«— Сегодня у этой леди праздник! — Праздник? — переспросил малыш, облокачиваясь на деревянный заборчик. — Да. Последний и величайший праздник в жизни, — ответил гробовщик, — Похороны.»
Двадцать лет спустя Я сидел на скамейке в том самом парке, где когда-то мы вновь встретились с Джоз. Однако сейчас я не видел те худенькие ножки в беленьких гольфах, ту короткую клетчатую юбку и хаотично спадающие волосы ей на плечи. Я наблюдал за маленькой бабушкой, которая, сгорбившись, словно над могилой сына, стояла недалеко от меня, у веселого фонтана, и продавала крохотные букеты цветов. К ней подбегали дети с родителями, и ее худая постаревшая от времени рука протягивала букет. Тонкие морщинистые пальцы передавали маленькое сокровище природы из одного семейства в другое. Внезапно к ней подошел молодой парень. Он так же, как и все остальные, купил у нее букет, а потом, сев на свой мотоцикл, умчался, оставляя только маленькую струйку дыма. Везунчик. Значит, ему есть, кому дарить эти цветы. А мне? Однако как только я достал пачку сигарет из кармана, чтоб закурить, звук разъяренного мотора раздался чуть ли не около моего уха, а через мгновение букет из собранных старушкой цветов валялся у ее ног, как старый потрёпанный веник. И даже яркое сияние софитов не сможет скрыть тьму человеческой души… – Старая кошелка! – крикнул парень и вновь исчез. На глазах старушки потекли большие тихие слезы, и ее милая, искренняя улыбка тут же испарилась. Я невольно усмехнулся своим мыслям, что пришли мне в голову: когда-то я тоже был таким же молодым, таким же ветреным и грубым. Я не ценил людей вокруг себя, и они не ценили меня в ответ. Все, что произошло со мной и Джаредом за эти годы, никак не должно было повлиять на мое отношение к людям, однако оно изменилось. В этот момент парк будто опустел. Кроме меня и ее, больше никого не осталось. Женщина медленно присела на край фонтана, положив остальные два букета рядом с собой, и грустным взглядом уставилась на развороченные цветы, что валялись рядом. На миг я представил, как ее худые морщинистые пальцы собирали этот букет, как она наклонилась за каждым цветочком, а потом с любовью создавала маленькие букетики, которые должны радовать наш глаз. Недолго думая, я поднялся и подошел к ней. Как только я поднял с асфальта букет, старушка тут же перевела на меня взгляд, полный доброты и заботы. У меня в груди что-то заныло. И мне стало жаль ее. Ведь она так старалась, а тот парень, получается, наплевал ей в душу. Не дожидаясь ее вопроса, я достал из кармана сто долларов и протянул их ей. – У меня не будет столько сдачи! – она отпихнула мою руку с деньгами, на что я грубо схватил ее и вложил банкноту. – Она мне и не нужна! Я покупаю у вас все букеты! – быстро взяв цветы, я поспешил к своей машине. Последнее, что я услышал, так это доброе пожелание старухи в мой адрес.***
– Мам, я дома! Чуть только моя нога ступила на порог, я тут же оповестил ее, крикнув на весь дом. Из кухни, вся замыленная, выбежала мама и тут же остановилась в дверях, внимательно разглядывая мои цветы. – У нас праздник? – она немного усмехнулась, а потом, поцеловав меня в щеку, добавила, – давай, помогу. Я отдал потрёпанный букет и сказал, чтоб она поставила его в мою комнату. Пока он будет цвести, я всегда буду помнить о своей душе, что успела так же, как и этот букет, поваляться на асфальте. Мы похожи с ним, как две капли воды. Мама только недоверчиво посмотрела на меня, но ничего не стала спрашивать. Я торжественно вручил ей самый пышный букет, что был у меня в руках, и как только хотел уже уйти, со второго этажа спустился Джаред. – Ты далеко? – я обернулся и посмотрел на брата со взглядом полной грусти, потому он понял все без лишних слов, – я с тобой, – и через пару минут мы уже мчались за город к маленькой провинциальной деревушке, где была маленькая церковь.***
– И где нам ее здесь искать? Ты хоть знаешь, что на поиски уйдет уйма времени? Я думал, ты узнал у ее матери. Мы стояли с Джаредом на заднем дворе белокаменной церкви, внимательно разглядывая поле, что расстилалось, словно зеленое покрывало, перед нами. Я томно вздохнул, и тут же свежий воздух наполнил мои легкие неким волнением, поэтому я невольно сжал последний букет цветов еще сильнее в руке, отчего ладонь немедленно вспотела. Мы сделали пару шагов, спускаясь по белокаменным ступенькам вниз. – Как ты себе это представляешь? Я бы набрал ей и спросил, а не подскажите, где мне найти Джозефину? Так что ли? – я зло посмотрел на брата, который уже ходил по поляне и искал Джоз. – Успокойся, Шен. В конце концов, давай просто искать. Солнце уже клонилось к закату, когда я нашел Джоз. Я стоял перед ней все с тем же букетом в руках и наблюдал за братом, который внимательно читал надписи, ища ее. В тот момент в сердце что-то больно кольнуло, а в глазах появился легкий туман. И в этом тумане Джаред стал потихоньку исчезать. – Джей, – окликнул я брата, и он тут же обеспокоено посмотрел на меня, – я нашел ее... На белом мраморном надгробие, которое томилось под старой пушистой сосной, было написано ее имя и дата смерти, что врезалась мне в память. Я нервно сглотнул, а Джей опустился на корточки рядом с могилой, забирая оттуда засохшие цветы. Дул холодный ветер, что уносил с собой всю мою тревогу и волнение. Теперь мне не мешают мысли, как посмотрит на меня Джозефина; как она улыбнется; что скажет, а если быть точнее – покажет. Я стоял, вглядываясь в ненавистный мне камень, будто это он виноват в ее смерти, и пытался понять, что же я не успел сказать Джоз? Что я не успел сделать? Это такое омерзительное чувство, когда понимаешь, что человека больше нет, но столько еще осталось недосказанного. Джаред молча перевел на меня свой задумчивый взгляд, а потом, легонько хлопнув по плечу и сказав, что ждет в машине, ушел. Я закрыл глаза в надежде, что, когда открою их, передо мной появится все та же хрупкая Джоз с лучезарными глазами и искренней улыбкой. Но как только я открыл, белый камень никуда не делся. Тогда я понял, что ее действительно больше нет. Я положил цветы рядом с надгробием, а сам сел на прохладную траву, вглядываясь в надпись, будто девчонке в глаза. – «...Если и правда смог кого-то спасти, то прожил жизнь не так уж и бесцельно...» Я, скорее всего, не отношусь к этой категории людей, Джоз... Я так и не успел тебя спасти, хотя была на то возможность. В горле встал ком, и говорить дальше я не смог. Я только разглядывал поляну, которая была усеяна камнями; считал, сколько времени прошло с последней нашей встречи; вспоминал, а точнее пытался вспомнить, почему наши пути с Джози разошлось? – Джози... – произнес я одними губами. Казалось, что это было самое сладкое, что мне когда-либо доводилось говорить, – прости меня, – я немного помолчал, а потом добавил, – за всё...***
– Он обрадуется нам! Вот увидишь, Джей! Я вышел из машины и потопал ко входу в дом для инвалидов. Джаред нагнал меня уже в холле. Мы были уверены больше, чем на все сто процентов, что Майк будь просто прыгать от счастья при виде нас! Нас – друзей детства. – В какой палате находится Майк Дуглас Мандей? – до жути приятный молодой человек копался в компьютере, от всей души желая найти нам нашего Майка. – В 220, на втором этаже, – уточнил он, – позвольте спросить вас, господа, кем вы приходитесь господину Мандею? Мы с Джаредом переглянулись друг с другом, и Джей ответил: – Мы друзья. Учились в одной школе, – молодой человек указал нам на стулья рядом со своим столом, и мы братом тут же приземлились на них. – Поймите меня правильно, мистер ... Эээ – он немного запнулся, а Джей подсказал: – Лето. Мистер Лето! – Да, прошу прощения! Мистер Лето, состояние господина Мандея очень нестабильно, если говорить на чистоту, то оно критично. И наше заведение при таком раскладе не дает никакого права на посещение больных их друзьями. Вы понимаете, к чему я клоню. Порой, мы не разрешаем даже родственникам навещать, ибо их состояние может усугубиться. – Дело в том, что мы с Майком не виделись больше двадцати лет! – вмешался я, но брат подал мне знак замолчать, ибо у него всегда получалось разговаривать с людьми лучше, чем у меня. – Мне очень жаль, но я ничем не могу вам помочь, – продолжал парень, сидя за своим столом в темно-синем пиджаке, на котором я только что разглядел бейджик с его именем. – И вы поймите нас правильно, мистер Уолленс, – Джаред снял солнцезащитные очки и положил их на стол, – Майк не просто друг детства, он является нам, – Джаред немного помолчал, нахмурив брови, а потом, опустив глаза, продолжил, – он наш брат. – Думаю, мы не сможем с вами договориться, – не сдавал своих позиций мистер Уолленс. – А так? – Джаред подвинул свои солнечные очки поближе к молодому парню, и только потом я успел разглядеть зелененькую купюру, отчего сердце заколотилось еще больше. Мы либо пропали, либо уговорили его. Мистер Уолленс подумал с минуту, и, протянув очки поближе к себе, забрал деньги и вернул очки брату. – Не забудьте, что часы посещения у нас с двух до шести. В вашем распоряжении будет всего несколько минут.***
У самого окна в инвалидном кресле спиной к двери сидел мужчина лет тридцати пяти, но на вид меньше шестидесяти ему было дать трудно. На его не по годам постаревших руках были видны старческие прожили с венами. Лицо исполосовали множество морщин. Единственной отличительной чертой, с помощью которой можно было правильно угадать его возраст, служили волосы: темные волосы до плеч, которые он по привычке забирал в тугой хвост. Он смотрел в окно и видел, как дорогой черный джип подъехал к главному входу. Видел, как из него выходили два человека: один в черной косухе и в солнечных очках, а другой, тот, что пониже ростом, в стильной майке и в штанах с мотаней. Сомнение покинули Майка, и он узнал в них тех людей, которых частенько видел последние годы по телевизору. Слушал их музыку, смотрел фильмы с участием младшего брата, и просто следил за их жизнью... Но вот только они не интересовались им все эти годы. Дверь тихонько приоткрылась, и в палату зашли эти двое. Майк сделал вид, что не услышал их прихода и продолжил любоваться видом за окном: ярко-цветущими садами и парком, где после обеда, а это обычно случается около трех часов дня, мистер Уолленс лично вывозит Майка на прогулку. Почему лично? Потому что мистеру Уолленсу нравился Майк. И за годы, проведенные здесь, они хорошо сдружились. Может, потому, что являлись ровесниками, а может, и потому, что обоих жизнь хорошо покалечила... Но сейчас не об этом. – Майк! – послышался голос старшего брата, но Майк не торопился поворачиваться к нему. Может, если бы Шеннон заранее подготовил речь, которую должен был толкнуть в этот момент, было бы проще. Может, если бы он начал эту беседу, просто кинувшись к нему, и обнял старого друга. Может, если бы он вспомнил о Майке немного раньше, а не тогда, когда прошло двадцать лет, этой удручающей тишины не было бы сейчас в палате. Майк медленно развернул свою коляску и стал разглядывать гостей. Его глаза встретились с карими глазами Шеннона, который явно терялся в сложившейся ситуации. Майк кинул взгляд на полку, где томилась фотография в темной рамке. На фотографии была изображена худенькая девочка с большими коричневыми глазами и с лучезарной улыбкой на лице. Здесь нет никаких сомнений, это была Джозефина. – Здравствуй, Шеннон! – Майк не сводил глаз с барабанщика, – Здравствуй, Джаред. Что привело вас в мою скромную обитель? – но братья стояли молча и не знали, как на это реагировать, – проходите, чувствуйте себя как дома, – Майк попытался улыбнуться, но улыбка получилась совсем не искренней и даже неестественной. – Как ты тут поживаешь? – Джаред прошел в палату, которая больше походила на маленькую уютную комнату. Здесь не было никаких врачебных инструментов, только небольшая деревянная кровать, шкаф с книгами, несколько дисков валялись на полу, и зеркало, которое висело около входа. – Очень даже хорошо, – бодрым голосом ответил Майк, – Марта вывозит меня в семь часов в холл смотреть телевизор. Обычно мы смотрим какие-нибудь развлекательные докшоу, но иногда мне представляется возможность и на вас посмотреть, ребята... – он помолчал, а потом продолжил, – вы – молодцы! Добились того, что хотели, и я искренне рад за вас. – Спасибо, – Шеннон улыбнулся. – Видишь, Джоз, – Майк обратился к фотографии, – как Шеннон изменился... – Мне очень жаль, – снова подал голос барабанщик, осознавая, что пришло время расплачиваться за свои ошибки, – как только мы узнали, так сразу приехали. – Какой в этом смысл...? Точнее... Зачем все это было нужно? Зачем ты снова появился в ее жизни? – Ты же знаешь, зачем! – Ты, Шеннон, – самое худшее, что могло произойти с Джоз. Ее жизнь была бы другой, если тебя не было. Она сейчас бы жила и выселилась, а я стоял бы на ногах... Моя жизнь не полетела бы по наклонной... Ты знаешь, как это произошло? – Автомобильная авария... – Шеннон сидел на маленьком диванчике, облокотившись на колени и разглядывая свои ботинки. – Она к тебе ехала, – музыкант поднял голову и посмотрел на Майка, – к тебе... Хотела повидаться. Думала, что ты так заработался, что совсем нет времени, чтобы просто написать ей смс... Я отговаривал, говорил, что это плохая идея. Говорил, что самолетом будет быстрее и безопаснее, но она не послушала меня... А ты развлекался... Играл... – Мне, правда, очень жаль! – Наша мать скончалась сразу же после похорон Джоз. И я остался совсем один... Один... – по щеке у Майка скатилась слеза, – один... – Прощу прощения, Мистер Лето, – в дверях показалась молоденькая девушка, – но приемные часы заканчиваются... Вам лучше уйти. И они ушли... А Майк остался стареть дальше и доживать свой срок в этом доме. Он больше никогда не встанет с инвалидного кресла, как вы все уже успели догадаться. Фотоаппарат, что был подарен ему на Рождество братьями Лето, так и будет пылиться на полке рядом с книжками. Потому что Майк не хочет снимать такую жизнь на пленку. Не о такой жизни он мечтал! Ему остается только продолжать смотреть в окно, выходить гулять в сады с мистером Уолленсом и смотреть в семь вечера телевизор...***
– Он меня ненавидит! – я сидел с братом у него дома на кухне. – Хочешь совет? – я перевел взгляд с бокала коньяка на него, – тебе нужно просто вынести из этого хороший урок. В нашу жизнь люди входят и уходят только для того, чтоб научить нас чему-то. Прими это как должное. В конце конов, я уверен, если бы мы их и не знали, другой дороги в их жизни все равно не было бы. Точнее, конец был бы тот же... – Да, но все зависит, какую дорогу ты выберешь. Возможно, у Майка с Джоз был бы и счастливый конец... – Ты не понял... Все зависит не от дороги, которую ты выбираешь, а от внутреннего голоса, который подсказывает нам, какую дорогу выбрать: правую или левую... А может, вообще прямо пойти... И Джаред прав! Я выбрал свой путь, и брат выбрал свой. И я безумно счастлив, что наши тропы совпадают. Кто знает, что ждет нас в конце этой тропинки. Может, счастье, может, горе и разочарование, а может, какой-нибудь океан, наполненный множеством радостных событий, воспоминаний и веселых моментов. Мне будет о чем вспомнить на старости лет, и будет чем поделиться! Остается только дойти до конца и не свернуть со своего пути...Конец!