Завтра — другой день

      Уже вторую ночь Скарлетт лежала без сна. С ней это было впервые. Обычно, как бы тяжело, как плохо ей ни было, она вскоре проваливалась в спасительные объятия Морфея и забывала на время все свои горести. Сон, забытье - не это ли самые благие вещи на земле? Они позволяют сделать передышку. Изнывающая душа нуждается в покое, пусть он и недолговечен. Но в этот раз сон не шел к ней. Не помогал и коньяк. Хмель не затуманивал разум спасительной дымкой, не размывал воспоминания недавних дней, наоборот, эти воспоминания становились все более четкими и причиняли лишь большую боль. Напиться же до такой степени, какая даст ей возможность забыться, Скарлетт не могла себе позволить.       Тщетно призывала она, ворочаясь, привычное заклинание, всегда помогавшее ей пережить тяжелые дни:       — Я не буду думать об этом сегодня. Я подумаю об этом завтра. Завтра...       Она повторяла это снова и снова со страшным терпением отчаявшегося во всем человека. Горький урок преподала ей Судьба, урок, который она никогда не сможет забыть.       Если ей и удавалось не думать о Ретте, мысли уносили ее в прошлое, где еще жива была Мелли. Нет! Нет! Она предпочитает думать о Ретте. Где бы он сейчас не был, что бы он там не решил, а он жив, Мелли же ушла навсегда и никакими силами ее не вернешь. Она не может исправить то, в чем провинилась перед Мелани, но сможет искупить свою вину перед Реттом.       Она ворочалась в душной постели до рассвета, и лишь когда первая, едва заметная дымка тусклого утра сменяла черноту ночи, Скарлетт удавалось задремать.       — Мисс Скарлетт, просыпайтесь!       Она не отреагировала.       — Мисс Скарлетт! — повторил голос громче.       Свет серого дня забил в сомкнутые веки, она проснулась.       — В чем дело? Отчего ты меня будишь так рано? — поморщилась она, разлепляя глаза.       — Вы сами просили, мисс.       — Ах, да...       «Сегодня похороны Мелани», — вспомнила Скарлетт и поймала себя на том, что остается почти равнодушной. Когда закончится церемония, она сразу же поедет на вокзал. Ей хочется скорее попасть домой, но не может она уехать, не сказав последнее "прощай!" этой кроткой, мужественной женщине, которая так ее любила. Ей вдруг еще сильнее захотелось поскорее оказаться в Таре, захотелось вдохнуть всей грудью свежий сельский воздух, почувствовать под ногами милую сердцу красную землю... Да, у нее осталась Тара, любимая Тара, которая никогда ее не предаст!       — Помоги мне одеться, да поживее.       Холодная мягкость бархата была неприятна. Она нетерпеливо подошла к зеркалу. Темно-бордовое, почти черное платье. Бледное восковое лицо. Горькая складка у рта. Скарлетт усмехнулась, и складка обозначилась еще четче.       Она подошла к туалетному столику, окинула пустым взглядом ряд дорогих безделушек и предметов туалета. Медленно раскрыла одну из шкатулок и, вытащив оттуда траурную брошь Эллин, повертела ее в руке. Грани камня тускло поблескивали. Прикалывая ее к платью, она подумала о том, сколько раз за свою жизнь пришлось ей надевать эту брошь.       — Подай мне шаль.       На кладбище толпилось непривычно много народа. Она подошла к другим женщинам. Все они как одна время от времени утирали платочком опухшие глаза. Резкими порывами налетал на собравшихся холодный ветер. Быстро бежали по небу облака.       Народу было много, и все стояли с печальными, горестными лицами. Чувствовалось, что скорбь, витавшая в воздухе, подлинная. Многие люди были ей незнакомы, кого-то она знала только в лицо, и Скарлетт еще раз подивилась на Мелани, всегда умеющую расположить к себе людей, всегда имеющую слово одобрения и утешения. Для каждого у нее была улыбка, для каждого находилось ласковое слово. А теперь она лежит в гробу, и все, что она сделала для других, возвращенное ей даже сторицей, не поднимет ее с этого последнего ложа.       Рядом со Скарлетт громко заплакала какая-то женщина. Ее муж, наклонившись к ней, уговаривал ее не плакать слишком громко. Жена всхлипывала и сквозь платок выговаривала супругу:       — Вы ее не знали, Джордж, вы не можете понять, до чего я расстроена.       — Но, дорогая, все же не следует так громко причитать, это неприлично...       Скарлетт поискала глазами Эшли. Он стоял чуть поодаль ото всех, понурив голову и потерянно глядя на гроб. Смотря на его опущенные плечи, постаревшее, серое от горя лицо, она ощутила острую волну жалости. Но она не собиралась подходить к нему и отвернулась.       После того, как могильщики осторожно опустили гроб, в котором лежало хрупкое тело, закутанное в саван, в могилу, все долго молчали. Потом стали медленно расходится. Подняв голову, Скарлетт поймала взгляд миссис Мерриуэзер. Что это матроны так на нее уставились? Тут только она поняла, что по лицу у нее текут слезы. Дамы приблизились к ней. Миссис Мид, поколебавшись секунду, осторожно приобняла Скарлетт за плечи. Она поняла, что это делается ради Мелани - «старая гвардия» не могла позволить себе быть жестокой и бесчувственной в этот день. У нее на мгновение потеплело на душе. Она истосковалась по простым человеческим отношениям, и этот знак внимания на секунду отозвался в ее сердце вспыхнувшим огоньком. Но тлеющий огонек тут же погас.       — Пойдемте, Скарлетт, — почти участливо сказала миссис Мид. — Я знаю, что Мелани всегда считала вас сестрой.       — Да, конечно, миссис Мид, — пробормотала Скарлетт.       («Пошли вы все к черту!»)       Она с трудом удержалась от того, чтобы не бросить эту реплику этим надутым индюшкам в лицо. Ни одна ведь из них не считает так на самом деле!       А может, считает? Она помнила, как быстро ей надоело общение с янки и как ей хотелось вновь посидеть в кругу старых знакомых. Нет, лучше ничего не портить. Да и сил на это, в общем-то, уже не осталось.       Скарлетт обернулась. Уже почти все отошли. Эшли продолжал стоять на том же месте, видимо даже не собираясь уходить. Одинокая фигура на фоне темных надгробных памятников.       — Тетя Питти, вы сможете позаботиться о Бо? — Было похоже, что мальчик не только потерял мать, но и на время лишился отца. — Я обещала Мелли о нем заботиться, — зачем-то доверительно сказала она. — Я скоро приеду из Тары и выполню обещание. — Скарлетт знала, что вернется в Атланту еще не скоро.       Все дамы наперебой заверили Скарлетт, что сделают все что угодно для мальчика Мелани. Скарлетт поцеловала Питтипет и села в экипаж, дожидавшейся ее. Остальные матроны нерешительной кучкой топтались чуть поодаль - черные платья и шали на фоне черной сырой земли. «Стая ворон, - подумала Скарлетт, - стая черных нахохлившихся ворон».       Через полчаса поезд уже мчал ее в Тару.