Надо улыбаться

Все прекрасно, не так ли? Все у нас хорошо! На лице моем маска, И еще и еще...

Дорога... Как много дорог ему пришлось в этом мире пройти, пробежать, проехать и пролететь! Земля, что досталась ему - обширна, беды людские - велики... Стучат колеса поезда, уютное купе. Горячий чай и нехитрый провиант. Разговорчивые и не очень попутчики. Ивану нравилось ехать в поезде со дня обкатки в своей стране первой железной дороги. Пусть тогда поезда ходили медленно, но... Сейчас он гордо разлёгся на верхней полке. Надо, кстати, сделать зарубку в памяти - сказать, чтобы верхние полки делали чуть длиннее... Итак, путь его лежал в Сибирский федеральный округ. Своеобразное понимание отдыха. А потом - заглянуть в Архангельск, его давным - давно зазывал в гости небезызвестное воплощение Соловецких островов, монах Андрей. Самое странное и тихое воплощение из созданных им. Попутчики попались спокойные... Ну как... Как обыкновенные русские. Опять же: поругать власти, выпить принесённую с собой бутылку водки с нехитрой закуской в компании, только что познакомившись с соседями по купе - обижаете, это у нас святое; попеть грустные, русские народные песни хорошо поставленными голосами... Поговорить по душам о том, о сём... Русь без этого представить почти невозможно. Иван краем уха слушал их беседу, сидя за маленьким раскладным столиком. Ничего нового о стране(т.е. и о себе) он не услышал. И мягко отказавшись от очередной, милостиво налитой стопки, рухнул на верхнюю койку, которую и занимал. Старенький плеер марки iriver, подаренный ему Яо, работал исправно. В ушах загремела знакомая песня русского исполнителя. В принципе, Иван в музыкальном типе был всеяден, но как страна, разумеется, предпочитал русских исполнителей. У каждого народа, малочисленной народности всегда есть что показать'и о чем рассказать. Меня уносят моря; Моих надежд, что стоят И не дают отступить И не хотят умирать… Тошнотным глянцем страниц Бьёт по провалам глазниц, Я в сотый раз промолчу, Что мне наплевать, На вечность холодов И бесполезность снов В которых я летал… Крик перелётных птиц По нервам сотней спиц Напомнит, что я знал... Запел мужской голос в наушниках. Люмен. Как странно, под настроение... ... Сколько было уже боли. Сколько… Горько. Каждый день так странно горько, Но только роли не изменишь, и только… Сколько будет ещё боли? Сколько? От песни почему-то противно защемило грудь в области сердца. А мысли пошли в разбег. Иван сейчас остро почувствовал свое одиночество. Вечное одиночество и обречённость. За что ему это все? В наушниках все так же играл проигрыш. И почему так погано на душе? Почему он не найдёт нужного ему самому как воздух ответа? Кто его даст вообще когда-нибудь? За что? А в наушниках песня играла сама собой дальше... Песчаный берег души, В которой спрятал ножи. Луна зовёт меня выть, И не даёт тихо жить… Табачным дымом под дых Я застонал и притих. Сырой бетон под щекой Не даст мне забыть... Про вечность холодов И бесполезность снов В которых я летал… Крик перелётных птиц По нервам сотней спиц Напомнит, что я знал... Иван грустно улыбнулся в темноту купе. Все тоже легли спать. Видимо, это его судьба - быть Россией. Его рок; это его крест, от которого он никогда не сможет отказаться... ... Горько. Каждый день так странно горько, Но только роли не изменишь, и только… Сколько будет ещё боли? СКОЛЬКО? Да. Хороший вопрос. Сколько... Песня сменилась. Слушая, как наигрывает в ушах джаз, Иван постепенно смыкал веки. Глаза закрылись, и он уснул. Сон был крепким, но Иван, открыв глаза, не помнил ни единого ощущения или воспоминания от прошедшей ночи. Соседи по купе спали. Иван, тихонько спрыгнув на пол и, стараясь не создавать лишнего шума, прошёл в туалет, по пути вытянув из своего чемодана зубную щётку с пастой. *** Он закрыл дверь на задвижку и начал усиленно чистить зубы. После того, как он сплюнул остатки пасты в раковину, он начал умывать лицо. И тут случилось это... Иван уставился в зеркало, совершенно чётко понимая - позади него кто-то есть. И не поверил своим глазам: на него смотрел из зеркальной глади его крестный, Византия; в этом малом пространстве выглядел он очень неуместно. Он был точно таким, каким он навсегда остался в памяти Ивана. Но он... - Ты мертв! - вырвалось у Ивана. Вроде, он почти не пил вчера... Византия кивнул ему. Зрачки в его глазах не двигались. Но он смотрел на него. Иван с трудом, едва согнувшимися пальцами, перекрестился, но призрак или видение не думало исчезать. Неожиданно, он понял - звуки вокруг стихли. Не слышно было и шума колёс, плещущейся из крана воды и голосов людей. Он словно попал в вакуум. Тень или морок сделал шаг вперёд. Иван съёжился. В груди зажглась столь знакомая ему искра страха, которая быстро разошлась по венам и крови. Давно он не испытывал такого ужаса, если только во сне. Он услышал едва слышный шёпот: - Ивааан... - Зачем ты здесь? - с трудом проговорил Иван вслух. Византия нежданно-негаданно улыбнулся и растворился в воздухе. Иван шумно выдохнул и на него неожиданно обрушилось целое цунами звуков. Зеркало стало пустым и отражающим лишь только его самого. - Я сошёл с ума? - спросил сам себя Иван. Почему-то здесь стало прохладнее, чем обычно. Словно воздух наполнился иглами ледяного воздуха, который безжалостно проникал в лёгкие и колол каждый миллиметр. Кашель настиг Иван очень резко, и он согнулся над раковиной. Изо рта в раковину полилась, хлынула ярко-красная, алая кровь. Он с трудом сдержал рвотный позыв, вытер рукой окровавленный рот и снова прополоскал. Почему пошла кровь? Что такое происходит с ним? Рука сама собой полезла в карман и извлекла мобильный телефон. Нужно было срочно звонить Михаилу. Дело приняло слишком серьёзный оборот...