teach you

Глава 1. В которой Прошлое появляется в Настоящем       В тот день, как и в другие на протяжении предыдущих пяти лет, ничего не говорило о Прошлом, которое само постучало в двери, когда никто не ждал.       В тот день, как и в предыдущие пятницы, в доме были самые близкие и родные друзья, которые стали семьей и жизнь без них не жизнь вовсе.       В тот день, как и в любые другие дни, Ева и Хью сидели по бокам от отца, забавно рассматривая взрослых друзей их семьи.       В тот день, как и всегда, Луи рассказывал смешные истории, редко не для детских ушей, а Перри краснела из-за него и утыкалась носом в его плечо.       В тот день, как и каждый день прошедших пяти лет, Зейн советовался с Гарри, но его глаза не покидали улыбающуюся Элеанор, которая тихо сидела в кресле и ждала возвращения любимого.       В тот день, как и раньше, Гарри был рад, что Ева и Хьюго остались с ним, ведь всего этого сейчас бы не было.       Но в тот же вечер его улыбка сошла на нет.       В тот день вернулось его Прошлое, и уходить оно не собиралось.       --       Гарри встал с дивана, потрепав детей по голове, и направился на кухню, дабы наполнить пустой графин апельсиновым соком и взять пару стеклянных бутылок с пивом. Он делал все это с улыбкой, потому что у него было все, о чем только можно мечтать. Любимые дети, верные друзья, приятная компания, хорошая работа, большой дом и самая заботливая семья в мире. То, о чем мечтает каждый. И ему не нужна любовь, не нужна женщина, потому что любви в этой жизни ему предостаточно, больше и не нужно.       Не успел он сесть на свое прежнее место и спросить у малышей, не хотят ли они спать, как резко раздался звонок в дверь. Стайлс мгновенно напрягся. Гостей он не ждал, все здесь. С соседями он не особо ладил, чтобы они приходили к нему и угощали печеньем или лазаньей. Вечером почты нет. Выходит, непрошеные гости? Или же резвятся чьи-то ребятишки? В таком случае, сейчас им не будет весело.       — Я сейчас, — негромко сказал он двум парочкам и широкими шагами направился к входной двери.       Глазка там не было, поэтому, вздохнув и приняв как можно серьезное и недовольное выражение лица, молодой человек прокрутил ключи в замке и резко распахнул дверь наполовину.       — Что нужно? — не особенно рассматривая гостя, проговорил он громко. Сперва его глаза немного расширились от удивления, а затем непроизвольно раскрылся рот, и ладонь ослабила хватку на дверной ручке, почти отпуская ту так, что дверь могла бы с легкостью захлопнуться.       Он смотрел и не верил своим глазам. Такого не может быть. Люди не возвращаются, они не могут. Люди не меняются, такова их порода. Но как…?       — Гарри…       Ее голос привел парня в чувство. Взгляд ожесточился, хватка усилилась. Казалось, что он сейчас кинется вперед и сделает то, о чем пожалеет и оставит детей без обоих родителей. Настолько он был зол. И готов сейчас же на месте задушить ее и измываться еще несколько дней над ее телом, избивая ее всеми известными ему способами. А лучше не дней. Лет. Тех самых пяти лет, которые они провели без нее. Чтобы она знала, какого это быть брошенным, никчемным и разбитым в пух и прах.       Сзади послышался топот, который Гарри узнает из сотен тысяч или миллионов, но он не обернулся, как делал всегда, чтобы увидеть две темные головы, бегущие к нему. Он продолжал испепелять ее взглядом и сдерживаться, чтобы не убить ее здесь и сейчас.       — Папочка, кто там? — послышался голос Евы, которая, увидев незнакомую тетю, притормозила и шла медленно, думая спрятаться ей за ногами отца или углом, когда Хьюго был смелее и маленьких шагов не сбавил.       — Ошиблись домом, — немедля ответил «папочка», продолжая сверлить девушку глазами и не меняясь в лице из-за нежного тона своей дочери. Почему именно сейчас, когда все было так прекрасно?       — Гарри, послушай…       — Я сказал, ошиблись домом.       Спустя секунду он громко хлопнул дверью и закрыл ее на все замки, которые только были. Он не ждал этого, не ждал ее. Он не хотел этого, не хотел ее.       — Кто там, Гарри? — спросил Луи, замечая перемены в настроении хозяина дома.       — Все в порядке, — Гарри немного расслабился и устало улыбнулся четверым друзьям, после чего плюхнулся на свое прежнее место на мягком диванчике, но детей рядом не было. Он глянул в прихожую, а затем на лестницу — видимо, они все же утомились и пошли в детскую. Может, и ему уже пора?       Следующие двадцать минут прошли в непринужденной и мирной атмосфере. Луи не был глупцом, он все прекрасно слышал и узнал «гостя», потому что, когда она ушла, Томлинсон был рядом с Гарри. Он помогал ему на первых порах, врал своей возлюбленной и часто ссорился по этому поводу, потому что его друг не был готов открыто рассказать всем о случившемся. О том, что она ушла. О том, что оставила на него их новорожденных детей, которым было около нескольких недель и у которых не было имен. Она всегда резко исчезала и появлялась. Но лучше бы ее не было.       Стайлс попрощался с парнями и обнял девушек на прощание, обещая им, что в следующие выходные они все сходят на праздник семьи в парк вместе с детишками. Это было бы замечательно. Последний раз, когда отец семейства проводил с детьми время на природе выпал на их День Рождения, несколько месяцев назад. Малыши точно будут рады.       Мужчина в очередной раз за сегодня закрыл дверь и быстренько убрал весь беспорядок и пустые бутылки. Сок в графине так и остался нетронутым и отправился в холодильник. Завтра утром Гарри придется встать пораньше, чтобы достать сок и оставить его нагреваться возле большого окна, в которое в шесть часов утра всегда заглядывает солнце. Дети любят солнце; жаль, что он уже не ребенок. Все недоеденное отправилось в мусорное ведро, а бутылки — в кухонную тумбу, ожидать своей расправы. Было опасно хранить их там, но избавляться от стекла в такое время суток также не безопасно. Пусть район и тихий, но никогда не знаешь, чего ожидать от следующей минуты или секунды.       Протерев стол сухой тряпкой, Стайлс почувствовал жуткую головную боль, стоило резко распрямиться. Он не стал доводить уборку до конца, хоть и осталось всего ничего, а направился наверх. Ему едва хватило сил сполоснуть лицо и шею холодной водой, когда закружилась голова. В мыслях творилось черти что, и предметов перед собой Гарри не мог разобрать. Придерживаясь стены, он дошел до кровати и упал на нее. Через пару минут он залез под покрывало и избавился от футболки, которая, казалось, душила его и не хотела отпускать. В голове мгновенно всплыли картинки сегодняшнего дня: утро, завтрак, увольнение с работы, дом, друзья и она. Сколько он не думал о ней? Месяц, полгода, год? И все было прекрасно. Он научился справляться сам, пеленать и купать детей, научился вкусно готовить и баловать свою малышню, управляться на работе (до сегодня) и просто жить. И все это без нее. Все это самостоятельно. И Гарри любил, любит и будет любить это. Он был сам. Сам с детьми. Сам с детьми и друзьями. Так дальше и будет. Ему никто больше не нужен.       Через час или два по дому пронесся шорох от двух пар ног, которые пробрались в комнату к своему самому любимому папочке в мире. Они тихо хихикали, как и в каждую любую ночь, скинули с себя тапочки и залезли под плед, мигом обнимая маленькими ручками кудрявого папашку. Они всегда приходили ночью к нему, ложились рядом и спокойно засыпали, зная, что их самый лучший и заботливый папа никогда не уйдет. Потому что они держат его четырьмя руками и ногами. Это же их папочка. А папочка не мамочка. Он всегда рядом.       --       Ночь у Стайлсов была самой что ни на есть обычной: Гарри крепко прижимал к себе детей, обнимая обоих своими большими руками, а те сопели в четыре дырочки, распластавшись на кровати и не оставляя папе места. Так было всегда и будет дальше, потому что дети растут, а не уменьшаются. Именно с такой досадной мыслью кудрявый и проснулся. Дети вырастут, и он станет им ненужным. Какое очаровательное будущее.       Он сидел так у изголовья кровати, наверное, минут двадцать. Представлял дальнейшую жизнь, старшие классы, первые влюбленности, отношения и…разбитые сердца, конечно же. Если Хью сможет постоять за себя, то за Еву Гарри будет готов надрать зад каждому, кто позариться на ее сердце или захочет унизить ее. Конечно же, сама девочка будет против вмешательства отца и закатит не раз истерику, но кто будет ее спрашивать? Лучше уж пусть она будет плакать из-за любимого папочки, чем из-за какого-то сосунка, который и ногтя ее сломанного стоить не будет. В этот момент рядом зашевелилась виновница мыслей Гарри, и он моментально повернул голову в ее сторону: Ева лишь ворочалась во сне. Стайлс улыбнулся и осторожно провел пальцами по ее маленькой голове, убирая темные прямые волосы с ее лба. Нет, она не будет плакать ни из-за какого-то безмозглого придурка, ни из-за своего идиота-отца. Никогда. А кто доведет ее до слез, то серьезно пострадает и будет расплачиваться за содеянное всю жизнь. Гарри понимал, что его мысли нездоровы, но он до того боялся, что их маленький спокойный мирок разрушится, что готов был пойти на любые жертвы, лишь бы его дети оставались его детьми. Всегда. Только он, Хьюго и Ева. Ну, и друзья их семьи. И все.       --       Этим утром будильник не звенел. Он обычно будил Стайлса в шесть утра, затем в шесть ноль пять и так далее через каждые пять минут. Окончательно молодой человек просыпался через двадцать пять минут после первого сигнала будильника. Он и сегодня проснулся в шесть двадцать пять. Ровно. И пусть сегодня был четверг, и у детей была школа, но будить их никто не стал. Такое было часто. И эгоистично. Поход в школу зависел от настроения отца семейства. Если оно было хорошим, то он вовремя довозил детей до угла школы, если нет – опаздывал и чуть ли не становился виновником аварии. А если он никак не чувствовал себя, то малыши оставались дома. И никаких подготовительных занятий. Хотя это и назвать так нельзя, он просто работал долго, а сидеть дома с детьми некому. За отдельную плату в школе всегда оставалось несколько учителей, у которых своих детей Гарри и забирал. Это было странно, как минимум, но другого выхода не было. А сейчас работы нет. Дети могут остаться дома и провести день с папочкой.       Часы показывали семь пятнадцать, когда он глубоко и громко вздохнул, завалился обратно на постель, натянул одеяло до подбородка и сверху голову накрыл подушкой. Пора выспаться и перестать думать о том, что было и будет. Пора жить настоящим.       --       — Пап, почему та тетя так смотрела на тебя? — с озорными огоньками в глазах спросил Хью, держа в руках сахарную вату на палочке и внимательно смотря на старшего Стайлса.       — Никто на меня не смотрел, — монотонно ответил он на вопрос сынишки, продолжая смотреть под ноги. Идущая с отцом за руку Ева тут же навострила уши и крепче сжала его ладонь. Но Гарри никак не отреагировал.       — А ты почему так на нее смотрел?       Мысленно он тысячу раз закатил глаза. Этим пронырам нужно знать все: почему то, зачем это, кому и за что, то да сё. С ним дети всегда такие, им все интересно и познавательно. В подготовительном классе же они ничем таким не отличаются, по словам учителей. Это пугало и настораживало, но в то же время Хьюго и Ева до жути молодому человеку напоминали его самого, всегда везде сующего нос маленького Гарри. Он был вихрем и постоянно говорил, говорил, говорил. С возрастом это уходило, а во время расставаний с девушками клещами ничего из него вытащить было невозможно.       — Никто ни на кого не смотрел, Хью, угомонись, — Гарри устало улыбнулся мальчишке.       Хьюго замолчал, обдумывая что еще такого каверзного можно спросить, и продолжил есть сахарную вату, которая быстро таяла и сворачивалась сладкими, липкими комочками. В этот момент голос подала представительница женского пола семейства Стайлсов, которая всю дорогу до супермаркета и обратно молчала:       — Ты скоро найдешь нам маму?       Он замер на месте с широко раскрытыми глазами, не желая верить своим ушам. Раньше таких вопросов не было, потому что крестные родители, те самые близкие друзья Гарри, прекрасно заменяли обоим малышам маму. Звучит не очень, но так и было. Перри и Луи крестили Еву, а Зейн и Грета (двоюродная сестра Стайлса и его бывшая сотрудница) — Хьюго. Обоим хватало внимания от взрослых и они просто не успевали спрашивать об этом или чем-то другом. Или же просто были малы для подобных серьезных вопросов.       — Вам так плохо с папой? — взволнованно спросил мужчина, посматривая то на одного ребенка, то на другого. Они не выглядели расстроенными или обиженными, а просто...дети, которым все нужно знать.       — Хорошо, просто у всех и мама, и папа, а у нас только ты, — деловито ответил Хьюго, и Стайлс поразился его тону. — Но так даже лучше — нас никто не ругает.       — Ну вот. К тому же, у вас есть тетя Пи. Она ваша вторая мама, которая очень вас любит.       — Мы знаем, пап. Она говорит это нам раз десять в день.       Гарри поражался тому, как его близнецы быстро меняются местами: Ева удивительно долго молчит, а у Хью развязался язык. Это было непривычно и странно. Нет, такое было и раньше, но только потому, что оба преследовали свои цели и получали в свой адрес от отца что-то типа "хитрожопики". И никаких серьезных тем.       Следующие несколько минут семья просто шла к дому, который находился за углом, в полной тишине. Стайлс старший рылся в своих мыслях, пока голос в его голове не переставал повторять фразу дочери. Ты скоро найдешь нам маму? У него времени не было, чтобы подумать над этим. У него времени не было, чтобы встречаться с женщинами. У него было время только на работу, потому что нужны были деньги.       Молодой человек улыбнулся, стоило ему взглядом зацепиться за знакомую ограду. Сразу на душе стало легче и спокойнее. Вот и он, вот и их дом. Милый дом. Отпуская ладошку Евы, Гарри свободной рукой стал хлопать себя по карманам в поисках ключей. Когда он вытащил их и намеревался открыть, наконец, входную дверь, у которой ожидали его малыши, сзади можно было расслышать движение, и даже почувствовать его. Не оборачиваясь, кудрявый вставил в замочную скважину нужный ключ, несколько раз прокрутил его и затем отдал ключи старшему из близнецов Стайлсу. Как только дети вошли в дом, Гарри глубоко вздохнул и поднял голову.       — Я, кажется, ясно дал понять, что не желаю видеть тебя. Убирайся.       И громко захлопнул за собой дверь.