Дневник студента

15 сент. 20**       – Ребята! Ребята, вы не поверите, кого я сейчас видела!!       – Барабашку, что ли? – зевнул Лампа.       Мишель, тяжело дыша, сделала круглые глаза. Этот мини-генератор безумных идей ошалело спросил:       – А как ты догадался?..       Вопли и яростная жестикуляция Мишутки уже почти не удивляла прочих обитателей СПКТ: в конце концов, все поняли, что ее ненормальное поведение для нее вполне нормально.       Прозвучал звонок, 52я группа устремилась в аудиторию. Стоит отметить, звонок этот мог пробудить и мертвого ото сна. От него вибрировали стекла в коридорах и тихо подвывали первокурсники. В порыве ужаса, надо полагать. Звонок на пару заглушил даже грохот падения Флешар в дверях аудитории.       – Уй, блин! Ну вот, опять!       – В чем дело?       Элиза Ангора* потянула Флешар за локоть, пытаясь ее поднять. Однако сердобольная Мишка продолжала лежать, подмяв под собой Лампочкина.       – Я снова наступила на развязавшиеся шнурки!       – Но... У тебя же нет шнурков?       Элиза имела ввиду черные сапожки на головокружительно высоком тонком каблуке, которые Мишутка в качестве какого-то протеста носила вместо сменки.       «...А у меня – есть!..» – натужно прохрипел Габриэл из-под Мишель. На этом его силы иссякли, и он вжался щекой в грязный паркет. Бедный. Тяжко ему.       – Отсюда вывод, ой!.. – Мишутка неохотно поднялась на ноги. Ее качнуло, и Лампочкин с писком пополз к партам. – Отсюда вывод... Вяжи шнурки морским узлом, а то как упаду сверху и сделаю больно!       Лампа разумно промолчал.       Студенты торопливо занимали свои места. Главные герои нашей повести привычно расположились в дальнем углу аудитории. Им предстояло пережить первую пару, ласково прозванную Психушкой. Психология, в общем-то, была знакома всем еще со школы, а потому рот Цезаря практически не закрывался. Сравниться с ним в неистовстве мог только Боря Выкрутасов из соседней группы. Преподаватель как мог игнорировал едкие комментарии обоих, а если те устраивали жаркую дискуссию, просто покидал аудиторию. Громко, при этом, хлопая дверью. Что поделать, обидчивая натура! А главное – отходчивая. Отойдет-вернется, отойдет-вернется...       Так вот, учитывая, что каждый преподаватель СПКТ считал своим долгом опоздать минут на двадцать-на пятнадцать, студенты приготовились ждать. Отовсюду доносилось аппетитное чавканье, изредка заглушаемое тихой музыкой да храпом на все голоса. Музыкальная пауза, правда, не понравилась вахтерше, поскольку та не поленилась подняться с первого этажа на третий. Тем не менее, где-то на второй минуте оживленной дискуссии чей-то мобильный телефон разразился дикой пародией на тяжелый рок с подпевкой симфонического оркестра, и спор прекратился сам собой. Домогацкая Эвелина Михайловна удалилась на пост с блаженной улыбкой на лице. А говорят, что разным поколениям не суждено договориться!       ...Мишель еще раз перечитала законспектированную в Дневник непередаваемую игру слов с использованием местных идиоматических выражений и прочих цветастых фразочек, чему-то улыбнулась. После она вернулась к схематичному рисунку, что начала еще дома. Почти дорисовав осыпавшуюся могилку любимой ручкой с чернилами насыщенного мозгодробитеьного розового оттенка, Мишутка вспомнила, что еще следовало вписать в неприметную черную тетрадку.       «...а завершилось все жутким грохотом за чердачной дверью. Я думаю, что это был буйный полтергейст...»       – А что ты делала у чердака?       Мишель озадаченно обернулась.       Кристина и Габриэл с неприкрытым интересом дочитывали свежую запись, заглядывая ей через плечо. Цезарь сидел перед ней, поэтому смешно выворачивал шею. Элиза сидела рядом с Мишель, так что ей было удобнее всего.       – Так что ты делала у чердака? – поинтересовалась невинно Кристя, распутывая наушники плеера.       – О... а... э... Гуляла!       Кристина лишь усмехнулась – ее всегда забавляло наблюдать за попытками Мишель соврать правдоподобно. Как правило, в такие минуты Мишутку вдруг начинал интересовать высокохудожественный линолеум СПКТ. А еще она краснела. Жутко краснела, от лба до шеи.       – На темной, пустой лесенке, заваленной разным хламом в окружении старой-старой паутины?       Сначала у Мишель загорелись уши. Потом, от самой шеи, стало медленно краснеть лицо. Кристя, она же Блэки, продолжила внушение страшным-страшным голосом:       – А знаешь ли ты, что там, на чердаке, хранятся тела нерадивых студентов, чьи заблудшие души и по сей день...       Конец фразы заглушил истошный визг Флешар. Кристина, желая усилить эффект, злорадно засмеялась, а Мишка зажала уши руками.

Они не стали лучше или сильнее, нет. Ничего не изменилось – они все так же дрожат от страха и беспомощности... Только вот на этот раз они не сбегут, ведь самое главное – это не сдаваться, и продолжать жить. Не смотря ни на что.