Сказки и сны

В мертво-зеленом зареве северного сияния кружил разноцветный снег. Хотелось спать. Но надо идти. Где-то там вдали уже виднеются очертания замка Снежной Королевы. Или это только галлюцинация. Девочка упряма. Она не хочет верить в морок. Она хочет спасти своего бедового братца. Хотя тот, возможно, и спасения не стоит. Но, как говорила покойная бабушка, ради любви стоит пойти на всё. Даже на смерть. Ради любви алеют белые розы, питаясь кровью дивнейших из певцов. Таково торжество добра. Через смерть. Девочку звали Герда. И она была добра. Она ведала, что такое долг перед семьей. И что значит честь. И если ради семьи и ради весны нужно разрушить чары, то так тому и быть. Медленно кружились вокруг девочки разноцветные снежные феи. Баюкали разум. Холодно. Слишком холодно. Веки тяжелеют. Нужно просто лечь, упасть в эту безупречную кровать, свернуться, как котенок клубочком и поспать. Чуть-чуть. Немного. Совсем капельку. И боль пройдет. И холод отступит. И наступит весна. Во сне… А сны ничем не отличаются от реальности. Разве что куда изысканнее. И краски в них ярче. И во сне все умеют летать. И там все живы, и никто не ушел насовсем. Пройти свой путь, исполнить долг… Так ли это важно, где это случиться? Спи, девочка, спи спокойно, а мы укроем тебя этим волшебным снегом… Так пели снежные феи. Но Герда упрямо шла. Ей не показалось. Новая вспышка ослепительного зеленого света показала – замок есть. И даже начавшаяся метель не посмела замести следы от полозьев саней Снежной Королевы. Тогда стоит довериться метели. Пусть она укутает, как пушистым одеялом. Пусть подхватит и донесет до замка. Так вернее. Помчаться по воздуху, в вихре, похожим на лебяжий пух. Там, в зачарованном замке брат уже почти сложит слово «Вечность». И скоро выйдет навстречу. И наступит весна. Так баюкали феи. И Герда доверилась колдовской метели, и полетела к замку… Там ждал Кай. Там прозвучали нужные слова и льдинки сложились в Вечность. И наступила весна… Таков был последний сон и последнее желание маленькой девочки, уснувшей навечно в снегах… – А книжках всё было иначе, – заметил Кай. – Книги писали после. Ты просил изначальную… сказку. Я тебе её рассказала. Она просто не дошла… да и… – И? – Не к кому было идти. Кай хмурится. Он формулирует вопрос, ответ на который ему не понравится. Но он уже достаточно смел, чтобы услышать ту самую историю. – Что случилось… на самом деле? Всё таки решился. – Жила-была семья. Обычная для тех времен. Бабушка и её внучата. Внучка и внук. Причем названные. Они ни ей, ни друг другу даже родными не были. Просто приютила однажды вдовствующая цветочница двух то ли сироток, то ли беспризорников. Ну жили и жили, а потом пришла очень холодная зима. И с нею неизбежные хвори. Сперва слегла бабушка. И умерла. Следом хвори поддался мальчик. Организм не сразу сдался. Но… Тогда и лечить-то толком не умели. Умер он тоже, и его тело увезли на санях… С другими мертвыми детьми. – А Герда? – Обезумела от горя да и хворь её настигла. Помчалась следом за санями и… – Тоже умерла? – Да. – И что было потом? – Наступила весна. – С какой стати, если никто не выжил? – Потому что стихия. А стихиям абсолютно безразличны отдельные судьбы. За летом идет осень, сменяется зимой, а после приходит весна. – В книжках всё иначе. – Их писали люди, а людям хочется верить, что они имеют значение для высших сил и могут повлиять на вечность. – А разве не могут? – Могут… Или не могут. В зависимости от истории, времени… – Мы же сейчас в Матрице. Здесь можно переиграть. Он так и не понял. – Переиграть можно, но Герду это не воскресит. Она ушла. Плохо ушла. Зачарованный сон. Последнее желание. Оно, кстати, и возродило тебя. Но для неё всё кончено. – Сказку можно переписать. Ты сама это говорила. – Можно. Если её писали, а вернее – переписывали люди. Изначальную сказку перечеркнуть нельзя. Она отчасти тоже стихийна. – Но мы в Матрице! Мы можем вернуться к началу и заставить того, кто писал изначальную сказку, изменить себе, себя и… – Кай, изначальную сказку не пишет кто-то. Она пишет себя сама.