Браслеты

Люк Эванс. Обратный отсчет: 1486 часов 24 минуты Травматолог Федерико Агильери за свою практику наслышался множества удивительных историй о происшествиях, которые привели к перелому той или иной конечности, ребер. Ему оставалось кивать и успокаивать своих пациентов. Один раз на него даже покушались, но он выжил и, спустя несколько часов после обезвреживания стрелка, сам вынул пулю и продолжил принимать больных. Люди для него представлялись сломанными куклами, прекрасными творениями Всевышнего. Распятье – первое, что бросилось в глаза Люку, когда он очутился в его кабинете, позабавило. - Интересно, если попросить прикоснуться вас к распятью, стигматы или какие-либо увечья появятся на теле? – ехидное замечание Иланда пропустила мимо ушей. - Так, что здесь у нас? – бодрым тоном начал Федерико, закрывая за собой дверь. Он принимал у себя в кабинете, так как телефонный звонок посла, который с убеждением в голосе намекнул на конфиденциальность (Федерико никогда особенно не распространялся о своих клиентах прессе). И тогда, когда он вошел в кабинет полный сил и с хорошим настроением, то даже не подозревал, что очень скоро услышит самую невероятную историю падения за всю практику. - Вот рентген, - с улыбкой Иланда протянула несколько снимков, вспоминая смешки работников аппарата, и то, что, скорее всего, Интернет пополнится еще одним мемом с Люком Эвансом на картинке. - Посмотрим,- снимок моментально поместили под свет и принялись внимательно рассматривать. – Вывих руки и ноги, нужно фиксатор для шеи и… - Предвкушаю перелом копчика, - шепотом произнесла Иланда на ухо Люку. - Даже не надейтесь, - прошептал в ответ мужчина. - Ну что ж, ничего страшного здесь нет, - все еще оптимистично заверил травматолог. – А теперь, если вы не против, не поведаете вашу историю? - Историю этих вывихов должны экранизировать, - начала Иланда, подшучивая над актером, Люк же во второй раз в своей жизни позволил окружающим увидеть себя в невменяемом состоянии, только на этот раз Тома Хиддлстона и валерьянки вперемешку с Редбулом и близко не было. - Я доктор, многое в жизни повидал и слышал, - заверил Федерико. «Никто вас за язык не тянул!» - подумала Иланда, но не успела она и рот открыть, когда заговорил Эванс. - Я хотел просто показать несколько балетных па. Такого начала никто не ожидал. Фигура Эванса никаким местом не указывала даже на далекое прошлое в балете. Дальнейшие слова Эванса двое здравомыслящих людей в комнате (Иланда и Федерико) пересказывают таким образом. - Балетных па? – брови Федерико скрылись за длинной темной челкой травматолога. - Именно, доктор, - подтвердила Иланда. – Он хотел убедить байкера, что еще может сесть на шпагат и поднять его и находится при этом на пальчиках, - последнее слово было произнесено иронически. - И как успехи? – сохранять серьезность было не так просто, но профессиональный долг не позволял расхохотаться. - Он не придерживался диеты, - серьезно произнес Эванс. - Простите? - Он не желал признавать, что у пельменей есть свое государство, - произнес Эванс, внимательно разглядывая свою руку. – У меня такое странное состояние, словно я влюбленный! - Вы же говорили о диете, - напомнил Федерико. - Что с ним? – обеспокоенно вскрикнула Иланда, когда Эванса послал ей воздушный поцелуй. - Ты в эту ночь одинока? – неожиданно для всех присутствующих произнес Эванс. Иланда и доктор внимательно посмотрели в сторону повернутой головы актера, он выглядел более чем странно. Глупая улыбка от уха и до уха, икание, напевание «Нью-Йорк, Нью-Йорк» под нос. И они увидели картину Модильяни, в невменяемом состоянии Люк, скорее всего, принял картину за живого человека. - Вот черт, а я-то думала, ему просто не нравятся брюнетки! - Не беспокойтесь, - врач наблюдал за реакцией зрачков и считал пульс. - Это просто реакция на обезболивающее. - А это не опасно? - Я всегда хотел быть дельфином, исследовать океан и моря с русалками, - Люк не прекращал поражать, на секунду в кабинете снова наступила тишина. - Знала бы я, что вы поклонник Андерсена, то не покупала бы «50 оттенков», - пожала плечами переводчица. - Я так ик…знал, что это ик… ваших рук дело! - Конечно, моих, мистер Эванс. Вы же темнее тучи. - Вот так, - приговаривал врач, осматривая повреждения актера. Тот приумолк и всматривался в причудливую картину напротив него. – Так вы не поделитесь, как ваш босс повредился? Иланда посмотрела на умиротворенного актера, взвешивая правильность нарушения конфиденциальности, и решила, что это будет расплата. - Если бы я не видела, то никогда бы не поверила! - Балетные па? Он не шутил? - Не знаю, насколько это можно назвать балетом, скорее минута смеха. Хотя, когда он все-таки сел на шпагат, - Люк продолжал реагировать на обоих в кабинете, - и несколько костей треснуло, а позднее оказалось, что это просто джинсы, - посланница Апокалипсиса засмеялась. - А зачем он садился на шпагат? – недоумевал доктор. - Уверял, что его ноги помнят былые времена и растяжки. Но самое смешное было, когда он пытался ругаться на эльфийском, а это оказался какой-то древний диалект. - И как вы знаете, что это диалект? - Его опознал участник или друг по несчастью. - Я хочу позвонить Бенедикту, - тихо произнес Люк. – Дайте мне телефон. - Нельзя. Действие лекарства не прекратилось. Вам нужно лежать. - И еще он пытался повторить трюк Майли Сайрус. - Просто пытался доказать, что могу в свои 35, - непривычно спокойным тоном ответил Эванс. - Потянуть спину и посадить печень, - дополнила посланница Апокалипсиса. - Вы мне просто завидуете, - Люк зевнул, но повторил. – Мне нужно позвонить Бенедикту. - Зачем? – Иланда и позабыла о присутствии в кабинете врача. - Мне нужно поговорить с кем-то. - Мистер Эванс, вам нельзя делать резкие движения, и я бы рекомендовал вам поспать, - напомнил о себе Агильери. - Только после звонка! - Держи, - сдалась Иланда. – Я включу звонок в свой счет.