Сказки и сны

Дин был из тех невероятных придурков, которые скорее поверят в алкоголь, нежели в любовь. И эта вера в магию Зеленого Змия, который компенсирует всё, что отказалась по щелчку исполнить Вселенная, откровенно срала ему тогда, когда стоило выбирать действие, а не рефлексию. В сущности, это какое-то время спасало его прохудившуюся крышу от свободного полёта в ад, где даже на котлы очередь, а чтобы испытать хоть что-то, кроме сводящей скулы скуки длинною в Вечность, нужно подписать пару тысяч бумажек, выстоять очередь, подраться в ней, быть вышвырнутым вон, сделать вид, что этому рад, припасть к унылым уставным порокам мира сего и забыться шершавым, будто кошачий язык, сном. Нельзя сказать, что кроме веры в победу алкоголя над самим собой у Дина ничего не было. Было. Созвучные ему друзья, бедовые собутыльники, бабы, без которых слишком тяжко в паховой области, какая-то постоянная баба, достаточно трахнутая мозгом, чтобы соответствовать образу спутницы, достаточно опустившаяся для того, чтобы кормить собой ретивых бесов, коих Дин создавал из любого сора чужих эмоций. Чужих голосов в своей голове. Голосов тех, кто был сперва рядом, а после и вовсе не пойми кого. Шизофрения. Вроде бы так называли это. И он топил их в чём попало, лишь бы заткнулись они хоть на миг. А ещё Дин почему-то не хотел, чтобы эти голоса смолкли. Он не сразу смог объяснить себе, почему. Просто где-то в глубине души, на самом дне, которое своими странными экспериментами над своею душой он пробил сто тысяч раз, он знал, что безмолвие будет ещё хуже. Он искал ответы в книгах, в легендах, в ребусах подсознания. Он любил и ненавидел эти голоса, эту невыносимую способность чувствовать чужую боль, как собственную, отзываться на чужое горе, проживать его вместо… Только бы сохранить, только бы сберечь… Дин был из тех ангелов, кого угораздило упасть в мир, на который мироздание с прибором положило. Просто отработанный материал, обычный мир недоработок. Сперва ему даже интересно было в нём, хотя что-то терзало. Какое-то странное чувство, искалеченная память о том, что с такими мирами, смятыми, будто залитый вином и виной черновик, летит в помойку времени. Как сгорают в нём все души. И может стоит сгореть вместе с ними, неуклюжими пародиями на своих создателей. И Дин сгорал. В своих прокуренных пропитых снах. Он думал, что заглушал своё безумие, хотя на самом деле убивал свою память о том… О тех… О той… Дин далеко был не первым, от кого отвернулся его Ангел. Отвернулся, когда Дин выбрал то, что привычно, а не то, ради чего стоит выжить в этой странной игре. Когда он выбрал предательство, когда нырнул в привычную клоаку, когда сделал свой выбор. Когда вновь растворил в чарах Змия свои новые крылья. Когда предпочёл остаться в деградирующем всё больше аду. Он помнил, как тогда падал его Ангел. Как хрустнули на злом ветру крылья, как завороженно и алчно наблюдали за этим падением все остальные. Это было красиво… И необратимо. Тогда он физически ощутил удар хрупкого тела о камни, ошметки плоти, агония, боль… и всё. Тогда он совершил свой первый за долгое время полёт и поймал сбитого кем-то обиженным и злым едва ли не в метре от этих камней-палачей, от этого кислотного ада. Он помнил, как выносил Ангела из ада. Как вновь обретал себя. И помнил, как заглянул в глаза своему ангелу и увидел любовь. И вспомнил что-то важное… А теперь его Ангела нет. Он сквозь дым сигарет перед глазами раз за разом возникал тот образ, тот безнадежный кошмар, необратимость: его Ангел возвратился в небо, унеся с собой их умирающую любовь. Он помнил блеск искренних слёз. И помнил о боли, которую Ангел забрал с собой. Его Ангел. Оставляя ему ту землю, где крылатым делать нечего. Дин был из тех сознательно падших ангелов, которые вспоминают себя тогда, когда последняя надежда сдохла, и дальше только пустота и одиночество, заливаемое чем попало. Когда слова путаются со Словом, и непонятно, как дальше быть. «Небо любит прощать», – эти слова всё чаще всплывали в голове Дина. Небо любит… Прощать… Небо. Любит. Прощать. А еще умеет ставить стены. Или это иллюзия? Морок? Очередной лабиринт, который надо пройти? И там, в конце… Дин был из тех падших ангелов, которым, чтобы вернуться обратно, следовало потерять даже собственный привычный ад. Чтобы наконец освободиться от той пустоты, скверны, которой он набрался. И ад дрогнул, когда он вспомнил Слово. Над головой вновь открылось небо, которое еще пока не дом, но и не барьер. Скорее обещание. И он вышел из врат своего пристыженного ада. Шагнул в новый мир… … проснулся на крыше какого-то дома и пытался вспомнить, как его сюда занесло. Над головой звездное небо и три луны. В голове предельная ясность. Дин подошел к краю крыши и осмотрелся. Город потерянных душ. Он его вспомнил не своей памятью. И ощутил присутствие. Услышал вновь голос Ангела в своей голове. Его Ангела. – Я тебя найду, – поклялся Дин. – Я не предам тебя. Снова. Это прозвучало несколько вычурно, почти фальшиво. Но не всё, что кажется лицемерным и наигранным, таковым и является. Дин расправил крылья и полетел над городом. Там, лабиринтах улиц, уже не ждал, но всё ещё верил в него его личный Ангел.