Тайна сапфирового леса

На северном побережье, у самого моря, в заросших мхом скалах, об подножье которых мелодично рассыпались волны, почитывала свой дневник ещё молодая я. Мне тогда было 12, а может, и 12 с половиной. Маленькая, но уже слишком умная и темпераментная девчушка, что ко всему относилась по-своему. Был ли то плод усердных трудов моих родителей, которые ещё в детстве дали понять: « Мир жесток и скучен!», или же я сама взрастила в себе подобное отношение ко всему, не помню, но характер у меня был не сахар. Я тогда вообще не могла держать язык за зубами, эдакой всезнайкой была. Жалко, что только я так думала, другие же утверждали, что мои манеры оставляют желать лучшего. И мне этих людей очень жалко. Ведь они никогда не познают, тех «некультурных» радостей, которыми я вдоволь насладилась в детстве. Подумайте сами, ведь намного смешнее будет играть в теннис с парой книженцей на голове или чайником со свежим чаем, чем за завтраком разговаривать о том, что съесть на обед. Как же мне хотелось тогда спать… Опять отвлеклась. Знаете, а ведь это со мной достаточно часто происходит. Может, врача навестить? Медицина изрядно выросла за последнее столетие. Решительными шагами она идет по тропе здоровья и, видимо, скоро упадет в глубокую яму. Не бывает такого, что в медицине, да так стабильно. Медицина - это дело не стабильное, очень глупое и странное, наверное, поэтому, оно мне так и нравится! Да что со мной не так? Язык без костей. Хорошо. Раз надоело слушать мой бестолковый треп обо всем и обо всех, то запомните, это - моё нынешнее увлечение, а чтобы моё увлечение не досаждало людям, я все свои мысли записываю в этот самый дневник. Порой, на меня находит тоска, и ,чтобы как-то поднять себе настроение, я читаю. Читаю записи в дневнике, читаю газеты и журналы, новинки литературы или что-то старенькое, в общем, всё, до чего дойдут мои руки. Вот и сейчас я занимаюсь подобным бездельем, но причина у меня уважительная! Именно сейчас мне сообщили, что моя дорогая тётя, у которой я должна была погостить этим летом, уехала, совершено позабыв о моём приезде. Если вы захотите прогуляться и полюбоваться закатом, то вы сможете увидеть жалкую картину: милая девочка с расплетенными косичками сидит на песке, перебирает ракушки, а рядом валяются два большущих чемодана. Холодно, мокро и очень хочется кушать, сейчас я бы не отказалась от сдобных булочек и горячего шоколада. Невольно вспоминаются прошлые года проведенные у тёти Маргарет. Она живет далеко за городом в огромном старом особняке, который, кажется, разваливается на глазах, но это лишь добавляет ему таинственности. Дом кишит всякими секретами,но это вовсе не мешает его обитателям быть веселыми и открытыми. До сих пор слюнки текут только от одного воспоминания о яблочной шарлотке Хильды. Она работает экономкой и кухаркой. Если вы представите большой чайник в переднике и чепчике, то вы поймете, как она представляется мне. Она очень строгая! Тётя говорила, что Хильда застала ещё мою бабушку и до сих пор верна нашей семье, с гордостью выполняя каждый каприз нашей непутевой родни. Кроме Хильды в доме работает Шарлотта, она горничная, скажу вам честно - очень грубая горничная! Возможно потому, что она - шотландка, приехала из Эдинбурга, а, как известно, шотландцы вежливостью никогда не отличались. Возьмем хоть их волынку! Ну, что за ужасный инструмент, и ладно, если она в руках музыканта, но в Шотландии на ней играю все, и, не важно, умеешь ты играть или нет. По ночам я слышала, как кто-то с большой жестокостью пытал людей в подвале, пока Ульви не пролил свет на эту тайну. Оказалось, Шарлотта готовилась к ежегодному фестивалю любителей волынки! Тайна была раскрыта, жаль, что только её ужасная игра не прекратилась. Раз я упомянула Ульви, то знайте, он наш садовник. Самый скучный садовник на свете. У него ужасно заносчивый вид. Наверное, думает, что знает всё, хотя смыслит только в том, как помидоры подвязывать, да розы стричь. Мы с ним никогда долго не беседовали, мы оба сводили к минимуму наши разговоры и то, лишь по необходимости, мне нужно было идти на опушку леса, где стояла его обветшавшая хижинка с одной маленькой трубой, откуда постоянно шел дым. Также в поместье работает дворецкий Колльбейн, хотя все зовут его «Бьёрн», так раньше называли тех, кто побеждал медведя, с чего они взяли, что этот худощавый старикашка завалил медведя? Глупости, да и только! Ещё по дому бегает Флокси и Моррис, дочь Хильды и ручной зверёк моей тети. Что их объединяет? Они оба не похожи ни на что на свете. Флокси не просто непоседа, а…да такого слова ещё не придумали! Она знает замок вдоль и поперек, с чердака и до подвала. Её можно назвать «охранником», ведь, если кто-то заглянет к нам на огонёк, то Флокси первая об этом узнает. Моррис же выступает библиотекарем, что вечно молчит, и лишь с сонным видом будет рассматривать новых посетителей. Он всегда спит в библиотеке, а ночью бродит по дому и нагло скребется во все двери! Я долго гадала, что это за зверь, возможно, это хорек, но я в этом сомневаюсь. Из живности есть ещё большой филин. У него нет имени. При нашей первой встрече я приняла его за чучело, он неподвижно сидел на спинке кресла в гостиной, бездонно смотря на огонь в камине. Загадочная эта птица, очень загадочная, и лишь тётя её понимает. Тётя всех понимала, такой у неё был талант. Как только она стала самостоятельной и почувствовала свободу, она уехала. Север был её домом, она грезила по нему днями и ночами, а снежной зимой пропадала в лесах, поэтому никто не удивился, когда она уехала в ледяной плен. Здесь правит холод, а леса хранят в себе тайны. Горы, как каменные великаны застыли в вечном сне, положив свои головы на пушистые подушки из облаков. Реки жестоки и беспощадны, лишь дикий зверь властен над ними, только он достоин увидеть кристаллы камней на их дней и пить их воду, словно жемчуг, боясь обронить драгоценные капли. Все истории тёти о волшебном лесе и существах, живущих там, я слушала, воображая себя одной из героев. Лишь её рассказы не давали мне кануть в омут серых будней, а продолжать верить в волшебство. Но, конкретно сейчас, меня интересует то, почему моя дорогая тётя до сих пор не объявилась! Уже начинало смеркаться, огромные серые тучи сгустились над лесом. Волны становились все агрессивнее, нападая на берег, как стая диких волков. Камни забирали тепло, и холодный ветер забирался под тоненькую кофту, надетую поверх платья. Не по погоде я вырядилась, замерзла так, что спокойно могла седеть в камине в компании углей и огня. - Миссис Пейдж? Аннис Пейдж, если не ошибаюсь. Прошу прошение за ожидание, мне очень поздно сообщили о вашем приезде. Госпожа Берримор сейчас вся в делах… Думаю, мне стоит представиться, моё имя… - Колльбейн! – воскликнула я и повисла на шее у худенького старичка в помятом цилиндре. Передо мной стоял, наш дворецкий Колльбейн. Он ничуточки не изменился за те 2 года, что я жила в Лондоне. Всё тот же костюм с заплатками на локтях и полосатый галстук. Добрые глаза все также блестели, а густые белые брови приподняты от удивления. Он снял цилиндр и поклонился. - Рад снова видеть вас, миссис Пейдж, - он вежливо улыбнулся. - Сколько раз повторять? Аннис, просто Аннис. Ну наконец-то ты пришел! Я так замерзла, скоро мы поедем в особняк? - Если пожелаете, можем прямо сейчас выдвигаться. Путь не близкий, поэтому будем там только к глубокой ночи. - Так чего же мы стоим? – я решительным шагом пошла к узкой тропинке, ведущей в город, как резко остановилась, посмотрев на Колльбейна, - А где, собственно, машина? - Машина? – переспросил он, - Миссис Пейдж, извините, я не подумал, что городские жители, как вы, привыкли передвигаться на колесах. Сегодня у нас машины есть только у полиции и в нескольких магазинах, остальные жители передвигаются либо на лошади, либо запрягают её в телегу. - Мы поедем верхом? – обрадовалась я. - Надеюсь, вы ещё помните старушку Петру? – лукаво спросил дворецкий, указав рукой в сторону массивной телеги с парой бочонков и белой лошади с длинной гривой. - Петра! Ноги несли меня к любимой лошади. Увидев меня, она даже не пошелохнулась, лишь глубокие голубые глаза смотрели на меня, говоря: «Добро пожаловать домой». - Вы готовы? – спросил Колльбейн, помогая забраться. Я ничего не ответила, он принял это за моё согласие и, натянув поводья, погнал лошадь по узкой ухабистой тропинке. Здесь не было знаков и ограничений, мы просто ехали в своё удовольствие, зная, что ни лошадь, ни дорога нас не обманут. На середине пути я заснула, удобно устроившись на плече Колльбейна. Он не обратил на это внимание, а лишь стал переводить Петру с бега на шаг, чтобы не нарушить мой чуткий сон. Я не помню, как мы добрались до поместья, лишь смутное воспоминании теплых рук, что отнесли меня в комнату, и влажных губ, поцеловавших меня и пожелавших спокойной ночи. Я снова дома.