Смотритель маяка

— Кёнсу, уйди с обрыва. Я устал тебе повторять, что здесь опасно сидеть, — обратился к парню его опекун. — Но, хён, я же просто сижу на земле. Видишь, я не на самом краю! — Этого мне ещё не хватало! Если хочешь полюбоваться проливом, то можешь сесть на каменную изгородь. Вставай, Кёнсу, не перечь мне. Спорить с опекуном было самым бесполезным занятием, и поэтому Кёнсу с горем пополам всё-таки примирился с просьбой мужчины. Он поднялся с земли, отряхнулся и перебрался на невысокую каменную изгородь, которая находилась буквально в нескольких метрах от дома. Ким Чондэ улыбнулся, давая понять, что поощряет послушание своего юного воспитанника, который не отличался бунтарским характером, но иногда подобные капризы у него всё-таки проскальзывали. Правда, они были столь кратковременными, что конфликтов на этой почве не возникало. — Любоваться Ла-Маншем в такой штиль — одно сплошное удовольствие, — умиротворённо произнёс Кёнсу. — А не слишком скучно? — хмыкнул Чондэ, не поворачиваясь лицом к своему собеседнику. — В непогоду пролив впечатляет куда больше: волны, ветер, беспокойство. — Нет, это не для меня. В такие моменты меня не покидает чувство, что однажды поднимется настолько огромная волна, что накроет наш дом с головой. — Зря беспокоишься. Настолько глобальной катастрофы нам не грозит. А если наступит конец света, то не спасёмся мы даже в самом безопасном месте. — Умеешь утешать. Чуть что, сразу в крайности бросаешься, — негромко рассмеявшись, сказал Кёнсу, на что Чондэ только молча улыбнулся. Его воспитанник был абсолютно прав. За мужчиной велась странная привычка впадать в крайности, дабы мало-мальски утешить себя или своего собеседника, если назревала паника по какому-либо поводу. Подобный аргумент (как конец света, например) не столько убеждал, сколько заставлял иронизировать над нелепой ситуацией, которая так устрашающе будоражила воображение. Кёнсу, блаженно прикрыв глаза, продолжал наслаждаться тёплым августовским вечером, безмолвным спокойствием пролива и пьянящим своей свежестью воздухом. Сентябрь был уже совсем близко, а это значило, что уже через несколько дней Кёнсу придётся возвращаться в Лондон на учёбу. Опять придётся делить комнату в общежитии с недружелюбными соседями, стараться не заснуть на лекциях и снова в головой уходить в мир чисел и сложных понятий. А чего ещё можно было ожидать от Лондонской школы экономики и политики на факультете статистики? В принципе, Кёнсу всё устраивало, но вот сама столица так и не смогла очаровать паренька, поэтому при каждом удобном случае он буквально бежал из города на край Англии, к меловым скалам Семь Сестёр, где триста шестьдесят пять дней в году жил его опекун на маяке Бель-Ту. Это одинокое, но крайне живописное место понравилось Кёнсу с того самого дня, как Чондэ впервые привёз своего подопечного к себе. После шести лет жизни в приюте «Альбатрос», находящегося на севере Англии, кардинальная смена места воодушевила Кёнсу, ведь до этого в его жизни было всего лишь одно путешествие, и то не с целью повидать мир. Когда мальчику было десять, одна вполне благополучная семья из Великобритании решила усыновить корейского мальчугана, сочтя его очаровательным и милым ребёнком, и какого же было их удивление, когда приёмный сын оказался совсем не таким славным и хорошеньким. Отношения в новой семье не заладились, и спустя два года было решено отдать Кёнсу обратно в приют, где он пробыл, пока за ним не пришёл тридцатидвухлетний Ким Чондэ, согласившийся оформить опекунство на мальчика. Кёнсу был крайне удивлён такому повороту событий, ведь за шесть лет паренёк уже смирился с мыслью, что он был никому не нужен, и всё, что оставалось юноше, так это ждать совершеннолетия, когда он будет сам волен выбирать, как и где ему дальше жить. Неожиданное появление нового друга, собрата по родине, во многом облегчило участь Кёнсу. Вместе с финансовым вопросом автоматически были решены все остальные проблемы, достаточно долго тяготившие парня. Он хотел продолжать учиться в высшем учебном заведении, но понимал, что его возможности были весьма ограничены, а поступать куда попало Кёнсу не хотел. Благодаря Чондэ юноша смог вздохнуть спокойно, выбрать понравившееся ему заведение и с самого первого курса без всяких опасений посвятить себя учёбе. Поначалу Кёнсу подкупила щедрость Чондэ, ведь его опекун не ограничивал своего подопечного в затратах и выделял столько денег, сколько требовалось. Паренёк на семнадцатом году жизни не особо верил, что Чондэ когда-нибудь станет ему кем-то близким, и успокаивал лишь надёжным финансовым тылом, который ему так охотно предоставили. В дальнейшем Кёнсу понял, что ошибался, и в лице Чондэ он увидел не только богатого человека, но и надёжного старшего товарища, с которым можно было приятно провести время и поговорить по душам. Когда Кёнсу счёл его отношения с опекуном достаточно близкими и тёплыми, он всё-таки спросил, почему Чондэ решил взять под своё крыло постороннего мальчишку. — Я подумал, что неплохо было бы помочь тому, кто в этом нуждается, — отвечал Чондэ. — Тебе нужен был дом и деньги для учёбы — это я тебе смог предоставить. А мне хотелось иметь друга, соотечественника, который мог бы скрасить моё одиночество. Считай, мы заключили выгодную сделку. Не подумай, что в один день я потребую у тебя вернуть мои деньги назад. Да и куда мне девать эти суммы, которые регулярно поступают на мой счёт? Человеку, который живёт на маяке... Вот так необходимость! — Чондэ разразился хохотом. Тридцатичетырёхлетний Ким вот уже шестнадцать лет жил в Англии. В восемнадцать он поступил в университет Ридинга на факультет искусства, гуманитарных и общественных наук. Изначально Чондэ собирался вернуться домой после окончания учёбы, но через четыре года планы поменялись. Семья молодого человека была состоятельной: мать — известный хирург, отец — генеральный директор крупнейшей строительной фирмы. Когда родители занимают столь высокие посты, рано или поздно встаёт вопрос о наследстве, в частности, когда в семье двое и более детей. У Чондэ был старший брат, который страстно желал продолжать бизнес отца, и всю свою жизнь посветил подготовке на пост генерального директора, хотя до последнего не было известно, кто из сыновей унаследует фирму. Острой конкуренции не возникло, так как Чондэ никогда не был заинтересован в бизнесе и в высшем свете, поэтому младший без боя отдал место своему брату. Господин Ким не исключал такого поворота событий и был заранее готов услышать нечто подобное. Чондэ был абсолютно не светской личностью. В душе романтик, немного отрешённый, задумчивый, больше теоретик, чем практик — такому человеку было не место в мире, где все готовы перегрызть друг другу глотки за акции, деньги, филиалы и за прочие исключительно материальные ценности. Мать тоже не настаивала Чондэ стать врачом. Госпожа Ким была настоящим фанатиком своего дела; она могла не приходить домой несколько дней из-за забитого до отказа графика, когда в конце рабочего дня не оставалось сил, и женщина буквально засыпала в своём кабинете на кресле. Итак, когда вопрос с наследием фирмы был решён, оставался ещё один — куда устроить Чондэ, но и тут ответа долго ждать не пришлось. Парень изъявил желание остаться в Англии, и каково же было удивление отца, когда своим новым домом Чондэ выбрал нерабочий маяк Бель-Ту. Пояснять свой выбор молодой человек не стал, и даже после попыток господина Кима переубедить сына купить жильё в Лондоне или хотя бы в другом большом городе Чондэ не отступился. Спорить с упрямцем было бесполезно, и в итоге маяк был выкуплен. Семья настояла на том, чтобы Чондэ не отказывался от финансовой поддержки, и на первых порах это было весьма кстати, ведь молодой человек своими руками затеял ремонт в пристройке у маяка. Нужно было привести новый дом в порядок, закупить книги для собственной библиотеки, да и жить на что-то надо было, но в скором времени потребность в деньгах отпала. Чондэ просто некуда было девать эти немереные суммы, и в какой-то момент они стали просто накапливаться и лежать мёртвым грузом на счёте. Чондэ тысячу раз просил отца прекратить высылать ему деньги, но тот из-за, как говорил господин Ким, родительского долга не мог этого позволить. Лишь когда Чондэ исполнилось двадцать восемь, отец хоть и не прекратил перечислять деньги совсем, но стал делать это значительно реже и в гораздо в меньшем размере. Кёнсу был в курсе этой истории с самого начала, потому что Чондэ не хотел, чтобы его воспитанник считал, что все деньги опекуна были заработаны его собственным непосильным трудом. Личный заработок мужчины был куда более скромным. Свою выручку он получал с продажи своих рассказов и одного романа. Не сказать, что у Чондэ получилось сколотить себе имя на литературном поприще, но с горем пополам всё-таки находились читатели, которым нравилось творчество южнокорейского эмигранта. В числе немногочисленных поклонников был и Кёнсу. Однажды он застал Чондэ в глубокой задумчивости и спросил своего опекуна, чем тот так озадачен. Чтобы не потерять мысль, мужчина коротко ответил: «Сюжетом», и снова погрузился в молчание. Ещё немного погодя Кёнсу обратил внимание на одну из книг, которая лежала на столике в гостиной. Из любопытства парень решил попробовать почитать её и неожиданно так втянулся, что не мог оторваться. Как выяснилось в конце, автором этого шедевра (для Кёнсу этот роман был именно шедевром) был его опекун Ким Чондэ. С той поры парень с особым энтузиазмом интересовался творческой деятельностью своего старшего товарища. Подобное внимание льстило Чондэ, хоть тот и не подавал виду. Он принимал похвалу и комплименты достаточно сдержанно, напоминая, что он не такой хороший писатель и до классиков ему ещё как до луны. Чтобы не погасить интерес Кёнсу, Чондэ иногда спрашивал парня, как тот поступил бы в той или иной ситуации, а когда воспитанник интересовался целью вопроса, то мужчина коротко отвечал: «Да так, для сюжета надо...», и это приводило Кёнсу в настоящую эйфорию. Его идеи используются на создание нового шедевра! У него, у простого мальчика из приюта, просят совет! Кёнсу поднимался в собственных глазах, ему было приятно осознавать, что он остаётся небезучастным в творчестве своего опекуна. Сам Кёнсу никогда не мечтал стать писателем. Он любил математику, в свободное время его можно было застать за решением разных кроссвордов или головоломок. Помощь своему опекуну Кёнсу больше воспринимал как приятную возможность отвлечься от строгого мира правил, теорем и законов. — Хён, — окликнул парнишка Чондэ, — а ты возьмёшься за починку маяка, когда я уеду? — Да, пора им заняться, — согласно кивнул мужчина. За несколько лет Чондэ смог довести до ума дом. Первый этаж он оставил под складское помещение для строительных материалов; на втором была ванная комната, небольшая гостиная с маленькой кухней, а весь третий этаж занимали две спальни и ещё одна маленькая комнатушка. В одной жил Чондэ, в другой — Кёнсу, а третья пока не нашла своего применения, и там мужчина держал часть книг, которая впоследствии должна была перекочевать на маяк. Сколько бы Чондэ ни объяснял свои планы Кёнсу, парень всё равно не совсем понимал, как его опекун сможет воплотить в жизнь всё задуманное. Он даже представить не мог, как Чондэ своими руками отремонтирует маяк, чтобы тот заработал! Да и зачем? В самом проливе в нескольких метрах от скал стоял уже другой рабочий маяк, так в чём была столь острая необходимость во втором? Этого Кёнсу понять так и не мог. Он лишь скидывал все странные замашки своего опекуна на его романтичную натуру, для которой сама по себе уединённая жизнь на обрыве меловых скал казалась фантастической. — Дел предстоит много, — выдохнул Чондэ, повернувшись лицом к Кёнсу, — очень много. — Может, стоит нанять кого-нибудь? — В этом нет необходимости. Мне некуда спешить, так что потихоньку я смогу своими силами всё сделать, — ответил мужчина, окинув взглядом Бель-Ту, который вызывал у него какие-то особенные чувства. Не то гордость обуревала Чондэ от одной мысли, что через какое-то время огонёк на маяке зажжётся; не то желание доказать самому себе, что ему по силам сделать нечто невероятное. Одна мысль о найме специальных рабочих, которые за определённую плату справились бы с поставленной перед ними задачей, была для Кима крайне неприятна. На протяжении многих лет Чондэ ремонтировал дом и тем самым ему казалось, что он создал свою определённую атмосферу, которую не прочувствуешь, живя в роскоши. И так как маяк был связан с жилой зоной, Чондэ понимал — он должен продолжать делать всё самостоятельно, чтобы в конце он мог с гордостью сказать себе, что Бель-Ту — его дом, в который он вложил всю свою любовь и душу. — Хён, только следи за собой, ладно? Я знаю, ты можешь так увлечься, что забудешь про еду и сон, не говоря уже о чём-то другом. Если бы не учёба, то я сам присматривал бы за тобой. — Ты меня за маленького мальчика принимаешь? — с наигранной обидой спросил Чондэ, чем очень позабавил Кёнсу. — Ты немаленький, но заботиться о себе не умеешь. — И кто теперь из нас впадает в крайности? — Это не крайность, а констатированный факт, — поправил своего опекуна Кёнсу, — я помню, как однажды приехал на каникулы, а ты меня встретил весь больной и сонный. С какой стати надо было несколько часов стоять под проливным дождём? — Всё, — цыкнул Чондэ, — не драматизируй. Что ты со мной сделаешь, раз я иногда полностью забываюсь? — Найми кого-нибудь. Пускай хотя бы три раза в неделю к тебе приходит человек, который будет готовить и убирать, пока ты будешь занят ремонтом. Денег у тебя достаточно, так что с оплатой, уверен, не обидишь. Чондэ поморщился, услышав предложение Кёнсу. Пригласить в дом какого-то постороннего? Позволить кому-то нарушить тишину и покой? Чтобы решиться на подобное, мужчине надо было тщательно всё обдумать, взвесить все «плюсы» и «минусы». Он не был против так такового общества, но Чондэ отчаянно не хотел видеть в своём доме наглеца, который будет пытаться навести свои порядки, в том числе и залезть в душу своего хозяина. — О-о, теперь господин Ким будет думать о моих словах до следующего лета, — просвистел Кёнсу, зная, что столь сосредоточенное выражение лица не сулит ничего хорошего. — Подай объявление в газету, распиши все свои требования. Можешь даже указать, что перед тем, как устроиться на постоянное место работы, надо пройти двухнедельный испытательный срок. За это время, думаю, с твоей проницательностью ты сможешь определить, подходит тебе человек или нет. Ведь ты же меня в своё время забрал к себе. — Я выбрал тебя сам, — твёрдо сказал Чондэ. — Если сделать так, как ты предлагаешь, то это не значит, что я найду достойного человека с первой попытки. Сколько неприятных личностей мне предстоит перетерпеть, пока моя интуиция не скажет, что поиски можно прекратить, и передо мной именно тот человек, который смиренно будет выполнять некоторые обязанности? — Ты зануда, хён, — фыркнул Кёнсу, — ты можешь отказаться от моей идеи в любой момент, но всё-таки настоятельно советую тебе попробовать. Уединённая жизнь на маяке сделала тебя слишком придирчивым к людям. — Почему ты думаешь, что это произошло именно из-за моего стиля жизни? — Разве не логично? — улыбнулся Кёнсу и спрыгнул с каменной изгороди. Действительно, всё было логично, и Чондэ внутри себя признавал это. Киму нравилась смекалистость его подопечного. Его чёткие и небессмысленные рассуждения не позволяли потерять Чондэ связь с реальностью, которая заметно ослабевала, пока Кёнсу жил в Лондоне. И теперь, когда парень должен был снова уехать учиться, Чондэ оставался в полном одиночестве. Он привык к продолжительным, молчаливым и тихим дням, которые изредка прерывались поездкой в Истборн за продуктами или в другие города за строительными материалами. Вот только с появлением Кёнсу временами стала проскальзывать тоска по общению. Иногда Чондэ нуждался в собеседнике и просто в человеке, который смог бы разделить с ним завтрак, обед или ужин. Кёнсу прекрасно подходил на эту роль, но Чондэ понимал, что он не может держать парня всегда подле себя, и вскоре наступит такой момент, что его воспитанник захочет остаться в Лондоне, где встретит девушку своей мечты и будет жить с ней долго и счастливо, а приезжать на маяк в гости сможет в лучшем случае два раза в год на несколько дней. — Если не хочешь нанимать кого-то, то найди себе девушку и женись. Свою же суженую ты выберешь сам! — рассмеялся Кёнсу, который уже не в первый раз говорил Чондэ подумать о личной жизни, но вот сам Ким почему-то не грезил о любви и семье. — Хорошо, я подам объявление в газету, — согласился мужчина, — только не говори мне о женитьбе! Не хватало мне, чтобы ты ещё сватом стал! — Это я могу, — ещё громче рассмеялся Кёнсу, — у меня есть несколько подходящих для тебя вариантов! — Варианты у него есть... У тебя учёба на носу, вот о ней и думай, а о себе и своей личной жизни я как-нибудь сам позабочусь! Смех Кёнсу уже было не остановить. В подобные моменты опекун казался ему по-детски забавным, и Чондэ, зная это, сильно раздражался. Вот и сейчас, устав от безудержного хихиканья своего подопечного, он быстрыми шагами направился в башню, поднялся по винтовой лестнице в фонарное помещение маяка. Это место служило для Чондэ своеобразным кабинетом, в котором, правда, кроме стола с несколькими выдвижными полками, ноутбука и стула, больше ничего не было. В порыве эмоций мужчина включил компьютер, быстро набрал веб-адрес газеты «Eastbourne Herald», и открыл графу объявлений. В голове уже родился примерный текст сообщения, и, размяв пальцы, Чондэ приступил к делу.