это. А в большинстве случаев многие нуждаются в хирургическом вмешательстве. Поэтому не переживай, все будет в порядке. Встретимся в полночь, — Карен улыбнулась и вышла.       Впервые за несколько дней я почувствовала тепло в груди. Счастливая улыбка коснулась моих губ. Я увижу Гарри…

***

      Время до полуночи тянулось слишком медленно.       Последние пять минут, прежде чем встретится с Карен, я провела в страхе, что все может накрыться, и мои попытки увидеть Гарри будут сорваны. Но, на удивление, медсестра пожаловала в мою палату, когда стрелки на циферблате часов сошлись на цифре «12».       — Они ушли, как ты и говорила. Готова? Все делать нужно предельно быстро. Его палата двумя этажами выше. Садись в инвалидное кресло, чтобы не привлекать внимание, — девушка указала на коляску.       — Спасибо, — прошептала я, вытягивая из себя катетер.       Когда лифт остановился на нужном этаже, медсестра выкатила инвалидное кресло и вышла следом. Холл был хорошо освещен, и в конце длинного коридора я увидела несколько человек. Не сложно было догадаться, около чьей палаты они дежурят.       — Я буду тебя ждать тут. У тебя есть немного времени, поэтому сделай свои дела оперативно, иначе проблемы будут у меня, — прошептала она, оборачиваясь по сторонам. — Иди же!       Ребра еще болели, но бандаж спасал ситуацию. Как можно быстрее я двигалась к палате Стайлса, чтобы успеть до прихода церберов, что сейчас отзванивались Жози.       Когда я подошла ближе, меня наконец–то заметили. Около палаты на стульях сидели Луи и Лиам. Опираясь спиной на противоположную стену, стояла светловолосая девушка.       — Ты? — в недоумении спросил лучший друг Гарри, вставая со своего места. — Что тебе нужно?       — Я хочу увидеть Гарри, — пролепетала я.       — Тебе уж точно туда нельзя, — Луи возвышался надо мной, от чего мне казалось, что я настолько маленькая и жалкая, что меня можно раздавить, словно насекомого–вредителя.       — Может быть, объясните, что здесь происходит?! — девушка, что стояла до этого молча, изучая носки своих кроссовок, оттолкнулась от стены и подошла к нам.       — О, Джемм, это та самая Энди Райтерс, которая покорила сердце твоего брата и по совместительству проститутка, — саркастично ответил Томлинсон.       — Тогда пропустите ее, а не играйте в плохих полисменов, — Джемма устало взглянула на друзей своего брата и присела на стул, потирая виски.       — А Энн? — подал голос задумчивый Лиам Пейн.       — Без разницы, — глухо ответила Стайлс.       Парни отступили, словно Джемма имела над ними особую власть. Ничего не сказав, я подошла к двери. Сердце колотилось так быстро, что стало немного подташнивать. Я боялась увидеть то, что было за этой дверью. Боялась увидеть Гарри.       На дверную ручку за меня нажала его сестра, входя первой.       То, что я увидела, ввело меня в полный ступор. Девушка подошла к своей матери, которая, свернувшись клубочком, дремала в небольшом кресле около больничной койки. Та моментально открыла глаза.       В палате пахло свежими пионами, которые стояли на прикроватной тумбе. Гарри… Из него торчали, наверное, сотни трубочек, а сам же юноша был подключен к аппарату жизнеобеспечения, который мерзко пищал. Он был в коме. И я была в коме, когда увидела его таким…       Это был не тот жизнерадостный Стайлс, который напивался со мной и рассказывал о своих турне.       Это был не тот надменный парень, который смеялся над моим именем.       Это был не тот Гарри, который пленил меня и заставил чувствовать себя живой.       — Мам, это Энди, — тихо представила меня Джемма, не поворачиваясь.       — И что? — сонно ответила женщина, выглядывая из–за дочери и осматривая меня.       Представляю, как же меня ненавидят в этой семье.       — Пойдем, выпьем кофе, а она пусть поговорит с ним, — девушка протянула руку своей матери.       Энн колебалась, но все же послушала дочь. Когда они прошли мимо меня, я не удержалась и сказала:       — Я не виновата в этой трагедии. Но все же простите меня, Энн, — опустив голову, я стояла в пол–оборота и смотрела в серость пола.       — Проси прощения у него, — миссис Кокс взглянула на сына, и, не отпуская руку дочери, вместе с ней покинула палату.       Тишина, которую разрезал противный писк аппаратов, давила со всех сторон. Мы остались вдвоем. Только говорить придется мне одной. Оказавшись рядом с кроватью Гарри, я всматривалась в его лицо и не могла узнать в нем человека, которого любила. Слезы невольно катились по щекам, а где–то в области груди что–то сломалось и с треском полетело на самое дно, осколками раня мое нутро. Мои холодные пальцы коснулись едва теплой руки Гарри. Кожа была сухой и шершавой. Эти руки я бы узнала из тысячи.       — Привет, — тихо начала я, присаживаясь на край больничной койки, — вот мы и встретились. Но если выбирать между тем, чтобы увидеть тебя снова в таком состоянии или никогда не повстречать больше, я бы выбрала второе. Гарри, мне так жаль, — я закрыла глаза и сильнее сжала его руку. — Прости меня. Я лишь хотела тебя уберечь от всего того дерьма, которым была окутана моя прежняя жизнь, — мое тело дрожало от нахлынувших чувств, но я старалась говорить как можно спокойнее. — Знаю, что ты слышишь меня. Ты обязан слышать. Нет человека лучше тебя, не встречу я подобного мужчину больше. И… в глаза бы я не осмелилась сказать, но... я тебя люблю. Искренне и, скорее всего, незабвенно. Прошу тебя, возвращайся. Живи, — приподняв его руку, я коснулась потрескавшимися губами его пальцев, вкладывая в этот жест все свои чувства.       Больше не было сил находиться тут. Все было сказано. И мы никогда не увидимся.       Стоя около двери, я обернулась и еще раз посмотрела на него.       — Прощай.       В этот момент что–то произошло, так как все аппараты будто сошли с ума. Словно все вышло из строя. Выглянув в коридор, я позвала парней. Мать Гарри, которая держала стакан с горячим напитком, выронила его и ринулась в палату, отталкивая меня. Джемма вошла следом, а спустя несколько секунд влетела Карен, двое санитаров и доктор. Все расплывалось от пелены слез. Я вышла в коридор добровольно, не в силах смотреть на то, что происходило в палате. Прикоснувшись спиной к холодной стене, я сползала вниз, приближаясь к кафельному полу, забывая о том, что церберы, скорее всего, уже вернулись, и неприятностей не избежать.       Впервые в жизни я почувствовала страх не за собственную шкуру, а за кого–то, кто важнее всех.       Впервые боль отступила и сменилась пустотой.       — Энди? — меня трясли за плечо. — Отвезите ее в палату, — командовала медсестра. — 34–б, на втором уровне. — Держись милая, твой Ромео жив, ты его спасла, — последнее, что я услышала от Карен, перед тем, как двое людей в синей форме медперсонала усадили меня в инвалидное кресло и увезли.