Через "не хочу"

Вечер выдался пасмурным. Адель пару раз заходила ко мне в кабинет, что-то говорила, я лишь отмахивался от неё. Если задуматься, то Адель не плохая. Сильная, красивая, умная. Только проиграла мне. Еще она самоуверенная, слегка тщеславная, но не плохая, нет. Мне очень жаль смотреть на то, как она бегает за мной, хоть и прикрывает это делами своего комитета. После поражения Шимон она стала холоднее к Джули, но ко мне, напротив - теплее. Мне это было безразлично, какой бы красавицей она не была. Просто, чувствую - не мое. - Хибари, я отправляюсь домой. Нам по пути, ты идешь? - Адель стояла на пороге моего кабинета, опираясь о дверной косяк и скрестив руки на груди. Я лишь мрачно улыбнулся. - Адель, иди одна, хорошо? Я уверен, на тебя никто не нападет, на это способен только идиот, - увидев, как сузились её глаза, я все же решил добавить. - Ты, конечно, красивая и привлекательная, но маньяку не хватит духу напасть на Главу Комитета Ликвидации. - Ясно, - заметив на щеках Адель легкий румянец, я понял, что сболтнул лишнего. - В другой раз? - Нет, - жестко ответил я. Зря я расщедрился на комплименты. Даже самые умные и внимательные женщины любят мечтать. Не трудно угадать, что, услышав от меня подобное, Адель явно придумала себе что-нибудь. Я лишь покачал головой. Женщины. Это просто женщины. Милые, красивые создания, ласковые, но слишком думающие. А думать многим представительницам вредно. Нет, я не отрицаю - есть нормальные женщины. Взять, хотя бы, Хану. Она спокойная, рассудительная, и она никогда не витает в иллюзиях, разве что, когда влюбляется. Да, я прекрасно помню, как она влюбилась во взрослого Ламбо. Думаю, Рехей сможет повлиять на Хану без ущерба её интеллекту. Хотя бы потому, что у боксера он отсутствует. Чем не идеальная пара? - Хорошо, до встречи, - она ушла, улыбаясь. Я уже догадывался, что у неё голове: Хибари сболтнул то, что думает, а потом резко прикинулся холодным, чтобы не засмущаться. Даже немного жаль, что это бред. Одиночество кому угодно может наскучить. Когда я все же отправился домой, то пошел ливень. Все вокруг стало серым, сырым и мрачным. С желтых листьев деревьев падали крупные капли, ударяясь о землю и разбиваясь на стони крошечных частиц. Ударила молния, где-то вдалеке загорелось дерево. Резким порывом ветра сорвало со скамейки газету. Лист бумаги взметнулся в воздух, перекручиваясь, а дождь и ветер все терзали его, превращая в сырой клочок мусора. А так и с людьми. Когда они слишком долго видят дождь, мусор, грязь - превращаются в мусор, подобный тому, что их окружал. Не бывает злых людей - бывают люди обиженные, расстроенные, разбитые, испачканные. Видя свое окружение, они пачкаются в нем, становятся такими же. Не бывает чистых людей, на каждого человека найдется своя грязь. Цуна казался мне самым светлым человеком. Но даже он испачкался. Видя, как Юни и Гамма пожертвовали собой, он сжег Бьякурана, без жалости, без прощения. Убил, одним словом. Для него грязью стала гибель друзей. Конечно, он изменил будущее, справился, Юни и Гамма живы, Бьякуран прощен и отмыт, но я никогда не забуду тех глаз, наполненных слезами, гневом и болью. Однажды испачкавшись, он сделает это вновь. Беспощадно, как и подобает боссу. Ведь Цуна ни в чем не виновен - он наказал зло, сделав не менее злой поступок. Пианино стояло одиноко на сыром крыльце дома сероволосой. С крыши капали огромные, грязные капли, но музыкальный инструмент они не затрагивали. Сама девушка стояла в окне, наблюдая за тучами. Заметив меня, она отошла от окна и занавесила его. Я хмыкнул, и зашел домой. Дома было тепло, уютно, а главное - пусто. Никого не было, кто бы мог тревожить меня, действовать мне на нервы. Жаль, что эта иллюзия быстро рассыпалась. Пройдя дальше по коридору, я увидел ботинки. Грязные, сырые ботинки, но аккуратно поставленные вдали от ковра. - Хибари, ты? - раздался вечно бодрый голос Рехея. - Ну, я, - отозвался я мрачно, снимая ботики и проходя на кухню. Рехей уже успел залезть в мой холодильник и опустошить его. Пожалуй, мне стоит готовить на двоих, ведь я знал, что так будет. Мой единственный друг хронически опустошает мои продуктовые запасы, пока ждет меня. - Хибари, я экстремально приготовил поесть! - воскликнул Рехей, показывая подгорелую сковородку. - В жизни тебя не пущу на кухню, - процедил я сквозь зубы. - Как насчет помыть её? Или ты хочешь, чтобы мы ужинали горелой сковородой? - Я остаюсь у тебя на ночевку, - объявил мой друг, спокойно раскинувшись на небольшом кухонном диванчике. - И на каком основании? - мягко поинтересовался я, даже не злясь или удивляясь. Это же Рехей, что с него взять? - У нас дома ремонт. Сестренка ушла ночевать к Хару, а я сказал, что переночую у тебя! - боксер протянул мне чашку чая. - Ну надо же, чайник не спалил, - саркастично произнес я, пробуя чай. А чай-то хороший! - И еще, я это... - замявшись, начал Рехей. - Я случайно у тебя мяч нашел, пнул его, а он в окно улетел... - И? - Разбил окно твоей соседки. Она немного не адекватная, - понизив голос, начал рассказ Рехей. - Она не кричала даже. У неё осколок руку проткнул насквозь, к ней скорая приезжала, а она ничего даже не сделала и не сказала. Внутри меня все похолодело. За такой короткий промежуток я уже успел понять её характер. Девушка была холодна, но не сдержанна. Она смело могла сделать нам в ответ подлянку, и я даже не хотел предполагать, какую. Ответ получил в ту же секунду. Автоматная очередь прошла по стене дома, и я едва успел толкнуть друга на пол: окно, около которого мы сидели, было разбито вдребезги, осколки разлетелись по всей кухне, на обоях были следы от пуль, посуда, стоящая на столе - расстреляна, со стола стекал струйками чай. Но на этом она не ограничилась - пули продолжали расстреливать все вокруг, слышался перезвон остальных стекол, и я не сомневался - уж она-то все их выбила. Потом все закончилось. Едва наступила тишина, я осторожно выглянул в окно - девушки нигде не было видно. Кухня являла собой картину тотального разгрома: расстрелянная мебель, посуда, с потолка сыпалась штукатурка, в воздухе витала пыль, и я чихнул. Все же, девчонка мстительная. Она смело могла нас убить, и, если бы мы не пригнулись - превратились бы в дуршлаг. - Х-хибари, ты как? - раздался голос Рёхея. Он был заляпан известкой, одежда была в чае, который залил весь пол. - Живой, - коротко ответил я, уже поднимаясь на ноги. - Она точно не адекватная. Я же всего разбил ей окно мячом, - Рехей поднялся на ноги, отряхиваясь. - Наверное, сильно порезал руку, - я вглядывался в окно соседки, но там никого не было видно. - Ладно. Ладно, я разберусь с ней, - я говорил это раздраженно, потому что во мне начала вскипать ярость. Это неравная месть. За порез она хотела убить нас обоих. За какой-то порез! Но, может, её сильно обижали? Не будет человек делать так без весомой причины. Не будет человек зол и агрессивен, если с ним не обращались так же. Возможно, она сильно натерпелась, оттого и такая вспыльчивая. Но не ценит чужой жизни. Да, я знаю похожих людей. Взять, хотя бы, Занзаса - разве он стал бы церемониться с кем-то? Нет, он убивает быстро, беспощадно, не моргнув и глазом. Но даже такие люди имеют свои слабости. Я не верил своим глазам, когда Занзас, видя, как его приемный отец, которого он всегда ненавидел, просто закашлялся, вызвал несколько врачей, чтобы те немедленно его обследовали. А когда старик спросил, чьих рук эта забота, то все свалил на хранителей, разговаривал нарочито грубо, но я видел, как в его глазах читалось не поддельное беспокойство. Как бы Занзас не груб, но он искренне любит Девятого. Бельфегор тоже не ценит чужих жизней, но видя, как его будущий напарник, Фран, мучается ночью от кошмаров, забирает его к себе, укладывает спать рядом с собой, укрывает одеялом, отдает ему свою "королевскую" подушку, а на утро говорит, что Фран сам прибежал во сне. Хоть Бельфегор и жестокий убийца, но в душе слишком мягок и добр. Даже в будущем, когда у Бела был шанс убить Франа, он спас его. И для него есть что-то дорогое. Интересно, есть ли что-то дорогое для этой девчонки? Есть ли что-то, ради чего она становится доброй, мягкой и заботливой, есть ли что-то, за что она беспокоится?