Город сегодня был чертовски громким – куда громче, чем обычно.
Хантер раздраженно потер виски в надежде, что шум в голове утихнет сам по себе, но город не собирался идти ему на уступки. Назойливый гул только усилился, будто в издевке, и Хантер буквально заставил себя отвлечься и обратить внимание на место, где ему была назначена встреча, – ведь старые привычки не умирают. Старые привычки, вколоченные в голову инструкторами в полицейской академии, – и подавно. Изучить местность: лазейки, пути отхода, укрытия, удобные снайперские позиции, быстро окинуть взглядом прохожих. Никогда не знаешь, что из этого пригодится, но и не помешает – это точно.
Снайпер тут будет, конечно же, обречен на провал, с каким-то мстительным удовольствием подумал Хантер. Снайперы ему не нравились, да и потом – а кому они вообще нравились? Судя по тому, что о них рассказывали, магически модифицированные стрелки регулярных армий – или модификаты – видели на мили вперед, слышали шорохи за пределами человеческого звукового порога и, наверное, могли бы отстрелить мухе крылья, если бы задались такой целью. Другое дело, что обычно их цели были куда крупнее мух.
Отметив про себя темный переулок, в котором было удобно укрыться в случае чего или, наоборот, напороться на неприятности, Хантер решил, что с него достаточно проверок. Город в его голове все еще орал полицейскими сиренами: это значило, что где-то было совершено преступление, но Хантер не хотел ничего об этом знать. Он привычно переключился с воя сирен на перекрестке Пятой и Восьмой на обычную вечернюю суету столицы.
На первый взгляд, «Рокетбар» был среднестатистической дырой, каких в Вашингтоне десятки. От ядовитого цвета вывески хотелось прищуриться или лучше – не видеть вообще, а это говорило о многом, учитывая, что по вечерам город освещался, как три рождественские елки вместе взятые, и яркими огнями тут никого было не удивить. Хантер поморщился: неоновая зеленая подсветка безжалостно потопталась по его и без того развивающейся мигрени, и на мгновение он прикрыл глаза. Под веками намертво отпечатался фирменный знак бара – ракета, – и, шумно выдохнув, Хантер снова открыл глаза.
Со второго взгляда лучше не стало. Хантер снова по привычке оглянулся, напоследок фиксируя в памяти детали, проверил, нет ли хвоста, поправил галстук, который и без того смотрелся идеально, и решительно двинулся через дорогу, ко входу, умело лавируя между прохожими.
Охранник бара окинул его нечитаемым взглядом, но пропустил, и Хантер скептически вздернул бровь. Хотел бы он посмотреть на того человека, который осмелится не пустить его в эту забегаловку.
Внутри «Рокетбара» оказалось не в пример лучше – по крайней мере, не было этого раздражающего ярко-зеленого в сочетании с красным, хотя нарисованная мультяшная ракета украшала меню на столиках и футболки официанток и барменов. Приглушенный свет располагал приятно провести время: посреди огромного зала в ряд были выставлены бильярдные столы. Два из них пока были свободны, но Хантер знал, что это только пока. Еще полчаса, и в бар набьется толпа желающих погонять шары или просто выпить пива или чего покрепче.
Возле барной стойки его уже ждали – своего клиента Хантер определил безошибочно. Он бросил мимолетный взгляд на часы на левом запястье – он не опоздал, а значит, это клиент пришел пораньше.
Честно говоря, его удивил этот заказ, как и место, выбранное для встречи. Хантер признавал за собой некоторую подверженность стереотипам и потому ожидал, что уважаемый конгрессмен, чье имя сейчас на слуху, захочет встретиться в офисе или хотя бы в месте, где напитки стоят больше, чем Хантеру иной раз удается заработать за месяц.
Он подошел поближе, и голоса города снова взорвались воплями сирен, только на этот раз гораздо громче, чем раньше. Проклятье! Самым сложным было, пожалуй, не сопротивляться желанию прижать ладони к ушам, совершенно точно зная, что не поможет, а держать лицо и не позволять болезненной гримасе исказить его. Иногда Хантеру казалось, что город определял, когда он вырабатывал иммунитет к его зову, а потом делал все, чтобы этот иммунитет сломать. Что самое хреновое – у него получалось.
– Мистер Шустер, – негромко поздоровался Хантер, встав у него за спиной, и Шустер вздрогнул от неожиданности, едва не опрокинув на себя стакан с джином. Бармен с татуировкой скорпиона на шее, протиравший бокалы неподалеку от них, укоризненно посмотрел на него, не таясь, закатил глаза, но ничего говорить не стал. Шустер повернулся к Хантеру и, казалось, выдохнул с облегчением, когда понял, кто перед ним.
– Мистер Клэрингтон, это вы, – Шустер встал и протянул ладонь для рукопожатия. – Зовите меня Уилл.
– Хантер, – скупо кивнул Хантер в ответ. Теперь, когда ему выпала возможность рассмотреть получше, он заметил и синяки под глазами, и бледность, и дерганность, и то, как Шустер постоянно оборачивался через плечо и рыскал взглядом по залу. Он выглядел откровенно отстойно – мало что говорило о степени сложности будущего дела так, как внешний вид клиента.
Сути этого самого дела Хантер, кстати, до сих пор толком не знал, потому что Шустер отказался говорить по телефону. Не то чтобы Хантер его не понимал: телефонные линии вообще опасны в нынешние времена, никогда не знаешь, какая информационная пиявка может слушать. Вместе с магией в этот мир пришло не только умение защищать свою приватность, но и умение мастерски ее взламывать. Так или иначе, поведение Шустера было еще одной монеткой в копилку доказательств, насколько плохо обстояли дела.
– Вы, должно быть, знаете, кто я, – тем временем, невесело заметил Шустер, явно имея в виду не свои имя и личность, а то, чем он занимался, и в его словах не было ни капли хвастовства и выпендрежа. Хантер осторожно кивнул. Он действительно знал – имя Шустера в последнее время облетело все газеты и интернет-издания континента и то и дело мелькало в вечерних выпусках новостей. Конгрессмен от Сената, Уилл Шустер, прославился практически мгновенно в связи с законопроектом, который должен был представить в Конгрессе на следующей неделе. Перед тем, как идти на встречу, Хантер немного покопался – чтобы быть подготовленным и все такое.
Законопроект Шустера касался расширения областей использования магии, что само по себе было необычно. Магия в современном мире, несмотря на все свои возможности, применялась только в определенных сферах жизни.
По законам Штатов морские порты работали исключительно на электронных таможенных системах слежения, что автоматически означало, что эти системы можно обойти. Только два порта по всей Америке были скреплены магией – но ни один из них формально Америке не принадлежал и не относился к сфере ее влияния. Предложив реформировать таможенную систему портов с помощью установки пробной магической системы мониторинга деятельности в порте Портсмут, конгрессмен Шустер создал возможность для прецедента. И кому-то это очень сильно не понравилось.
Введение новой системы было экономически обоснованно – по данным исследования людей Шустера, ежегодно государство теряло около трех процентов прибыли от морских перевозок за счет коррупции, элементарной неэффективности и отсутствия мотивации у портовых таможенников. В контексте международных потоков, которые проходили через американские порты, эти три процента составляли довольно кругленькую сумму. Наверное, Шустер мог бы заполучить сердца тех чиновников финансовых и бюджетных комитетов (и, что более важно, их голоса), которым вечно не хватает денег, если бы только озвучил эту сумму вслух.
Однако десятилетиями морские каналы перевозили не только обычные грузы, но и то, что ни в коем случае не назовешь законным товаром. За все это время перевозчики наловчились обманывать систему, но как обмануть магию?
Шустер, конечно же, хотел как лучше – но многие были с этим не согласны.
– Меня хотят подставить, – без обиняков заявил Шустер и сделал знак бармену, чтобы тот налил ему еще. Хантер снова остановил взгляд на татуировке скорпиона, которая выглядела так, будто могла бы приобрести объемные очертания и убить кого-нибудь во сне по желанию своего хозяина. Дурацкие мысли. Он отвернулся от бармена и обратился к Шустеру.
– Каким образом? – спросил он, проявляя должное внимание к разговору.
– Все началось с мелочей, – принялся объяснять Шустер. – Я бы, наверное, даже не заметил – я много работаю в последнее время, немудрено стать чуть-чуть рассеянным. Сначала были отмененные с моей стороны важные встречи по моему проекту, которых я на самом деле не отменял, потом звонки посреди ночи от каких-то шутников, потом в прессе начали появляться некие искаженные факты моей биографии. Я не придавал этому значения, понимаете, – он хмыкнул, – я могу опознать способы дезориентации противника, когда вижу их.
Хантер улыбнулся ему уголками губ. Значит, Шустер не так прост, как кажется на первый взгляд. Как максимум – бывший военный, как минимум – приближенный к ним. Что, в общем-то, имело смысл. Немногие, кроме военных, сейчас могли бы прийти к выводу, что нужно использовать магию где-то помимо войны.
– Но закончилось все саботажем моего параллельного проекта, – продолжил Шустер. – Глупо. Он ведь был совсем безобиден. – На мгновение его встревоженное выражение лица сменилось на более мягкое.– Я разрабатываю новые программы финансирования творческих групп в школах и колледжах. Сам когда-то пел в хоре, не понаслышке знаю, как этим ребятам всегда не хватает средств. Потом я заметил слежку. Мне кажется, мой телефон прослушивают, а за каждым моим шагом пристально следят. По неофициальной версии, – он улыбнулся, – я здесь, чтобы запить джином свои недавние неудачи.
– Вы уверены, что вам не кажется? – уточнил Хантер. Самый тактичный способ спросить, не сошел ли человек с ума.
– О нет, – заверил его Шустер. – Знаете, я постоянно их слышу. Даже сейчас. Змеиное шипение. Наверное, вы решите, что я ненормальный.
Хантер напрягся.
– Змеиное шипение?
– Да. Я не знаю, как это объяснить, но оно везде, куда бы я ни пошел. Может, они хотят, чтобы у меня действительно поехала крыша перед заседанием на следующей неделе.
– То есть вы уверены, что это имеет отношение к проекту модификации таможенной системы?
– Абсолютно, – кивнул ему Шустер.
– Но почему? – Хантер задумчиво постучал пальцами по стойке. – Я имею в виду, использование магии строго ограничено по договору с Некромантом. А для того, чтобы запустить такую систему в портах, нужно еще и одобрение Хозяина морей. Без обид, но, – Хантер развел руками в показном жесте, – на месте ваших недоброжелателей я бы не переживал. Некромант и Хозяин морей никогда на это не пойдут.
– А вот тут, мистер Клэрингтон, вы ошибаетесь, – просиял Шустер и, видно, даже забыл, что собирался называть Хантера по имени. – Они уже согласились. Пока что неофициально, но их одобрение у меня есть.
И вдруг все это приобрело гораздо больше смысла. Хантер не стал спрашивать, как Шустеру это удалось, он лихорадочно размышлял над тем, что это могло значить. А могло только одно.
– Значит, кто бы ни выступал сейчас против вас, он знает об этом согласии, – протянул Хантер. – Но, насколько я понимаю, это засекреченная информация.
Шустер кивнул.
– Настолько засекреченная, что вы – единственный человек, кроме меня, кто в курсе.
– И вы…
– Уверен, что никому больше не говорил, – перебил Шустер, угадав, о чем Хантер собирался спросить. – Дело вот в чем, мистер Клэрингтон. Я не просто располагаю экономическим обоснованием проекта и одобрением древних. В процессе исследования мои люди обнаружили некие странности в отчетности доков Портсмута. Официальный отчет мои доверенные специалисты обещают к утру, однако предварительное заключение подтверждает факт финансовых махинаций. Я хочу, чтобы вы тоже посмотрели. Здесь, – он выудил из внутреннего кармана пиджака флэшку и инстинктивно оглянулся по сторонам, – все материалы по моему проекту. Все, – с нажимом подчеркнул он. – Я хочу, чтобы вы их изучили. А потом нашли тех ублюдков, которые ответственны за саботаж моей работы.
Хантер прикинул про себя. Связей в Портсмуте у него не было, впрочем, он знал кое-кого, у кого они были. Он ухмыльнулся и взял протянутую флэшку из рук Шустера.
– Будет сделано в лучшем виде.
Шустер хлопнул его по плечу.
– Вот и отлично. Еще по стаканчику? – он указал взглядом на опустевшие стаканы на стойке перед ними, и какое-то время Хантер и правда рассматривал возможность остаться и выпить, однако флэшка с материалами по делу Портсмута будто зудела в сжатой ладони, не оставляя ему другого выхода, кроме как попрощаться. В любой вещи, пусть даже такой, как флэшка, была магия – и когда эта магия пыталась что-то сказать, к ней стоило прислушиваться.
– Нет, спасибо, – отказался он. – Работа.
Шустер понимающе улыбнулся, а потом, будто вспомнив о чем-то, снова нырнул пальцами в карман и достал оттуда бумажный конверт.
– Ваш аванс, мистер Клэрингтон.
– Спасибо. Приятного вечера, сэр, но лучше бы вам позвать свою охрану и ехать домой, – забрав конверт, бросил ему Хантер, тут же расписавшись в том, что громил Шустера, которые с переменным успехом пытались делать вид, что их тут нет, заметил еще на входе в бар.
– Не стоит беспокоиться, мистер Клэрингтон, – махнул рукой Шустер. – Здесь я в относительной безопасности.
Помедлив, Хантер кивнул ему, предоставляя возможность провести вечер так, как ему того хотелось. Он только надеялся, что его громилы знают свое дело.
На кончиках пальцев что-то закололо, но Хантер не обратил внимания. Единственная магия, к которой он ни за что не хотел прислушиваться, с которой не хотел иметь ничего общего, была магией города. Забавное проявление двойных стандартов, конечно, но Хантеру, по большому счету, было плевать.
«Извини, Вашингтон», – равнодушно подумал он, отмечая про себя эту свою новообретенную идиотскую привычку – то ли болтать с городом, то ли извиняться перед ним.
«Сегодня у меня другие планы».
***
Дома Хантер, не раздеваясь, сразу же направился к лэптопу, чтобы изучить материалы по своему новому делу. Увлеченно листая страницу за страницей, он даже не заметил, как в руку скользнул стакан с прохладной водой – стоило ему только подумать о том, что хочется пить, но отрываться от дела, пусть и на пару минут, было неохота.
Такова была его природа – магия. Как бы Хантеру ни хотелось от нее избавиться, она никуда не девалась, не иссякала, словно источник чистой, вечной энергии. И раз уж Хантер не давал ей разгуляться на полную силу, то она проявляла себя вот в таких вот мелочах: будь то стакан воды, нужная книга с полки или пульт от телевизора. Магия была похожа на услужливого пса, который терпеливо ждал, пока хозяин его примет, даже если этот процесс займет целую вечность, и было в этом что-то неправильное. Ни одна сила, особенно столь могущественная, не должна вот так стелиться и ластиться к рукам того, кто ее отвергает.
Сколько раз Хантер проклинал сделку с древними, после которой людям была дарована магия? Он устал считать. Ему бы хотелось родиться обычным человеком, но изменить прошлое никому не под силу.
Наверное, даже самим древним.
Мать всех монстров ступала по земле босыми ногами, и за ее спиной свитой шествовала армия чудовищ всех мастей и видов. Она могла смотреть тигру прямо в пасть или человеку прямо в глаза, но все равно оставалась невозмутимой и уверенной в своей силе. Ходили слухи, что именно она создала людей, что человечество стало результатом неудачного эксперимента, который вышел из-под контроля. Что человечество было ее самым страшным и нелюбимым детищем, но, в конце концов, всем слухам можно верить в лучшем случае наполовину.
Мать всех монстров обменяла жизнь на территорию. Ей подчинялось все живое на планете, и иногда, когда ей это было нужно, даже человек, но все, чего ей хотелось, – это закрытая территория, где она могла бы создавать новых и новых чудищ. Казалось бы, как мировые правительства могли допустить существование места, где разводят монстров и которое при этом не находится под их контролем? Но – допустили. И Хантер почему-то подозревал, что их, скорее, вежливо поставили перед фактом. Если Мать всех монстров действительно была способна на все, что ей приписывали, то Хантер понимал, почему ей не препятствовали.
Хозяин всех морей безраздельно царствовал на воде. Он дал людям доступ к морю, разрешение строить порты, заниматься судоходством, исследованиями и промыслом в обмен на возможность спокойно вести свои дела. Несмотря на поставленные им ограничения и условия, сделка была чрезвычайно выгодной. Поговаривали, что Хозяин морей любил принимать личины обычных моряков и странствовать из города в город, из порта в порт и наблюдать за тем, как люди выполняют свою часть сделки. Поговаривали, что, если корабль шел без нарушений, ему всегда сопутствовало тихое море. О том, что случалось с теми, кто нарушал закон, истории рассказывали разное. Будто эти суда не возвращались из плавания. Будто Левиафан поднимался со дна и пожирал их, чтобы впасть в спячку до следующего раза. От этой мысли Хантер хмыкнул про себя. Если это правда, то Левиафан никогда не был голоден. Люди любили нарушать правила.
Единственным древним, кто, казалось, не просил взамен ничего особенного, был Некромант, который и дал людям магию. Если Матери всех монстров принадлежала суша, а Хозяину всех морей – воды, то Некроманту достался мир по ту сторону жизни.
Условие Некроманта было предельно простым: люди могли применять магию только в медицине и войне. Наверное, он видел в этом своеобразный баланс, черт его разберет. Взамен хотел одного – своих «представителей» среди людей. Он наделял их частичкой своей силы, превращая в подобие часовых бомб. Пожалуй, в этом были какие-то скрытые мотивы, не могло не быть, но Некромант позволял людям заниматься своим любимым занятием – войной – на совершенно новом уровне, а значит, они давали ему то, в чем он нуждался. Всех тех, кто нарушал условия сделки, Некромант забирал с собой. Они никогда не возвращались обратно.
Наверное, тогда, в тот момент, когда сделки были подписаны и скреплены, никому и в голову не приходило, какой эффект это может оказать.
Люди любили говорить о том, что магия проникла в города вместе со сточными водами, ветром, который дует с моря, солдатами, запятнанными силой Некроманта, которым удалось вернуться домой. Зараза поражала города один за другим, и в конце концов отравила их все, и тогда города, пропитанные магией, решили, что им нужна защита. Так появились комиссары – маги-защитники своих территорий. Поговаривали, они рождались и не от людей вовсе, а были детьми Некроманта, который насиловал женщин по ночам, помечая все новые и новые города на своей черной карте. Поговаривали, они были детьми чистой энергии своего города и безраздельно принадлежали ему, но, какой бы ни была истина, факт оставался фактом. В пределах своего города комиссар был господом богом – комиссар знал, где в этот момент происходили преступления, и кто их совершал; комиссару невозможно было соврать, если он задавал прямой вопрос; комиссар мог защитить всех своих граждан; комиссару не страшно было оружие, пока его город с ним. Города под защитой комиссара процветали, и ровно противоположное случалось с теми, у которых этой защиты не было.
Без комиссаров города гнили и умирали в медленной агонии преступности. Зараза, пришедшая из ниоткуда, косила людей, как чума со строго определенным радиусом действия, и от этого не было лекарства. Городская мафия – так их теперь называли – безнаказанно правила кровавый бал денег, оружия, наркотиков и искаженной, больной, уродливой магии родом из канализационных туннелей.
И все, что сейчас происходило в Вашингтоне, происходило именно по этой причине. Вашингтон был слаб, и у него не было того, кто мог бы его защитить.
И было неизвестно, появится ли.
***
Люди Шустера проделали колоссальную работу, серьезно, Хантер был впечатлен. Он сам никогда не бывал в Портсмуте, как-то не приходилось, да и историей городов Штатов никогда особо не интересовался. Немного не его профиль.
Портсмут был обычным портовым городом в штате Вирджиния – не самый большой, но и не самый маленький, со средним грузооборотом – он идеально подходил для теста новой системы, да и к тому же находился в относительной близости к Вашингтону.
Разве мог конгрессмен Уилл Шустер предположить, что наткнется на одну из крупнейших точек наркотраффика на восточном побережье?
В том, что дело было в наркотиках или чем-то подобном, Хантер нисколько не сомневался – упомянутые Шустером проблемы с отчетностью это только подтверждали. Хантер не разбирался в бухгалтерии и финансовых махинациях, но если проблемы действительно существовали, то значить могли только одно. Наркоторговлю. Для этого Портсмут подходил так же идеально, как и для теста магической системы. В тихом омуте водятся черти, это всем известно. В данном случае чертями оказались наркоторговцы с огромным влиянием, возможно, даже в самом Конгрессе, если судить по тому, насколько им удалось испортить Шустеру жизнь за последнюю неделю.
Хантер понимал их сопротивление. Торговля наркотиками была их бизнесом, наверняка тщательно лелеемым годами, и если бы порт запечатали магией, то плакали бы их денежки.
Два порта в Америке уже были запечатаны магией: Лос-Анджелес, грузооборот которого был крупнейшим в стране, и Норфолк, где находилась главная база военно-морских сил США. Это было еще одно условие сделки с Хозяином морей: он давал людям свободный доступ к морям и океанам взамен на свои порты в каждой стране, которая имела выход к морю. В Лос-Анджелесе безоговорочно правил Хозяин морей, а в Норфолке – военные, что автоматически означало юрисдикцию Некроманта.
Хантер откинулся на спинку кресла и задумался. Кому-то нужен был порт именно в этом регионе, а тот самый Норфолк, который, кстати, находился аккурат напротив Портсмута, отпадал сразу, потому что торговать под носом у военных, чьи корабли и без того были напичканы магией, было бы самоубийством. Значит, скорее всего, производили товар тоже где-то здесь, в непосредственной близости от транспортных каналов. Печать в Портсмуте уничтожила бы все: ее невозможно обмануть, невозможно обойти. Любые незаконные перевозки магия засекала мгновенно, и, насколько Хантеру было известно, еще никому не удалось взломать эту защиту, хотя, без сомнения, многие пытались.
Своим проектом Шустер мог нарушить не только налаженный канал поставок, но и поставить под угрозу производство. Хантер выписал несколько имен: в первую очередь тех, кто отвечал за сухие доки, в документах которых была выявлена большую часть несостыковок, а также тех, кто занимался ведением отчетности. Скорее всего, вовлечены были многие – может, некоторые и неосознанно, но это не делало цепочку, ведущую от исполнителей к заказчикам, короче.
Хантер потянулся к телефону и набрал последний номер, по которому звонил. Разговор планировался короткий, но совершенно нетелефонный – Хантер был уверен, что Шустер был прав, когда утверждал, что его мобильный прослушивался. Шустер ответил спустя несколько гудков: в трубке играла музыка, смешиваясь с клубком человеческих голосов.
– Мистер Клэрингтон? – Шустер звучал удивленно и, кажется, не совсем трезво. Он до сих пор был в «Рокетбаре», понял Хантер.
– Я просмотрел ваши материалы. Не могу говорить по телефону, но вы очень, очень, очень сильно вляпались. Оставайтесь на месте, я сейчас же приеду. Нам срочно надо поговорить.
– Буду ждать, – коротко ответил Шустер, и Хантер отключился. Пожалуй, даже хорошо, что он не стал переодеваться, когда вернулся домой.
Он быстро вынул флэшку из разъема, спрятал ее в карман, схватил ключи и выскочил за дверь. Город шепнул ему напоследок – «лучше поспеши».
***
Внутри бара Шустера не оказалось – как и его телохранителей. Хантер тревожно оглянулся вокруг, но ничего подозрительного не заметил. Повинуясь инстинктам, он вышел обратно на улицу и направился в тот самый переулок, который заметил, как только впервые оказался в этом месте.
Было темно и воняло мусором. Хантер бесшумно крался в темноте вглубь, туда, куда не доставали огни освещенных улиц. Ночью он видел так же превосходно, как и днем: как бы он ни открещивался от магии внутри себя, в ней были и свои преимущества.
Пистолет он достал на всякий случай, хотя был почти уверен, что не пригодится. Впереди что-то виднелось, и Хантер поспешил туда.
Шустер смотрел на него мутными глазами мертвого человека, а его перерезанная глотка так и говорила – «привет, давай познакомимся». Хантер заметил, что еще немного, и он бы влез ботинками в лужу крови.
– Вот блядь, – зло выругался он и спрятал пистолет. Сделав глубокий вдох и на мгновение закрыв глаза, он опустился на корточки, чтобы внимательнее осмотреть труп. Хантер не стал к нему прикасаться: когда-то давно, почти в прошлой жизни, он был копом, поэтому прекрасно знал, чего делать не надо. Судя по всему, напали на Шустера явно сзади. Карманы были вывернуты, но наверняка только для вида, для того, чтобы управлению было что разрабатывать в качестве ложной версии.
Хантер встал. Вопросы. Сплошные чертовы вопросы, которые громоздились в голове и ответов на которые у него не было.
Почему Шустер вообще зашел в этот переулок, если собирался сидеть на месте и ждать Хантера?
Куда делись его телохранители?
Сколько еще людей владеют той же информацией, что и на флэшке в кармане Хантера?
И – главное – что ему теперь делать?
Хантер потер переносицу. В первую очередь – ему надо убираться отсюда. А потом – утром, когда лицо Шустера облетит все первые полосы газет континента, – Хантер обязательно начнет поиски тех, кто в ответе за сегодняшнюю ночь.
В конце концов, он получил свой аванс, и суммы в конверте было достаточно для того, чтобы Хантер Клэрингтон мертвой хваткой вцепился в глотку тому, кто это сделал, и вырвал ее с потрохами – даже после смерти своего клиента.
Особенно после смерти своего клиента.
