***
Pov Священник Деревня сгорела. Полностью. Дотла. Я и не знал, что поселение может сгореть таким образом. От домов остались лишь почерневшие обвалившиеся остовы, которые ветер успел уже наполовину засыпать прибрежным песком. Из-под обугленных развалин в некоторых местах выглядывали присыпанные пеплом кости и черепа. Я видел много ужасного в своей жизни. Возможно, даже это я бы перенес, уповая на господа, но судьба будто издевалась надомной, – посреди песочной насыпи выглядывала непомерно маленькая ручка. Каким-то образом маленькие фаланги-косточки до сих пор держались вместе, сжимая подгоревшую куклу… Такого ужаса я не испытывал никогда. Он закрадывался в самое сердце, сжимая его, словно тиски. Я был потрясён окружающим до такой степени, что старался не сводить глаз с шедших впереди Иккинга и Астрид. Они держались за руки, будто подбадривая друг друга и стараясь держаться спокойными. Удручающая картина была повсюду. Ещё удручающе выглядел стоящий посреди всего этого кошмара храм. Креста на нём не было. На его месте находился корявый обломок. Витражи были до такой степени покрыты сажей, что то, что находилось внутри, разглядеть было не возможно. Крыльцо входа было усыпано костями. Кое-где лежали целые скелеты. Перед дверьми «Танцующий» вытащил из ножен меч, свободной рукой потянулся к кольцу-ручке… В помещении царил полный хаос. Свет в храм проникал из дыр в кровле, пробитых, судя по всему, снарядами катапульт, которые и лежали на полу посреди раскуроченных лавок, вперемешку с подсвечниками, обломками крыши, остатками трупов, которых до сих пор частично скрывали лохмотья одежды. На первый взгляд, всё выглядело достаточно нормально. Если учесть, что творилось вокруг. Но в том месте, где обычно находится алтарь, спинкой к нам, стоял трон. И, судя по всему, он не был пуст. Я остановился. Ничто здесь не внушало мне доверия, а вот Иккинг почему-то был уверен в отсутствии опасности, потому спокойно передвигался по церкви, пиная останки, полотна гобеленов и прогнившие доски, постепенно приближаясь к трону и сидящему на нём… Теперь трон был свободен. Пуст… Предупредить спутников я не успел – осёкся на полувздохе. Потому что понял всё. Всё, что хотел от меня «Танцующий». Как только эта тварь, что есть ничто иное как сам дьявол, выскочила словно из-под земли, я тут же понял цель моего здесь присутствия. Иккинг знал с самого начала, с кем ему предстоит встретиться, знал, что ему не победить, знал также, что по-другому сына ему не спасти… Знала ли об этом Астрид? Не думаю. Многим известно, что дьявол непобедим во всех своих проявлениях. Его не изгонишь, не убьёшь, можно лишь переместить из одного тела в другое. Так уж для него сложилось. И выйти в наш мир он не может. Если, конечно, не найдёт подходящего себе тела, которое и будет его «нести» в этом мире. Само собой ясно, что в обычного человека столь мощный демон не вселится – ему нужен носитель более сильный. Как, например, Хеддок IV, который, считай, с рождения стал повелителем нежити. Или же его отец. Но тут появлялось одно «но». Любой «Танцующий» от природы обладает своеобразным даром, защищающим его от подобного почти во всех случаях. А в тех, когда не защищает, «Танцующий со смертью» покидает этот бренный мир, унося с собой и то, что было «внутри». Достаточно лишь успеть перенести демона в тело Иккинга из тела его сына, и со злом будет покончено. Знал ли об этом Иккинг? Да. Знала ли Астрид? Нет. Слава Богу, держать ответ перед этой девушкой мне не пришлось…***
- Exorcizamus te, omnis immundus spiritus, - зычным, громким и чётким голосом лились слова молитвы из уст священника, осеняющего себя крестным знаменем, - omnis satanica potestas, omnis incursio infernalis adversarii, omnis legio, omnis congregatio et secta diabolica, in nomine et virtute Domini Nostri Jesu Christi, eradicare et effugare a Dei Ecclesia, ab animabus ad imaginem Dei conditis ac pretioso divini Agni sanguine redemptis. Чуть поодаль в быстрых, чётких и ровных движениях вертелся «Танцующий», блокируя и нанося удары. Он уже не тот жалкий юнец, каким был когда-то. Не тот несколько эгоистичный парень, а настоящий мужчина. Почти старик. И теперь он был доволен собой. Теперь он не боялся смерти, как когда-то давно. Он ждёт её спокойно, почти равнодушно. Единственное, о чём ему стоит сожалеть, это то, что он оставит свою жену, сына, которого практически никогда не видел. Но ведь всё это для них. Ведь они простят его, его ошибки, совершённые когда-то. А священник читал: - Non ultra audeas, serpens callidissime, decipere humanum genus, Dei Ecclesiam persequi, ac Dei electos excutere et cribrare sicut triticum(1). Девушка стояла за каким-то барьером и не могла ничего сделать. Ни помочь мужу, ни защитить священника. Лишь в отчаянии колотила рукоятками сабель о невидимую оболочку, издающую глухой звук при ударе. Она не знала, что будет дальше, чего ей ждать и что вообще происходит, но не переставала верить в лучшее, в своего любимого, в победу добра над злом. А священник читал: - Господи, услышь молитву мою! – В тот самый момент, видимо, уже из последних сил, на горле миссионера сомкнулась отдающая мертвенно-бледным кисть. «Может, не лучшая это была идея – изгонять дьявола» - мелькнула в голове ещё достаточно молодого священника мысль, но молитву он закончил, - И вопль мой да придет к Тебе! Как ни странно, не было ни пронзительных криков, ни ещё чего-то ужасного. Бледное тело дьявола развеялось мелким темным пеплом, оставив после себя свою прежнюю оболочку. Но у миссионера не было времени удивляться. Ни сейчас, ни после. Возможно, ворота рая открылись перед ним. Удивляться оставалось только молодой вдове, но и ей было не до этого. Она потеряла и обрела. Теперь, когда неясный барьер, образованный молитвой священника, исчез, она бросилась к своему сыну. Парень был без сознания, но она знала, что он жив. Склонившись перед ним на коленях и прижимая к себе, обильно роняя слёзы, она с огромной тоской смотрела на окаменевшего мужа. Высокий, величественный перед лицом смерти, он гордо стоял, придерживая руками вонзённый в землю меч. Через некоторое время, когда на землях викингов окончательно укрепится вера христова, барды напишут множество баллад на эту тему. Каждая будет преувеличеннее другой, но одна из них точно говорит об этом моменте: И был дьявол сражён, Пал под ударами славного воина. Пусть он был могуч и силён, Меч скорый настиг его горло. Но сам воин погиб… Он стал камнем покрыт, Вместе с бессмертной хвалой. И лишь молодая вдова Остаётся в этом мире одна, Недовольная всем и собой.(2) Потом говорили, что та самая вдова живёт там до сих пор, охраняя статую своего мужа. "Но это было чистой ложью." - Так заявил Олаф II Святой, посетив этот храм в самом начале своего правления. - "Воин стоит в полном одиночестве и нет там и следа женщины." Но как было на самом деле, никто вам точно не скажет. (1) Изгоняем тебя, дух всякой нечистоты, всякая сила сатанинская, всякий посягатель адский враждебный, всякий легион, всякое собрание и секта дьявольская, именем и добродетелью Господа нашего Иисуса Христа, искоренись и беги от Церкви Божией, от душ по образу Божию сотворенных и драгоценною кровию Агнца искупленных. Не смеешь боле, змий хитрейший, обманывать род человеческий, Церковь Божию преследовать и избранных Божиих отторгать и развеивать, как пшеницу. И так далее, и тому подобное. Чай, не урок экзорцизма :D (2) Ну, бард из меня никакой, однако.