Жизнь не разрушена.

Гуляем по парку и рассказываем друг другу смешные истории из детства. Рудской крепко держит меня за руку и нежно смотрит мне в глаза. Иногда кажется, что в этих зеленых глазах столько любви ко мне, а потом я как будто просыпаюсь. Разговаривать с ним и смеяться уже вошло в привычку. И для меня его смех стал чем-то родным. Терять его уже совершенно не хочется. Садимся на лавочку, и его рука бережно перемещается мне на талию. Такое просто движение, а столько мурашек по коже. — Представляешь, совсем недавно ты и говорить со мной не хотела, — смотрит куда-то вперед. — То было раньше, я изменилась. — Прошло всего ничего, — взглядом обводит аллею и останавливается на мне. — Достаточно, что бы поменяться. Замолкаем и смотрим друг друга глаза. Ваня касается своей рукой моей щеки, и я закрываю глаза. Ничего приятнее в мире не существует. Хотя, думаю, с этим можно поспорить. Открываю глаза и вижу его улыбку. Добрую такую. Почему нужно было именно в него влюбиться. Мы же совершенно разные. Ничего общего. — Почему ты улыбаешься? — задаю вопрос и с ожиданием смотрю прямо в глаза. — Наверное, я счастлив, — улыбка становиться шире. — Наверное? — Ты будешь моей девушкой? Я резко распахиваю глаза и открываю рот. Что он только что сказал? Мне не послышалось? Улыбка с лица одноклассница моментально убирается, и он смотрит на меня без тени смущения. Так, нужно собраться и ответить ему. Надеюсь, его это не обидит. — Нет. — Что? Что ты только что сказала? — Я не буду твой девушкой, уходи. Рудской смотрит на меня с огромным непониманием. Глаза начинают искриться, но я сдерживаю себя. Он послушно встает с лавочки и покидает данное место. Шумно выдыхаю и практически на вдохе кричу его имя. Приходиться встать схватить его за руку и заглянуть в глаза.  — Ты мне очень нравишься, твоя улыбка, глаза, но я не уверена, что все это настоящее. — Я так и думал. Я говорил тебе, что ты не такая как все. Я знал, что так будет. — Знал и все ровно сделал? — Иначе я не мог. — Не смогу я отпустить тебя, — крепче сжимаю его руку, и из глаз начинают течь слезы. — И не надо. Прижимает меня к себе, целует в висок. Столько нежности дарит, а я даже взамен дать ничего не могу. Черт, нужно срочно что-то решить. Прижимаюсь своей щекой к его и тихо хныкаю. Вытирает слезы большим пальцем и гладит меня по спине. Если бы я увидела эту ситуацию когда-нибудь, то не поверила бы, что это я. — Я не смогу ответить по-другому, — шепотом говорю, но он слышит. — Я знаю, — целует меня в макушку, — Но я готов ждать. — Спасибо, — поднимаю на него заплаканные глаза и пытаюсь улыбнуться. Кивает мне, и я не знаю, что в этот момент на меня находит. Тянусь к его губам и нежно касаюсь их. Снова табун марашек по коже. Ваня сильнее прижимает меня к себе и кислорода становиться меньше. Спустя секунд пять поцелуи становятся требовательнее. Черт. И как вообще люди выживают в таких ситуациях. Где та тонкая грань. Отстраняюсь и ловлю недовольный взгляд. Снова я все испортила. Ну, и ладно. Он простит. — Друзья? — Ухмылка, а за тем милая улыбка. — Нет, немножечко больше чем просто друзья. Оба смеемся и идем домой. Стало совсем холодно, поэтому я все сильнее и сильнее старалась прижаться к Ване. От него шло достаточно тепла, что бы я ни умерла от холода.

***

Прощались мы очень долго. Минут пятнадцать просто стояли и обнимались. Я совершенно не хотела его отпускать. — Уже поздно, лисенок. — Я знаю, пора идти. — Я люблю тебя, — вдруг говорит Ваня, и уголки губ чуть поднимаются. — Я тоже люблю тебя, — замолкаю и тяжело выдыхаю. Он широко улыбается и уходит. Вот и все. Вот такая красивая история вышла. Осталось понять только, конец это или только начало?