Сломленный

Первым воспоминанием Элронда было — крики и дым. Вопли неслись с места битвы и звенели в ушах пронзительно и резко. Густой, тяжелый дым волной накатывал от горящего Сириона; насытивший воздух пепел не давал дышать — вместе с мертвыми объятьями Элроса. Брат цеплялся за него крепко, до боли в ребрах, но и сам Элронд охватывал Элроса так же сильно. Сжавшись в комок на вершине нависающей над морем скалы, дрожа в темноте, они слушали мольбы их матери. Она просила не о себе, но о сыновьях. Прежняя гордость Дома Тингола покинула ее, взамен нахлынула отчаянная тоска, такая острая, что Элронд отшатнулся — и первый раз в жизни его поразило предвидение. Он замер, неокрепший разум его пытался осознать внезапное тревожное предчувствие, и Элрос вцепился в брата еще крепче. Но Элронд не сводил глаз с матери; в страхе он увидел, как она прижала к груди блистающую драгоценность — словно звезда снизошла в окружавший их мрак, звезда столь ужасающей красоты, что весь мир вокруг обезумел. Темные волосы разметались по плечам матери, она бросила на сыновей последний взгляд — и отступила за край скалы. Ночь почернела. Раздался рев ярости. Вопль протеста. Удар грома столь близкий и оглушительный, что Элронд и Элрос рухнули на землю, ослепшие и недвижимые. На миг Элронду показалось, что он лишился зрения, и он пожалел, что этого не случилось раньше — до того, как мать шагнула с утеса. Но внутренним взором он видел, как мать делает этот шаг. Он видел звезду, что отбросила ее прочь от сыновей, и видел тьму, что явилась взять свое. Внезапный вскрик привел его в чувство. Элроса вырвали из его рук. Он боролся яростно, задыхаясь от гнева, содрогаясь от потери тепла и семьи. И тут тяжелый плащ окутал его плечи, сильные руки уняли сопротивление. Он услышал мягкий голос, шептавший слова утешения, потом голос запел, баюкая его, усыпляя, унося прочь от дыма и воплей. Но во сне он снова и снова видел, как его мать падает в море.