Сказки и сны

О том, что Изумрудный Город в действительности является чем-то вроде свалки, предназначенной для тех придурков, от которых отреклись их Ангелы, Кай догадался не сразу. Сперва он пришёл в восторг от этого загадочного, немного пугающего, насквозь магического и дуального мира-лабиринта. В нём он находил особую прелесть, вдохновение, красоту и совершенство. Когда в твоих глазах осколки зеркала Тролля, такое совершенство кажется едва ли не материализовавшейся любовью, в котором и гений, и красота, и эротика, и порок сочетаются так органично, что только таковой и должна быть реальность, а не пародия на неё. Но он был достаточно чутким чудесам и тем, кто их создаёт. Он со смехом цитировал небезызвестного в другой реальности писателя «чтобы управлять судьбой, нужен выдающийся ум. Чтобы осуществлять планы – нужен дурак». И задорно включал того самого деятельного дурака с мороза, когда новая сказка требовала героя. Дуракам везёт, порою даже с покойниками. При этом Кай, не боясь Хранителей, нередко в открытую беседовал с ними. И когда новая реальность Изумрудного Города рухнула ему под ноги, он почувствовал, что происходит что-то не то. Сбой механизма и… изменилось что-то ещё. Реальность перекраивали вовсе не его знакомые по-детски искренне любимые Ангелы. И, заинтригованный этим новым сбоем как механизма, так и ремонтными работами, он ринулся в сказку. Но не бездумно. Кай знал, кому стоит задавать вопросы. И не стал звать. А просто пошёл искать сам. Не привлекая внимания Сэта. Кай не особо понял даже, кто есть и зачем есть Сэт, но угадывал, что к беседе с ним не готов. И не особо расположен. Мало ли, что ему в голову придёт. Падший. Кай имел смутное представление о них и о том, чем они случаются. В популярные слухи он не верил. Своё мнение пока однозначно не сложил. А потому сделал то, что было легче и внезапно лучше всего. Найти тех, кто писал это пространство и задавать вопросы напрямую. А не вот этому представителю ангельских игр с реальностью. Кай усмехнулся и шагнул на границу между мирами. Осмотрелся. За спиной мерцал своим бутылочным величием Изумрудный Город, сотворенный для потерянны душ, с которыми устали уже возиться их дежурные ангелы. Осмотрелся. В этом поиске своего Сказочника важно не забрести на Территорию Сна, где не сразу поймешь, с кем говоришь: со своим Хранителем или своим представлением о нём. Определять, в каком из миров дает отдых усталым крыльям его собственный, и находить, Кай научился. Так и стал равным крылатым. Собственно так и сам стал… Ангелом. Из младших Рода, но всё же. Особой личной заинтересованности в Изумрудном Городе у Кая объективно не было. Он по мирам и без этого оплота, возникшего на пепелище чужих не сбывшихся ожиданий и костях выпавших из шкафов скелетов прекрасно перемещался. Но… Каю нравилась Игра. И быть не только натворенцем, но и активным игроком. По большому счёту – читером, что делало его напускную экстремальщину весьма пикантной формой кокетства с вечностью. Кай вглядывался в небо. Если посмотреть в небо правильно, он покажет верную карту. Расправил крылья и полетел в нужную реальность и… – У меня вопросы. Привет. Она даже не пыталась изобразить удивление. И скрыть усталость. – Вопросы – это хорошо. Привет. – Почему Веспера Стела? Нокто Ангело было бы точнее. И готичнее. Судя по мрачным декорациям. Предбанник Пандемониума в зеленом фильтре как-то больше располагает к нуару ночному, а не этой странной романтике. – У Сэта спроси, почему. Он выбрал такое прозвище. – Я не уверен, что хочу с ним такого диалога. А то, не дай Род, ещё пойму… Она рассмеялась. – Одержимость не настолько заразна, Кай. – Я предпочту это не проверять… Герда. Она вздрогнула. – Я тоже выбрал… прозвище. Так оно ныне… безопаснее. Девочка, которая выжила. – Доброту и сострадание к кому попало, как лимон в мохито, из себя разве что. Ну пусть будет Герда, если тебе так проще. Не всё ль равно, кто тебе сказку рассказывает… – Нет. Не всё равно. В этот раз Кай даже не покраснел. И уже легко и естественно сделал следующий шаг: – Расскажи мне сказку. – Страшную? – Изначальную. Какую захочешь. – Одну из изначальных, говоришь… – Герда на секунду задумалась. ...когда-то и где-то в мире, так похожем на наш, что стал пригожей декорацией, скрывающей мир действительный жил один пастор. Его мир был заключен в церковь, церковь стояла на холме, а холм опускался к берегу моря, а море помнило всё. Вокруг церкви вырос посёлок. Поселок стал городом, старая пристань – величавым портом, а сам мир – одним из островов. К которому порой приходили корабли. И вот однажды обрушилась на остров чума. И люд спрятался по своим домам, теряя верю, теряя силы, кутаясь в собственный страх. Пастор остался в церкви, он знал и эту хворь, и этот страх. Когда-то давно он пережил их и веру обрел, отринув всё земное. Он действительно в это верил. – А потом пришёл кто-то в его, как казалось ему, надежное убежище от потерявших его мирских демонов, – подхватил Кай. В глазах его разгорелся огонь. – И?… – И ее звали… А так ли это важно, кем она назвалась и кем была в городе, что вырос вокруг церкви, и кого, смакуя, поедали страх и чума? Она назвалась модным именем, и в одеждах своих скрывала то, что нельзя обнажать перед кем попало. Он согласился с этим прозвищем, хотя что-то внутри него воскрешало мысли о той… Пастор даже не отринул, он принял правила этой игры. Волей рока та, что вошла в двери церкви с корзинкой, из которой бесстыдно топорщилась фалическим символом бутылка вина, а с нею и хлеб, испеченный из пшеницы и того, что нашлось по сусекам, из запах зрелого сыра, и рыбы, из которой раздавались на мессе питательные лещи, до боли напоминала ту, о кой он столько времени в молитвах своих сожалел. За дверями церкви всё так же пировала смерть. В стенах церкви, в тени аналое оскалился в предвкушении Эрот. – Я тебя понял, – улыбнулся Кай. – Просто время повернулось, и… его оказалось возможно переиграть. То самое Слово. Которое сильнее и Эроса, и Танатоса. То, что создает жизнь, то, что возвращает из Ничто. Кай обнял её крыльями, как ни раз обнимала его она, возвращая тот огонь, что не сжигает, но согревает. – Ни о чём не беспокойся и отдыхай. Когда кто-то позовёт Весперу, явится Сэт. Когда поймут, что её зовут Герда – на хов прилечу я. Мы сохраним этот Город. Твой Город. Приют для потерянных душ, от которых ты так устала. И в этот миг Герда поняла, что отныне покой и воля ей будут разве что сниться…