Забыв о нечаянных обидах, в замок они возвращались вместе, подгоняемые первым весенним дождем.
Забыв о нечаянных обидах
21 февраля 2015 г. в 22:07
Примечания:
Баннер к части - http://vk.com/doc32381662_368825561
Берег Черного озера весной представлял собой весьма жалкое и унылое зрелище. Просыпающиеся твари, что обитали на глубине, то и дело волновали воду даже тогда, когда не было ни ветринки, что на любого, пусть даже и одаренного магическими силами подростка действовало одинаково удручающе. Мало кто мог пройти и не заметить, упустить то тревожное чувство, что посещало всякого здесь - голодные, замерзшие гриндилоу, дикие русалки, отличные от классических сказок, смотрели на детей и взрослых голодно, жаждуще, зазывно-устрашающе. Странно ли, что расцвет весны, пришедший как раз на вторую декаду марта, оказался для Черного озера весьма скудным для посещения местом.
Только один студент Хогвартса бывал здесь каждый день, порой и не по одному разу. Завтрак, обед, ужин - домовые эльфы обслуживали его покорно, безропотно, кто-то боясь, кто-то находя в индивидуальном служении отклик восторга служения давно минувших лет. Ему было все равно, как эти смешные ушастые существа относятся к нему - просто принимал как должное, что в таком неприглядном месте, как Волчий утес (и кто же назвал его так?) он всегда был желанным гостем. Наверно, они считали, что лучше уж здесь, чем в замке...
Гарри и сегодня пришел сюда сразу после занятий. Последними в этот пасмурный вторник были Зелья, и профессор Снейп как никогда прежде "отрывался" на нем в своем искусстве унижения и саркастичности. Мальчик начал привыкать. Не пропускать мимо ушей, словно бы отключаясь от происходящего вне, но и не принимая близко к сердцу - просто слушая, соглашаясь и продолжая работать. И, в конце концов, показывая одни из лучших результатов на курсе.
Все же, тотальное уединение хоть в чем-то имело свои плюсы...
После того, как Колин Криви попал в больничное крыло, одиночество Гарри приняло особенный оборот. Доселе не верившие в разнообразные слухи Дин, Симус, Невилл крутились где-то рядом, шутили с ним, общались как хорошие приятели. Теперь же каждый из соседей по комнате - даже чистокровный Рон, которому, казалось бы, нечего бояться - старался улечься пораньше, лишь бы не иметь возможности и словом перемолвиться с Мальчиком, Который Выжил. С Мальчиком, Который убивает Грязнокровок.
Талант Гарри оказываться в нужное время и в нужном месте сыграл с ним злую шутку, обернувшуюся за последнее полугодие не одной истерикой и не однократным желанием подняться в кабинет директора и потребовать хоть какого-то объяснения. Гарри Поттер чувствовал себя обманутым. Его, что с первого дня в Хогвартсе нарекли Избранным, теперь обходили стороной, боясь даже взгляд поднять на двенадцатилетнего мальчишку, за глаза называемого потомком Салазара Слизерина, и это при лучшем раскладе. А он даже возразить не мог. Не хотел в это верить, всей душой сопротивлялся, но червь сомнения и тревоги грыз сознание и не оставлял ни секунды покоя. Прошло столько лет, как может он быть уверенным? Он, не знавший своей семьи ни дня сознательной жизни?
Так прошли мимо уже два месяца. Уже часть профессоров старалась держаться подальше от него, хотя еще на первом курсе пытались одарить его как можно большим вниманием, несмотря на необходимость не предвзятой оценки его умений. Кажется, только тот же Снейп держал его в неком подобии тонуса, не давая забыться и уйти в себя на своих занятиях, предъявляя ему удвоенные требования и предоставляя утроенное внимание к действиям.
Так он и оказался здесь, на Волчьем утесе, что открывает поразительный вид на Черное озеро, принимавшее его как своего. Не пугавшее его, а наоборот, успокаивающее своей темной гладью и еле различимым движением на глубине.
Апатия, так несвойственная ребенку его возраста, была действительно пугающей. Отталкивающей, кажущейся напускной, но на деле, Гарри просто устал. Одиночество, не сравнимое даже с тем, что он ощущал в доме на Тисовой улице, осушало, отбирало последние силы и последние крохи эмоций, которые могли бы породить протест... Но и их не было. Как не было и поддержки.
Серое небо над головой, пасмурное, свинцово-тяжелое, обещало скорый дождь, что размоет все тропинки и дорожки Хогвартса, только-только успевшие показаться после долгой снежной зимы. Вот уже и последние дуновения ветра стихли, обещая после себя знатную бурю. Именно в этот момент, когда стоило бы начать собираться, позвать кого-нибудь из эльфов, чтобы тот забрал нетронутый сегодня поднос с обедом, Гарри, поднявшись, остановился как вкопанный, снедаемый странным чувством стыда и страха.
- Кто-то еще?
Язык еле слушался мальчика. Голос, и без того всегда тихий, прозвучал еле слышно, как эхо шумевшей вдалеке листвы Запретного леса. Он бледнел, краснел, и снова бледнел в ожидании ответа.
- Нет, - послышался столь же тихий ответ.
Они стояли друг напротив друга, кутаясь в мантии и не решаясь больше говорить. Слишком сильно повзрослевшие за этот год, слишком сильно боявшиеся друг за друга, чтобы быть постоянно рядом.
Гарри смотрел на лучшую подругу и едва узнавал в ней ту бойкую девчонку, рядом с которой провел остаток лета. Извечно всклоченные волосы потускнели в свете пасмурной весны и теперь были убраны в высокий хвост на затылке; сумка с учебниками так сильно перевешивала, что девочка предпочитала часть фолиантов носить в руках; улыбка - открытая, жизнерадостная, для Гарри - всегда искренняя, - больше не играла на ее губах, сжатых в тонкую линию. И все потому, что ее лучший друг пригрозил ей держаться подальше от потенциального наследника Слизерина. Возможного убийцы. Потому что те, кто сейчас лежал в больничном крыле, так или иначе контактировали с ним незадолго до оцепенения. А они, ныне на грани жизни и смерти, были ни на толику так близки ему, как Гермиона.
- Тогда почему ты здесь? Я же просил...
- Держаться от тебя подальше? - с вызовом продолжила девочка, вздернув подборок. - Я помню, Гарри, не напоминай.
Обида неподдельно звучала в ее голосе, и это было ужасно. Он же хотел уберечь ее, защитить, но гордая, истинная гриффиндорка поняла это по-своему и всячески пыталась дозваться Гарри, донести до него то, во что сама до конца не верила, хоть и скрывала.
- Знаю, ты хотел для меня лучшего, Гарри, но... - она нетерпеливо выдохнула, пряча взгляд, словно стыдясь. - Ты совершенно потерял бдительность.
- Что? - откровенно не понял Поттер.
Вместо ответа Гермиона достала из сумки аккуратно сложенную мантию, переливающуюся серебряным блеском даже в пасмурные сумерки, медленно накрывавшие берег озера, и протянула ее оцепеневшему Гарри. Он не спешил принять свою вещь в руки, просто не понимая происходящего.
- Прости, я должна была спросить разрешения, знаю. Но, узнай ты, зачем она мне, ни за что бы не отдал мантию-невидимку отца, - оправдывалась девочка. - Ты же знаешь, Гарри, ты мой единственный друг, и я...
- И ты подвергаешь себя опасности из-за меня!
Это прозвучало слишком резко, чересчур нетерпеливо для дружеской беседы. Гермиона вдруг осунулась еще больше, будто ожидая продолжения тирады о безопасности, о том, что Гарри не в состоянии оградить ее от того, чего не понимает сам. Но вместо этого мальчик шагнул ей на встречу и крепко обнял, в точности как в тот раз, когда он вышел из больничного крыла после встречи с прихвостнем Волан-де-Морта профессором Квиреллом.
- Прости. Просто не хочу, чтобы с тобой что-то случилось. - И ему было действительно все равно, что она пробралась в спальню для мальчиков и взяла его мантию-невидимку. Зря ли он тогда сказал подруге, где ее прячет от остальных?
- Гарри, - Гермиона тихонько отстранилась и впервые за долгое время улыбнулась ему, - со мной ничего и не случится. Потому что не ты потомок Слизерина, - уверенно произнесла она. - И я знаю, что за чудовище нападает на ребят.
Она повертела у него перед носом клочком пергамента, исписанного мелким готическим росчерком, не оставляя в Гарри сомнения, что побывала она в запретной секции, причем не один раз. Он ясно и четко видел то чувство превосходства, что было присуще Гермионе, но скрываемое за рамками приличия и серьезности сложившейся ситуации.
Но кому, если не Гарри знать, до чего же Гермиона Грейнджер охотлива до подчас опасных приключений.
Приветствую критику только в мягкой форме, вы можете указывать на недостатки, но повежливее.