***
"Третья комната" уже давно стала негласным пунктом отправления всех охотничьих облав и экспедиций Вориса. Здесь он отдыхал, продумывал план охоты, прорабатывал детали, лёжа на кровати и глядя в потолок, рисовал в уме маршруты и возможные расклады событий. Комната была ему не то что родная. Наоборот, вид она имела довольно спартанский: скрипучая кровать, небольшое, заколоченное двумя досками окно, ночной горшок сомнительного вида и стул с маленьким грязным столом, который и Ворис, и хозяйка не считали нужным вытирать в принципе. Запаха в этой комнате никакого никогда не задерживалось - сухие голые стены попросту не впитывали его. Поэтому отпечатка чьей-то личности угадать в её обстановке было невозможно. Отчасти эта безликость и скупость на всякого рода уют и описывала его постоянного съемщика - молодого, сильного и угрюмого мужчину, который в погоне за своей мечтой безвозвратно губил и свою красоту, и свою молодость, и свой юношеский запал. От постоянных опасных ситуаций, жесточайших условий и отсутствия хоть какой-то жалости к себе и товарищам по команде Ворис стал скуп на слова и действия и даже в большей степени скуп на чувства. Случалось не раз, что проверенные вещи предавали его, товарищи по команде сворачивали на полпути, и даже собственные руки подло опускались после очередной неудачи. Из-за неуживчивого характера за последние пять лет он сменил больше друзей, чем сапогов. Его предприятия всегда отличались опасностью и сложностью. Не каждый шёл за ним и не каждому хватало сил остаться в его окружении, так что люди, которых ждал Ворис в этот раз, можно было назвать едва ли знакомыми. Однако этому человеку было и упорства не занимать. Вот уже пять лет гонялся он за своей целью и с каждым разом, с каждой неудачей он верил, он чувствовал, что становится всё ближе к успешному завершению охоты. Ворис не мыслил себя без неё. И потому на этот раз к подготовке он подошёл намного основательней. В кожаном мешочке звякнули последние монеты. Ворис высыпал блестящую пригоршню на широкую ладонь и пересчитал серебряники и медяки. "Негусто..." - подумал он. Если так пойдёт и дальше, ему нечем будет платить за следующую кружку пива в таверне. "Значит эта охота - последняя на ближайшее время." - пришла ему в голову невесёлая мысль. Охотник затянул ремешок на мешочке и опустил его в карман куртки, затем тяжело поднялся и повесил её на стул. Под тканью рубашки проступили рельефы мышц. Он размял плечи и руки, помотал головой и снял также и рубашку. Усталое тело хотело сна и отдыха, однако неулёгшиеся мысли, тревожившие его после сообщения Тильды, никак не давали ему успокоиться. Он некоторое время сидел за скрипучим стулом и смотрел в стену. "Нужно найти завтра работу. Хоть какую-нибудь, чтоб на два дня себя занять. Чёрт, глядишь, и гроша скоро не будет. Нужно подспорье". Он рассеяно потёр ногтем заусенку на столе. Некоторое время он неподвижно смотрел сквозь стену, перемалывая в уме какие-то мысли. Тем временем за окном совсем стемнело, и в наступившей темноте можно было разглядеть блёклые звезды и далёкую Луну через щели между досок на окне. Было тихо, лишь пару раз захлопала крыльями перепуганная заспанная птица, да угукнула сова в лесу, и больше ничего. Вдруг послышался звук глухого удара. Ворис вышел из оцепенения и начал шарить по комнате глазами, ища источник звука. Краем глаза он заметил движение под кроватью. Охотник встал, скрипя досками пола, медленными тяжёлыми шагами подошёл к кровати и наклонился вниз. Около ножки качался на боку походный котелок, вывалившийся из мешка, который он бросил рядом с кроватью. Немного разочарованный, Ворис взял его в руки, повертел его и с ухмылкой решил: "Пора ложиться. Утро вечера, как говорится, мудренее". Через пять минут он уже мирно спал.***
На следующее утро он открыл глаза и понял, что день сулит ему сегодня намного больше приятных сюрпризов, нежели вчерашний принёс разочарований. В приподнятом настроении он ополоснул холодной водой лицо и спустился вниз. Около камина на столе его уже ждала дымящая тарелка каши, ломоть ржаного хлеба и кусок вяленого мяса на нём. Рядом также стояла пивная кружка с крепким чаем. Устроившись на лавке, Ворис стал уплетать пищу. Каша была пресной, но к вяленому мясу она была как раз. Стоило ли говорить, что после вчерашнего долгого перехода из Минфорда в Уинстл он не успел ни пообедать, ни поужинать, так что бедная местная кухня не могла не показаться ему божественной. Вдруг молодой человек почувствовал, как на него кто-то смотрит. Он мотнул головой, уже готовясь к неприятностям, но увидел только добродушное лицо хозяйки. Она стояла от него на расстоянии вытянутой руки и с улыбкой наблюдала, как тот жадно ест – так смотрят матери на вернувшихся после долгой разлуки сыновей. У Вориса был занят рот, но Тильда сама ответила на непрозвучавший вопрос: – Успокойся, не было еще ни Карла, ни Фельда, ни Йоханса, так что ешь спокойно и не торопись. И вообще, ты только вчера пришёл! Все сапоги сбил! – Ворис повёл плечами, выдавая свое смущение. – Ага-ага, а ты думал, что я не замечу? Опять на себе экономишь! – Тильда села напротив и продолжила причитать. – И ведь сдались тебе эти твои волки, эти дедовы сказки! Да ещё и этот приказ короля, одолей его трижды склероз! Такие парни теперь в лесах пропадают! Такие молодцы гибнут! – женщина положила руку на лицо и перевела полный тоски взгляд на все еще евшего Вориса. – И ведь ты не уймёшься, пока не изловишь хоть одного, да? – Знаешь. Не уймусь. – Буркнул парень. – Но уже столько времени прошло! Ты стольких потерял, и столько еще потеряешь!.. – в голосе хозяйки звучала жалость. Она оборвала свою речь на полуслове и перевела взгляд на пол. Повисло молчание. Ворис дожевал хлеб, допил горький чай и с тихим стуком поставил кружку на стол. Тильда очнулась и потёрла лоб рукой, будто вытирая пот, Ворис молча вышел из-за стола и пошёл к себе. Уже у лестницы он тихо сказал: – Спасибо. И это... – в этот момент он встретился с полными слёз глазами женщины и слова ободрения застряли в горле, потому что они были слишком жалки. Хозяйка была права - вечные охоты проредили ряды его друзей и уносили не только годы, но и жизни. И если самому парню удавалось пока как-то обманывать судьбу, то многим его товарищам на поприще не повезло. Не было гарантии, что в этот раз Ворису снова повезет. В этот раз не вернуться мог и он сам. –... Я вернусь. – Он мог сказать только это. Уже через несколько часов он помогал крыть соломой крышу какому-то новосёлу. В трудах он провёл целый день, успел выкорчевать у одного старика корень с поля, поправить кое-кому забор, наколоть дров и многое еще переделал. Возвращаясь вечером в трактир, Ворис подумал, что светящиеся в потёмках окна скорее всего самое родное, что осталось у него на белом свете. Плечом он толкнул входную дверь, и на его голову обрушился типичный для этого времени суток трактирный гам. Пьяные усталые мужики распивали по неизвестному поводу бочонок пива, и их обычно серьёзные, не улыбающиеся лица расплылись в беззаботных хмельных улыбках. Недалеко в компании какого-то пьяницы напивался приличного вида господин, которого, однако, развезло, подумал охотник. Господин то и дело насыпал на стол монеты и каждый раз требовал лучшего вина, хотя сам уже давно выпивал самую дешевую бормотуху или что-то того же рода. Охотник намётанным глазом прошёлся по головам, надеясь, возможно, найти кого-то из товарищей, но оных не нашлось. За стойкой хлопотала Тильда и ее сын; увидев постоянного гостя, она подозвала его пальцем, на ходу кидая через плечо какую-то фразу сыну. Тот исчез за боковой дверью. Ворис подошёл, снова обводя взглядом зал, и заговорил: – А у тебя нынче людно, Тильда. Дела хорошо идут. – Не то спросил, не то констатировал он. – Как видишь. – Женщина вытерла о передник руки и облокотилась на стойку перед Ворисом. – Удалось поработать? – Ворис кивнул. – А я знала, хороший ты парень, а хорошие не пропадают за зря. Открылась боковая дверь, и Мартин скользнул по лестнице с подносом. – Иди, – кивнула в сторону убежавшему мальчику Тильда, – там тушёная картошка с мясом и вино. Иду я, иду! – крикнула она красному господину. Ворис хотел отблагодарить её, но женщина оборвала его. – Иди-и, потом поблагодаришь. Ужин был на удивление вкусный, чувствовалось, что сама хозяйка приложила руку в его готовке. С каждой ложкой усталость медленно отступала от всех затекших частей тела, и они наливались мягкой тяжестью. Едва успев дожевать последний кусок мяса, он упал на кровать и погрузился в глубокий сон.