Сказки и сны

Сирин – птица печали. Даже странно, что ты ей заинтересовался. Она оборачивается Северо-Южным ветром и прилетает тогда, когда то, в самой глубине души сокрылось даже от себя, что-то, что на самом деле очень важное, сокровенное, но приносящее нестерпимую боль, прячут от себя и живут так, будто не было ничего. Вроде ж и замечательно это – схоронить свое заповедное, присыпать беспамятством, да еще сверху потоком Реки Времени придавить. Для надежности. Тут и время в виде участкового доктора, и народное заблуждение про сглаз долой – из сердца вон. Ты живешь дальше. Все налаживается. Бывает только, что какая-нибудь невероятно красивая песня что-то всколыхнет внутри, просочится, словно зов, в сердце. И ты не понимаешь, откуда вдруг лютая тоска накатила. А она из могильника, в которое ты превратил закрома души своей льется. Ее б отпустить на волю, пусть либо уходит в Навь к остальным несбывшимся судьбам, либо уж сбывается. Но тогда придется всё заново переживать, время разворачивать вспять, и снова лихо, и снова страшно, и снова бесконечное только бы выстоять. Вот тогда-то Сирин и прилетает помочь отпустить несбывшееся из закромов. Она бьет в лицо Северо-Южным ветром, прямо наотмашь. Холоден этот ветер, как и положено быть тому, чья суть быть вечным дозорным между миром живых и неверным сном мертвых. И ты мерзнешь и спешишь домой. Завариваешь чай, включаешь музыку и медленно сходишь с ума. И выбор мелодий всегда в случайном режиме. Случайности, которых не существует, но так просто одурачить свой замученный разум тем, что это совпадение. И никакое не домино. И никакая не и без того тебе понятная и предвиденная линия вероятности, одна из параллельно идущих линий жизни, кои различаешь не менее ясно, нежели горизонт. Ведь мы никогда не опускаем глаз перед небом, в котором скрыт наш дом. И живем несколько жизней в нескольких мирах. Иногда переплетаем их в один, когда совсем уж тошно. То небо меняем местами с землей, то луну за собой водим, как воздушного змея. Но при этом еще мы помним колыбельные кота Баюна, и нежно поем их нашему несбывшемуся. Чтобы и дальше оставались на дне души. Они же часть нас самих. Ни развоплотить, ни выпустить. Только колыбельные. И беспамятство. Иллюзия покоя и воли. Сожженного моста. Но Сирин настойчива. Она ж тоже вещая, как и посестрица ее Гамаюн. Только Гамаюн оставляет право на выбор, пусть даже неверный, трусливый, малодушный. Но свобода воли для нее важнее. Сирин же заставляет отбросить страх. Она влетает в окно и садится к тебе на плечо. И напевает совсем иные песни. Звучат в них и сила, и поддержка. И если Гамаюн изначально сторонница именно судеб, то Сирин неизбежно и как-то отчаянно порой всегда на стороне тех, кому они должны согласно непостижимому замыслу сбыться. И ведь не утратили и не утратят никогда силу волшебные формулы, заключающие особые союзы. Ты их знаешь. «Я на твоей стороне» и «Я не предам тебя». Такие, как мы, никогда не произносят их просто так. В них слишком сильно Слово. Мы его помним. И для нас оно нерушимо, как бы не складывались линии жизни и петляли причудливые пути. – Загляни туда, – шепчет Сирин. – Не бойся. Пора уже. Она ведь безжалостно права. Даже обычные люди говорят, мол, нельзя жить прошлым. Вот только они не знают сути этой формулы. Картины целиком. Не всякое прошлое опасно и цепко. И та часть его, что уже прожита, которая сбылась – ей путь в Навь скатертью выстлан. Опаснее куда несбывшееся прошлое. Которому не позволили сбыться. И оно опустилось на дно души. И сидит там, ждет, когда ему дадут волю. Сидеть может веками. Некоторые судьбы настойчивы настолько, что таскаются даже в перерождения. И так до сих пор, пока им не позволят сбыться. Сокрытые, будто проклятия или сокровища, они сами живут тобой. А то и норовят пережить тебя, поменяться местами. Мол, в следующий раз сам сиди у меня в глубине души, раз такое чучело. Так мироздание можно наизнанку вывернуть и узлом завязать, при этом не ведая, что творишь и что твориться. Не наш метод, сам знаешь. – Время поворачивается вспять силой Lagus. И ты разворачиваешь течение вспять. Распахиваешь свою темницу. И оттуда, даже позабыв про спецэффекты выходит твое заповедное и упрямое. Смотрит на тебя едва ли не с вызовом. Кажется, удавить хочет. Потому что ну сколько можно издеваться в самом деле? Бег по пересеченным пространствам от себя забавен, но мало того, что он по кругу, так еще и твое несбывшееся разместилось в твоей же душе и ждет, порой мешая забыться и отвлечься зовом. Зубы ему не заговоришь до конца. И напугать по-настоящему не получится. Разве что самолично удавиться и со всей с своей вечностью наперевес ковылять через Калинов Мост в Навь, а оттуда уже улетать домой. Потому что с вечностью особо не полетаешь. Ни одни крылья не выдержат. Да и то ведь несбывшаяся судьба пойдет по следу. И отыщет тебя, уж поверь. – Я не предам тебя снова, – говоришь ты этой ехидно ухмыляющейся судьбе. И Сирин уже с ней. Пусть сбывается. Да будет так. Сирин, потрепав тебя по голове своими черно-белыми крылами уносит это несбывшееся сбываться. А она настырная. Всё доводит до конца. И нетерпеливая. Потому и действует в лоб и без дополнительных игр. Случившийся ровно посередине Калинового моста между Явью и Навью Северо-Южный ветер безупречно лихой. За что и любим нами, в сущности.