Воина у грани Света спрошу я о древнем, - Ибо слеп не знающий прошлого. Я спрошу его о музыке, - ибо чего стоит воин, не умеющий петь? Я спрошу мужчину о звёздах, - Ибо не будет сильным не знавший мечтаний. Я буду говорить с ним о языках поэзии: закрыта Тропа для не знающих Слово. Я встаю с ним рядом, Я поднимаю руки, Я смотрю на Запад: там, за чертой небосвода, увидит ли воин Начало? Воина у грани Света спрошу я о Тьме: Не сделает шагу бегущий от боли. Вставший — увидит Дорогу; Шагнувший — Слово услышит; Запевший — Пройдёт сквозь Звёзды, - Воина у грани Света я спрошу о Тропе Предела.
Гарри, казалось, даже, перестал дышать. Он не только слушал, он Слышал. И, когда песнь смолкла, он сказал, очень тихо: — Я понял тебя, Учитель. На лице друида появилась усмешка. Гордая усмешка за ученика. * * * — Если ты будешь так же неповоротлив, Гарри, к вечеру твоя спина будет сплошным синяком. А на том месте, что пониже спины, ты не сможешь сидеть ещё неделю, — Голос Кумала был насмешлив и жесток. — И не вздумай хныкать. — Я не хнычу! Давай ещё раз! — поразительный звонкий голос мальчишки с самого утра привлекал друидов к огромному, в три обхвата, вяза. Кумал держал в руках ивовую ветку, а рядом стоял тот самый человек. То и дело слышались смешки, когда мальца настигала гибкая ветвь, и он, хоть и не вскрикнув, рвался вперёд рывком. Высоко поднимая тощие ноги, Гарри в очередной раз метнулся вокруг вяза и снова прут настиг его спину. Кумал расслышал — мальчишка зашипел, но не позволил себе вскрикнуть. Гарри в очередной раз рванулся вперёд, скользя ногами по прошлогодней листве, стараясь бежать так, как ему показал Дэйвнэ. Это прибавляло скорости. Но — раз! — и ивовый прут снова его настиг. Боль словно придала ему сил — неожиданно протяжно простонав, он молнией метнулся, ускользая от взгляда Кумала и приближаясь к его спине. Он сумел краем глаза заметить широко раскрытый глаз Учителя — и тут же перед ним оказалась его спина. Взмах — и ивовый прут мальчишки опустился на спину наставника. Кумал замер резко, и не успевший затормозить мальчик ткнулся носом в спину, затянутую тонкой рубашкой из льна. Кумал медленно повернулся. А потом, засмеявшись, подхватил мальчишку под мышки и подкинул вверх, а поймав, снова опустил: — Каюсь, я сразу не поверил, что ты вообще сможешь научиться хоть чему-нибудь. Но, во имя Серебряной Руки Луга, за три дня! За три дня научиться бежать с такой скоростью и достать меня ветвью! Ещё ни один из моих учеников так не мог! — Мне... Мне просто повезло, — Гарри думал, что сейчас упадёт — навалилась усталость, ноги гудели, по спине тек пот, но и что-то ещё. Гарри коснулся своей спины, а потом посмотрел на пальцы. Так и есть — они были красными. — Что с тобой? — серьёзно спросил Кумал. — Больно... — всё, что смог прохрипеть мальчишка, падая на колени, а потом и лицом в листья. Кумал опустил прут, смотря на подраную в паре мест спину паренька. Друиды молчали. Кумал поднял своего ученика на руки и пошёл прочь с поляны. А Двое других старейшин переглянулись. — Он поразителен, сестра. — Да, брат. И я виню себя, что не разглядела его силы. — Ты думаешь?.. — Да, брат, — вздохнула девушка. — Сын Луга вновь получил своё тело. Ты знаешь пророчество. — Не ты ли учила меня не верить им? — Фиакул изогнул бровь. — Но этому верю и я. * * * Дэйвнэ остановился посреди зимней поляны и осмотрелся. Нет, Гарри над ним точно издевался! Друиды могли ходить по снегу, не оставляя следов, но прятаться в зимнем лесу человеку так, что бы его не мог найти не один друид! Кумал, отец, сам поражался силе мальчишки, который мог абсолютно спокойно стать вороном и кружиться в их стае, или разлиться ручьём! Дэйвнэ, считавшийся лучшим среди сверстников по игре прятки, сам проигрывал человеку! — Дэйвнэ! — друид подпрыгнул от неожиданности, но тут же покатился в медвежьих объятьях Поттера. Началась привычная потасовка мальчишек — из-за деревьев вышли остальные, уже найденные друиды. Они с гиканьем образовали круг, в котором катались двое. Мелькали то взлохмаченная чёрная макушка, то длинные светлые волосы, руки и ноги сплелись в непонятный клубок. Прошло около десяти минут — и Дэйвнэ лежал с заломленной рукой носом в снегу. Друиды смолкли. Обычно драки оканчивались ничьей, но человек никогда не побеждал сына Вождя! А сегодня. — Победил... Я — победил... — Гарри отошёл от Дэйвнэ и, рассмеявшись, упал в снег, тут же делая "ангелочка" (прим. ав. Упасть в снег, раскинув руки, а потом, не отрывая руки от снега, взмахнуть ими вверх и опустить вниз) — Братишка! — Со смехом повалился на мальчика и друид, аза тем и остальные, засмеявшись устроили снежную забаву, которой научил их Гарри — снежки. * * * Луахрэ с интересом смотрела на мальчишку, который босиком стоял перед ней. Пять месяцев жизни в их деревне — а среди сверстников ему уже нет равных. Не всякий друид, кто старше, может его одолеть в единоборстве, а заклятия он уже слагает лучше, чем она... И он стоит перед ней, боясь показать его работу, боится, что она скажет, что сделано плохо... Единственное, чему его не научили — истории. Он — не их мира, не друид. Ему незачем знать то, что ему может только помешать. Ему всего десять лет, а он уже шире в плечах чем Дэйвнэ... — Ты сделал, Гарри. — Да, Лиа. Вот, — он двумя руками протянул друидессе ( прим. ав. — В английском языке слово druid применяется и к девушкам и к мужчинам. Я же перевела слово с особенностью русского языка, прошу прощение за искусственность.) обструганный по четырём граням ореховый шест, покрытый немного корявыми знаками Огама. (прим. ав. — древнейшая письменность пиктов и кельтов, широко применявшаяся в магии.) Женщина приняла его, пробежалась взглядом по строчкам стиха и отложила его в сторону. — Скажи мне эти слова, Гарри. Скажи мне. Мальчик закрыл глаза, призывая Силу и Душу Мира. Друидесса видела, как два потока Энергии соединяются в нём. Второй поток до сих пор пугал некоторых в их деревне, но он был сильнее обычного. Гарри заговорил нараспев, опуская голос в грудь.Когда над чёрной тягучей топью Зажгутся бледные свечи мёртвых, Когда закружатся в пляске ночи, В безумном танце вольные духи И мчит по лесам Ночная Охота — Рыдают струны и рвутся струны, Как ветер, рвущий морскую пену - Поют и стонут, манят и плачут... — Закройте окна, заприте двери! В тотчас, когда родился багряный Цветок из пепла сожжённой ведьмы И встанут в небе недобрые руны — Предвестием кары праведным судьям, Князьям надменным — предвестием мести, И победившим — суда предвестием, Рыдают струны и рвутся струны Из душ безумцев свитые нити...
***
Март только начался, и снег ещё лежал в лесу сугробами. На площади, раскинув руки, как крылья, ладонями вверх, и запрокинув лица к синему небу, стояли Гарри, Дэйвнэ и Морвран. Можно было подумать, что они просто радуются первым тёплым солнечным лучам, если не замечать, что левые их ноги поджаты, и лишь большими пальцами ног все трое опираются на тонкие, вбитые в землю колышки. — Довольно, ребята, — произнёс Фиакул. Тени мысли или чувства скользнули по лицу друидов, они сложили руки и мягко спрыгнули на землю. Крест-накрест провели ладонями перед лицом, стряхивая напряжение Силы. Гарри же просто открыл глаза и мягко слетел вниз. Ему не понадобилось стряхивать напряжение. Для этого он не использовал Силу, лишь мысль. — Похвально, Гарри. — Это не должно быть похвалой, ведь я учился не только у вас! — возразил мальчик, потягиваясь. Недавно сделанная на груди татуировка цветка словно ожила, зашевелилась, но наваждение скоро прошло. Отросшие до лопаток волосы были рассыпаны по плечам и слегка завивались, образуя волны. Мускулы, за эти месяца ставшие хорошо видными, зашевелились. Красив, как цветок, и опасен, как рапира, от которой не спасёт ни одна зашита, не один щит, ни одна кольчуга. — Хорошо же. Вы научились всему, чему я мог вас научить. Теперь те знания, что я вам дам — последнее, что я смогу вам отдать. Друид выдернул из земли колышки; потом, достав из лежащего возле его ног мешка полу саженный обрубок копья с остро отточенным листовидным наконечником, резким коротким движением вогнал его его в землю. Остриём вверх. * * * Апрель вошёл в полную силу. Повсюду звенели ручьи, зацвели подснежники. Около реки сидел мальчик. Чёрные волосы были распущены, одежда из кожи и льна намокла на рукавах и у ног. Мальчик был босой, сапожки из мягкой кожи стояли немного в стороне. — Ты так и будешь говорить с рекой? Гарри обернулся. Фиакул присел рядом и просто посмотрел на воду. — Ты грустишь. — Я ухожу завтра, Фиакул. Но я не думаю о путешествии. Не могу. Друид поглядел на мальчишку. — А о чём ты думаешь? — О ком, Фиакул, о ком. О тебе, о Лиа. Об Учителе и Дэйвнэ. Я ведь смог его научить Всеобщему языку, а я могу научить его многому! А мне надо уходить. Почему так? — Не думай о себе, — Резко сказал Фиакул и, неожиданно улыбнувшись, заговорил: — Знаешь, когда я был младше тебя, Кумал когда-то разбил мне нос. Я пришёл домой и плакал, и жаловался маме, что мне больно. Тогда она сказала мне: "Фиа, никогда не думай о себе. Думай о других, Фиа, ибо от этого бывает любовь, и радость, и благо. Думай о других, Фиа, и тогда даже твои слёзы будут светлы." Мама заговорила какую-то травку, что бы приложить её к носу и унять боль. Мне показалось тогда, что она что-то ждёт от меня, и я взял эту травку и побежал к Кумалу. Он тоже плакал — я выбил ему два зуба. Я отдал ему эту травку, Гарри, потому что подумал о нём, подумал, что ему, наверное, больнее, чем мне. А он не взял её, потому что думал обо мне... Так та травка и осталась лежать на лавке. А у меня появился друг, который был мне ближе и дороже, чем кто-либо. Так что — не думай о себе, Гарри. Не думай о себе! — Айе! — звонко, и с облегчением воскликнул мальчик и, вскочив, куда-то ушёл. Он появился вечером — мокрый, но довольный до невозможности. Он подошёл к дому Кумала, и, когда к нему вышел Дэйвнэ, протянул ему что-то завёрнутое в ткань. — Открой это завтра, хорошо? — улыбнулся мальчик. — Хорошо. Для тебя у меня тоже кое-что есть, — и он отдал Поттеру нечто узкое и длинное, замотанное в кусок кожи. — Это от нас с отцом. Гарри с волнением принял увесистый свёрток; размотал кожу. Блеснула серая сталь, и в руку мальчика лег наконечник копья. В локоть длины, голубоватый металл в разводах, инкрустация золотом — восьмиконечная свастика и символ солнца — круги с точкой в центре — на каждой стороне клинка. — Это — нездешняя работа, ученик. — тихо, но неожиданно сказал Кумал, оказавшись позади своего сына. — И это — наш дар тебе, о Гарри. Я маг, и я вижу — даже в таком возрасте ты больше не мальчик. В свои десять лет ты становишься юношей. Гарри понял. Он опустился на колени, прижимая к груди клинок. Кумал собрал часть своей силы и простёр руки над головой мальчишки: — Как старший у младшего, как воин у воина, как учитель у ученика я, Кумал МакБайшкнэ, забираю у тебя детское имя, Гарри, и дарую взрослое имя, — Сила объяла его и он вздохнув, продолжил: Отныне имя тебе я нарекаю — Финн, ибо сердце твоё светло, как солнце. Я не ведаю твоего пути, но пусть боги ведут тебя вперёд — и то, во что ты веришь, всегда могло тебя защитить! Да будет так. — Айе, — тихо, на грани слышимости, произнёс Гарри.