Успокоение.

Какая прелесть! За красивым черноватым забором стоит большой, но скромный особняк. Белоснежные стены, слегка приправленные в некоторых местах розоватым оттенком, несколько закрытых окон говорили о скромности и мечтательности хозяев. О том же свидетельствовал цвет крыши — светло-голубоватый, перемешанный со светло-зелёным. У фасада белоснежная лестница напоминала что-то вроде смотровой площадки, только на земле. Она так и манила пройти внутрь!       Рядом находилась небольшая оранжерея, очень похожая на маленький, но богатый домик. Крыша также голубоватого цвета. Полупрозрачные стены прикрывались решёткой бледно-голубой, почти белой. Да так изящно и затейливо, что казалось, будто это ещё один домик, окна которого также закрыты. Своим оттенком голубого и умиротворенностью этот «домик» напоминал озеро. Сей спокойный и милый пейзаж дополняли несколько больших кустов орхидеи, отгороженных маленьким бордюром и идеально ровно постриженный газон. Как же это всё красиво! Но так тихо… Словно один звук нарушит всю красоту этого места, как одно движение столкнёт прекрасный хрупкий хрусталь и разобьёт его вдребезги на мелкие осколки. Похоже, это очарование ждёт возвращения своих хозяев, чтобы вновь радовать их взор.       Жаль, ничто не вечно. К сожалению, спокойствие было нарушено до возвращения хозяев. Непрекращающееся «щебетание» портило всю атмосферу умиротворения. Ощущение, что комар жужжит у самого уха непрестанно. — Я уже представляю, как меня там встретят: с почестями, с шумом, весельем, радостью. Особенно хорошо мне представляется обед: стол будет ломиться от всяких вкусностей… Аж слюнки потекли! — Выражал Юма свои мысли вслух. — Лучше держи свои фантазии при себе. Мы же не знаем, что и как там, — спустила парня с небес на землю Котори. — Я не виноват, что самолёт прилетел так рано, и я не успел ничем перекусить, — заныл он в ответ. — Но обязательно трезвонить о своём голоде? Кстати, о «трезвонить». Ты всю дорогу от аэропорта не замолкал. Не мог бы хоть на несколько минут заткнуться?! — Повысила тон Котори. — К-Котори! Это на тебя непохоже! Не припоминаю, чтобы хоть раз ты разговаривала со мной таким тоном, — Опешил он. — Такая болтовня кого угодно выведет из себя! — Ещё выше повысила тон Котори. — Не кипятись ты так! Тебе же никто вроде не грубил, — попытался он успокоить её. — Ха! Это я ещё спокойна! Я, знаешь ли, тоже хочу поесть и выспаться! Да ещё с трансфером никак! Нам ещё повезло, что твой отец хорошо ориентируется и имеет хорошую память! К тому же мы, уставшие, прошли километров двадцать! А тут ещё ты ноешь, не умол!.. — Котори уже начала кричать. — Юма! Котори! Успокойтесь! Мы уже пришли! — Прервал её Казума. — О! Вот где, значит, они живут! Ничего себе, жильё! — Прокомментировал Юма особняк Арклайтов. — Да, но где они сами? — Спросила она. — Байрон сказал, что откроют ворота его старшие сыновья. Говорил, что они сегодня должны вернуться из-какой-то поездки. Странно. Вроде уже часа два как должны быть здесь. — Ужасно холодно! Может, перелезем через забор, а потом подумаем, как войти в дом? — Предложил Юма. — Может, лучше подождать? Может, они просто задерживаются в пути? — Предложила Котори. — А мы будем выглядывать оттуда! — По-детски улыбнулся он. — Да уж, «гениальная» идея, ничего не скажешь… — И правда. Подождём пару часов. Если не появятся, то попробуем твою идею. — Хорошо, — недовольно протянул Юма.

Полчаса спустя.

— Всё! Я больше не могу ждать! Вы как хотите, а я буду ждать их внутри. — Юма! Не дури! Прошло только полчаса! — Повысила голос Котори. — «Только»?! Для кого-то «только», а для меня «уже». К тому же, Третий точно внутри. Да и нас звали в 09:00. А время уже 10:30. Тем более, чем скорее я увижу его, тем лучше, — заныл Юма. — Ты так спешишь, как будто не видел его лет десять! — Недовольствовала она. — Ну как можно спокойно жить вдали от одного из своих лучших друзей? Кстати, Котори, не одолжишь мне свою заколку? — Э?.. Даже не ду!.. — Котори не успела договорить. Юма быстро снял заколку с её волос, с лёгкостью перелез через ворота, и побежал искать дверь или окно, которое можно было взломать. — Спасибо, я потом верну! — Прокричал он, стоя у центральной двери. — Боже…       Круг первый, круг второй вокруг особняка. Третий, четвёртый — ничего. Разве что только чёрные следы на «смотровой площадке» и ступенях в огромном количестве. Лишь на пятый раз дошло: а ещё одно окно он не заметил. Поняв это, Юма полез на крышу, опираясь на одно из окон. Руки-ноги держались чуть ли не за каждую неровность. Это несколько замедлило темп. Одно лишнее движение могло обречь его на смерть. А крыша, к тому же, крутая, высокая, и шибко неровная. Чудом Юма прыгнул на крышу «башни», что находилась в левой части особняка и прилегала к нему. Подобным же образом Юма прыгнул, быстро схватившись за маленький выступ у окна. К счастью, если присмотреться, то можно заметить, что окно неплотно закрыто. Наверное, для того, чтобы комната, в которую ведёт это окно, не превратилась в душное помещение. Немного усилий, несколько миллиметров, а затем пара секунд — окно открыто. Небольшое напряжение на все мышцы своего тела — Юма внутри.       Темно. Едва ли можно что-то разглядеть. Кое-как проглядывал силуэт большой двуспальной кровати, полностью покрытой сверху вуалью. Юма едва попал в комнату, а ему ткань уже закрыла лицо. Она застала его врасплох, и он попятился и чуть не упал. Она была такая мягкая и прозрачная, что он не испугался.       Что-то промелькнуло, пока Юма выбирался. «А? Наверное, показалось.» Что-то блестнуло слева. Это сразу привлекло внимание Юмы. Он подошёл к «источнику отражения». Это была фотография, вставленная в раму и заключенная в стекло. На ней запечатлились четыре счастливые искренние улыбки. Лица вроде знакомые, а вроде нет. Но слишком сильно они напоминали некоторых друзей. Что за мужчина на этой фотографии? И вновь что-то промелькнуло. В отражении стекла мгновенно нечто проскользнуло. Кажется, вправо. «Что? Опять?»       Юма направился в эту сторону. Кое-как нащупал дверную ручку и нажал на неё. И здесь темно. Кое-где проскальзывали слабые лучи солнца, но было невероятно сложно разглядеть что-либо. Разве что концы ткани там, откуда исходил свет. Юма сделал шаг вперёд. Внезапно сразу стало светло. Вот это чудо! Невероятно огромная и крутая лестница казалась небольшой скалой. У Юмы даже немного закружилась голова. Он почти никогда никуда не ездил с отцом. Люстра, светившая даже слишком ярко, чуть не ослепила, светила подобно солнцу. Юма прижался к перилам и зажмурился. Было страшно сделать даже малейший шаг даже на корточках. Осторожно, дрожащими ногами, путь был преодолен. Свет немного приугас. Теперь в этой огромной комнате идеально светло, и стали видны бордовые занавески, чуть ли не от потолка до пола. Стены нежно-персикового цвета успокоили напуганное сердце. А наверху — большая красивая люстра с многочисленным количеством изгибов и замысловатых узоров. Хрусталь переливался всеми цветами радуги. Да ещё и зажжённые свечи превратили обычную люстру в своего рода солнце.       Юма посмотрел вперёд и кое-как под этой яркостью заметил небольшую, слегка потрёпанную, всю в царапинах, дверь. Вся тёмная, но кое-где видны пятна на тон бледнее. Видимо, красили дверь, но не довели работу до конца. И, похоже, это было сравнительно недавно. Вокруг дверной ручки особенно большое пятно. Вещество высохло, но не до конца. Юма взглянул на свою ладонь только после того, как открыл дверь. Его коричневая перчатка заметно утратила свою яркость. Теперь она казалась желтоватой. Но это ничего. Ведь перед ним открылась прекрасная картина.       Большая красная софа, немного потрёпанная от времени. На сиденьях посередине виднелись слабо заметные следы от обуви. Сама же ткань уже покрылась слоем пыли. Из-за этого красный цвет казался бледнее. Не менее пыльным был ковёр, лежавший перед софой. Видимо, хозяева не успели до конца прибраться. Об этом свидетельствуют игрушки, разбросанные на ковре. Мало того, все в пыли, валяются не там, где надо, так ещё и рядом с камином, где горело неслабое пламя. «Ничего себе! Неужто это старый кирпичный камин? Не думал, что такие хоть где-то сохранились». И сразу же взгляд Юмы переместился на полку над камином. Ещё одна фотография. Здесь уже настоящее время. Дата 26.05.2016. На ней Томас (второй справа) прижав к себе Михаэля (первый слева) и треплет ему волосы. Посерединке стоит Байрон, с улыбкой смотрящий на этих двоих. С одной стороны его радовало, что сыновья не разучились радоваться в жизни, но с другой они ведут себя как дети, хотя Михаэлю уже двадцать, а Томасу двадцать два. Лишь Крис (четвёртый справа) неподвижно стоит, просто улыбаясь в камеру и положив отцу руку на плечо. «Эх, жалко меня с вами не было в этот миг, ребята…» Прошло пять лет с событий сражения с Астралом. За это время Арклайты успели стать вновь счастливой крепкой семьёй. Их уже ничто не могло разъединить. На фотографии те же счастливые улыбки, что и на фото в комнате, откуда он прошёл сюда. Один взгляд на эти лица вызывает искреннюю улыбку. Они словно делятся своим счастьем с теми, кто на них смотрит. Буквально «заражают» позитивными эмоциями.       Затем его взгляд перенёсся на окно. Отсюда хорошо видны ворота. Там по-прежнему стоят Казума и Котори, но уже не одни. К ним подошел мужчина на фотографии и открыл ворота. Он улыбнулся им, и они улыбнулись в ответ. Лишь подойдя чуть ближе к особняку, он заметил Юму, смотревшего на него с некоторым недоумением из окна центральной комнаты. Юма «сверлил» взглядом, словно пытался что-то отыскать в незнакомом на первый взгляд человеке. Тот замер почти с таким же ощущением. Разница только в причинах. Казума положил руку на плечо этого мужчины, и тот, вновь улыбнувшись, открыл дверь. Где-то недалеко послышался протяжный противный скрип. Как будто дверь не смазывали уже довольно долгое время. Но он был разбавлен знакомым мягким басом: — Ничего себе убранства! Почему же ты раньше не приглашал нас сюда? Или свободное время вот только сегодня выдалось? — Все мы встали в шесть утра, собрались и поехали в больницу. Теперь Ви и Четвёртый будут за ним присматривать… — А разве это не обязанность медсестры? — Перебила Котори. — Сейчас Третьему нужно постоянное присутствие близких. Серьезная болезнь, душевная боль, думаю, сами понимаете… Но он позволил мне ненадолго отъехать. И, как видно, не зря. Вот через пару часов поеду обратно. — Жаль. Мы совсем не можем увидеться с ними? — Опустил Юма голову. — Совсем. Увы… Что-то мы заболтались. Вы, наверное, голодны? — Мог бы и не спрашивать! Конечно же, да!       Вскоре всех гостей поразила красота. В огромной комнате, которую можно было назвать залом, стоял довольно длинный стол, а вокруг него — пятнадцать-двадцать стульев, спинки которых были изрезаны в причудливом узоре. В некоторых местах стояли пустые комоды. Словно чего-то не хватает… Быть может, еды? Возможно. Стол был пуст. Котори с недоумением посмотрела на стол. Хозяин с тоном сожаления сказал: «Простите, совсем ничего не успеваю и заменить меня некому. Подождёте ещё минут пятнадцать?» и не дожидаясь ответа, открыл дверь рядом и прошёл маленькую комнату, закрыв за собой дверь. — Боже! Я сейчас упаду в обморок от голода! — Заныла Котори. — Потерпи ещё немного. Скоро всё будет, — ответил Казума. — Мы ведь здесь на несколько дней. Может, даже как-нибудь удастся увидеться с Ви, Четвёртым и Третьим, правда, Юма?..       Тот расположил корпус на столе, положил голову на руки и с грустным, задумчивым видом смотрел куда-то. — Скучаешь по Третьему? — Я ведь этого так долго ждал! — И дождёшься. Просто, как видно, этот момент был отсрочен. Не переживай! — И если не первые несколько дней, то в середине. А если и вовсе не за всё время, проведённое здесь, то своевременно, — подключилась Котори. — Она права. Главное только, никогда не унывать. И, если что, можно и с Байроном переговорить. — Где же тот никогда неунывающий Цукумо Юма, который даже в самой критической ситуации стремится к небесам? Заснул, наверное? Тогда пойдём его разбудим! — Котори встала из-за стола, подошла к Юме, кое-как оттащила, повалила на пол и стала щекотать. — Котори! Прекрати! — И не подумаю, пока эта кислая мина не спадёт!       Завязалась веселая возня с громким смехом и кряхтеньем. Когда дверь открылась, до носов долетел прекрасный, манящий к столу аромат. Когда дверь открылась, из-за спины к носу понёсся какой-то прекрасный, манящий к столу аромат. Он-то и прервал веселье. Со стороны такая картина может показаться довольно странной. Но у хозяина не возникло подобного ощущения. В его жизни сравнительно недавно было подобное. Примерно месяц назад Михаэль разбирал вещи в своей комнате. Он неспеша опустошал всю мебель и протирал пыль. Сколько воспоминаний нахлынуло!.. Огромное множество весёлых и уморительных историй, вспоминая которые, пробивает на смех. Как же хочется вернуться в то счастливое время! Михаэль, разбирая одну из коробок, нашёл игрушечную мышь: маленькую, мягкую, серую, грязную, потрёпанную. Невольно вспомнилась одна довольно неприятная история, закончившаяся кое-чем приятным. На сердце набежала ужасная тоска и грусть. В этот момент в комнату Михаэля зашёл Томас. — Отец зовёт на перекур, — Спокойно сказал он. — Хорошо, — вяло отозвался Михаэль. — Эй, всё в порядке? — Понизил тон Томас. — В порядке. Иди обратно. Я сейчас спущусь. — Он попросил проследить за тобой. Сказал: «А вдруг не дойдёт? Упадёт где-нибудь? Уснёт? Мало ли?» Эй, что с тобой? Опять киснешь? — С чего ты взял? — Опустил он голову. — Так не пойдёт! А ну-ка повернись ко мне лицом! — Томас сзади бросился на Михаэля и обвил его руками. — Ага! Как и предполагалось! Опять депрессняк. Ну что ж, опять будем изгонять этого демона. — Томас принялся щекотать брата. Хоть и ненадолго, но это всегда срабатывало. Жаль, что Михаэль ничего не мог поделать ни с собой, ни с братом. Неразрывный круг… — А ну-ка улыбнись! Михаэль боялся щекотки и всегда громко смеялся. Его смех позвал сюда Байрона. С одной стороны он был рад видеть, что его сыновья веселятся и улыбаются, но с другой… Они же взрослые люди! Ведут себя, как дети! — Гхм, ребята, пора есть, — прервал он их. Парни послушно спустились вниз.       С тех пор, как Михаэль серьёзно заболел, вся семья всеми силами старалась поддерживать его. Особенно Томас. Он ненавидел пребывать в депрессии. Это не в его стиле! Когда Михаэль только-только заболевал, он работал понемногу (четыре года дом пустовал. По некоторым причинам Байрон решил вернуться из Хартланда домой (куда уж он без семьи? Он взял с собой сыновей). Бедняга, чувствуя постоянный упадок сил, очень часто пребывал в депрессии. Томас, как любящий старший брат, делал всё, лишь бы Михаэль улыбнулся или хотя бы просто не ник. Конечно же, щекотка была одним из этих способов. Возраст не преграда, если речь о душевном состоянии дорогого сердцу человека. Глядя на нынешнюю картину, он улыбался всего минуту, а затем на его лице появилась грусть. — Байрон? Что с тобой? Мы не вовремя приехали? — С некоторой долей беспокойства спросил Казума. — Нет. Ничего страшного. Просто чувствую себя немного уставшим. Пойду отдохну, — он развернулся и медленно пошёл наверх.

Полчаса спустя.

      Казума и Котори уже встали и-за стола и уже были готовы сразу же начать осмотр, но они ждали Юму. Он «справился» с едой, давясь и буквально пихая полупереваренные куски пищи, а затем мигом вылетел из-за стола. Но когда он встал из-за стола, его уже не ждали. Они уже ходили около центральной лестницы. Сейчас в холле уже менее светло, нежели до этого. Чуть меньше, чем идеально. Наверное, если бы было чуть светлее, можно было бы с полным восторгом восхвалять огромный зал, весь украшенный орхидеями, стоящими в небольших растянутых в ширину и украшенных необыкновенным орнаментом, напольных вазах, венками из каких-то цветов с розоватыми лепестками. Кое-где висели кашпо. Но в одном из горшков, кажется, то, что там растёт, ещё не успело прорасти. Ни единого ростка не видно. И это единственное место, где нет зелени. Растительность изображена даже на портретах. Картины и натюрморты сверкали разнообразием. В доме повсюду царила атмосфера уюта, спокойствия, умиротворенности, душевной теплоты и равновесия. Не только своим ароматом, но и видом ей удавалось это делать. Как же много здесь горшков, ваз и кашпо с растениями! Чего только нет! Редкие и нередкие, прекрасные и ужасные, с цветами и без. Кажется, этот особняк можно было назвать самой большой оранжереей в мире. Она была прекрасна. Но чего-то не хватает. Но чего — неясно. Гости обошли весь особняк снизу до верху. Восторг, который они испытали, был просто неописуем: такая грация, изящность, скромность, яркость красок, наличие на каждом углу какого-нибудь произведения искусства… И наравне с флорой столько же много по дому стояло статуй в виде ангела. И не просто ангела, а группы из трёх новорождённых малышей с очень маленькими крылышками за спиной. Взрослые обычно не могут устоять перед таким очарованием. Но Казумы, Юмы и Котори это не сильно коснулось. Нет, они не оказались равнодушны к такой прелести. Просто чтобы растаять, этого для них мало.       Вдруг за спиной у Котори похолодало. Кто-то погладил её по спине и шее. Руки такие холодные, как будто несколько минут они пробыли в ледяной воде. Котори обернулась. Никого. Только появилась дверь. Деревянная, украшенная орнаментом из роз, но слегка поцарапанная и в каких-то пятнах. — Кажется, мы её прошли. Или её здесь не было? — недоуменно спросила девушка. — Впервые её вижу. Зайдём? — ответил Казума.       Он подошёл к двери и медленно повернул ручку. Та пронзительно заскрипела. Интересно, как давно её не смазывали?       Темно. Почти ничего не видно. Разве что только закрытое окно, которое до этого было открыто и блеск стекла от фоторамки. «Здесь есть выключатель?» — подумала Котори. — Здесь такой беспорядок… Мы еще не успели здесь прибраться. Идемте, я покажу вам ваши комнаты, — послышался сзади голос Байрона. — Это комната Третьего. Недавно тут был такой погром, что сразу все и не уберешь. Ох уж этот Четвертый… Такой шумный парень! Не может и минуты посидеть спокойно! — на его лице вышла улыбка.       На радость гостям, их комнаты оказались почти что по соседству с комнатой Михаэля. Несмотря на то, что особняк был огромен, комнаты, наоборот, были очень маленькими, полупустыми, скромными. Одна из них, доставшаяся девушке, оказалась настолько милой, что Котори не смогла сдержать своего восторга: очень светлая, в нежных светлых персико-розоватых тонах. Единственное ее украшение — маленькая ваза с цветками орхидеи. Наконец-то можно было выспаться! Эта утомительная дорога забрала очень много сил. Она потянулась в предвкушении неги. Но это чувство вмиг развеялось ощущением, что кто-то слегка коснулся своими холодными губами теплой щеки. На секунду это показалось, наверное, даже мерзким. Но на самом деле этот поцелуй был нежен и легок. И вновь мурашки по спине. И вновь никого. Через секунду оцепенение прошло, и девушка в изнеможении упала на кровать, списав все на усталость.       Дальше на очереди комната Юмы. Она была выкрашена в красные тона. Странно, но Юму это лишь порадовало: он любил красный, черпая в в нём энергию и страстное желание жить. Он сидел на кровати в состоянии эйфории, пока сзади не повеяло холодом и не послышался лёгкий скрип двери. Юма обернулся. Никого. Лишь окно открыто. Он бы сразу закрыл его, если бы внизу не было ничего интересного. Внизу из особняка вышел Байрон, держа что-то завёрнутое в одеяло. Как-то крупновато для обычного подарка в больницу. Может, это гитара? Михаэль как-то упоминал, что любит играть на ней. Однажды даже пытался сыграть одну мелодию, «транслируя» её Юме через камеру скайпа. Но увы, ожидания не оправдались: ничего не слышно, да ещё гитару не всю видно. Да, она большая. «Но зачем её заворачивать в и без того большое одеяло?» — Юма стал в недоумении смотреть дальше. Кажется, там что-то проглядывает. Что за.?! Что это значит?! Юма хотел уверить себя, что ему лишь показалось. Не получилось. Шок и недоумение были слишком сильны. Хотелось пулей выбежать из здания, поймать Байрона за волосы и со всей мочи выкрикнуть «Что всё это значит?!» Но Юма за пять лет всё же немного поумнел. Он решил взять себя в руки и дождаться возвращения. После нескольких глубочайших вдохов-выдохов всё же получилось немного успокоиться. По телу прошёлся такой холод, что, казалось, как будто без тёплой одежды вывели на улицу в мокрую, ветренную, холодную осеннюю погоду. Но парень всё равно перед собой никого не видел. Вскоре всё прошло. Дверь закрылась. Больше ничего не было. Однако теперь пребывание здесь перестало казаться чем-то прекрасным.       Весь день прошёл в мрачных размышлениях. К счастью, с кухни можно было брать что угодно и пользоваться всем, что есть там. Хозяин уехал на весь день. Юма так бы и просидел до самого конца, если бы Котори многочисленными уговорами не вытащила его из комнаты. Девушке повезло найти что-то интересное. Когда он увидел то, что Котори хотела ему показать, ненадолго забыл о своих думах. Так ярко, разнообразно, но ужасный бардак. Девушка была уверена, что это комната Томаса. У Криса и Михаэля вряд ли было бы так грязно: незаправленная постель да ещё куча наваленных на неё вещей. То же самое на стоявшем рядом небольшом столике. Зато ноутбук и бас-гитара, также лежавшая на кровати, выглядели довольно чистыми. Шкафы тоже не совсем приведены в порядок. Вещи скомканы, буквально как попало набросаны друг на друга. Как-то не очень приятно было гостям смотреть на такую «красоту». Казалось бы, здесь больше не на что смотреть. Но один шкафчик всё же привлёк внимание. Немного поцарапанный, грязноватый, со сломанной дверцой. Там что-то лежало, аккуратно сложенное. — Юма! Смотри! — воскликнула Котори (ибо тот отвернулся, взял в руки бас-гитару и захотел поиграть). В её руках были две огромные папки. Одна не подписана, а другая подписана «Ноты». Это просто не могло остаться без внимания Юмы и Котори. Томас — музыкант? Многие просто не поверили бы. И эти двое не исключение. — А почему бы не.? — Юма поднялся и попытался имитировать настоящего гитариста. — Юма! Только не это! Ты же совсем не!.. — Котори не успела договорить. Поднялся такой сильный и режущий шум, что всё в комнате затряслось. — «Я рождён на границе…» Чего-чего? А! «Я рождён на границе меж светом и тьмой. Был распят за безумные…»* Котори! Ты можешь нормально держать? Я тут играть пытаюсь! — А ты хочешь, чтобы я оглохла?! — Думаешь, лучше меня сможешь? — Я так не думаю, но в том, что у тебя нет таланта к музыке, я уверена на все сто! — А… Я… Я… А ну тебя! — Надулся парень. — И всё же пока поставь гитару на место. Её ещё и настраивать надо. — Котори! — Закричал Юма во весь голос.       В этот момент дверь и окно открылись настежь. Занавески затрепетали на сильном ветре. И вновь повеяло холодом. Ноты и бас-гитара сами поднялись в воздух. Струны начали двигаться, словно показывая, как надо играть. Мелодия звучала лишь несколько минут. Затем гитара сама легла на кровать, а ноты упали на пол. В этот момент молодым людям стало жутко. Внутри все похолодело. Ужас сковал тела. Через секунду пронзительный крик Котори: «Бе-жи-и-м!!!» Опрометью через три ступеньки они добежали до двери, которая оказалась закрытой. Через минут пять судорожного дерганья и пинанья ненавистного препятствия они сдались и спрятались в угол за вешалкой, прижавшись друг к другу. Взбудораженный мозг Юмы заставлял его руку нервно сжимать руку подруг и дергать ногой. Постепенно отпустило. Осознание безысходности взяло верх над страхом. Отчаявшиеся узники разбрелись по комнатам.       Ночь. Хозяин всё ещё не вернулся. Юма не спал. Мозг атаковали лихорадочные мысли. А вдруг Он придёт и… Воображение рисовало картины одна страшнее другой, от чего застывала кровь в жилах. Постепенно усталость брала свое, Юму начало клонить в сон. Из полузабытья его вывел лёгкий скрип двери и половиц в соседней комнате. Некто зашёл в комнату Котори. У той после услышанного звука сон как рукой сняло. Но глаза не открывала: страх был сильнее интереса. А вдруг это какой-нибудь уродливый недоброжелатель, желающий получить её душу? Сердце сильно забилось. Она с трудом сдерживала себя, чтобы не выбежать с воплем из комнаты. Ступни уже навострились к выходу. Вдруг она почувствовала чье-то присутствие. Совсем рядом, как будто сейчас коснется. По телу пробежалась холодная дрожь, сковавшая её. Котори не могла выдавить и крика, лишь едва дышала. Вскоре любопытство одержало верх над страхом, и она открыла глаза. Перед её взглядом была обнажённая длинная худощавая рука, а другая — рядом с талией. Руки в синяках и ссадинах. Это на Него не похоже… Ну, что ж, пан или пропал. Через минуту страх сменили смущение и возмущение: Он приблизился к ней вплотную. Какая невероятная наглость! Но, увидев Его лицо, смягчилась. Вроде, Он, только в глазах ни единой искорки жизни. И сейчас на нём совсем не та богатая одежда, которую Он носил раньше. Он был в бледно-голубой рубашке с засучёнными рукавами и бермуды. — Т-Т-Третий?! Что это значит?! — Покраснев, как рак, воскликнула Котори. — Привет. Как добрались? Прекрасный дом, правда? — Он вёл себя непривычно развязно. — Жаль, что завтра я уезжаю. Это единственная для меня возможность увидеться и пообщаться с тобой, — на его лице растянулась виноватая улыбка, в глазах появилась грусть. — Т-таким о-образом?! — От неожиданности и смущения ее голос дрожал. — Не кипятись. Я ведь ещё ничего не сделал. И не собираюсь, — он устало вздохнул и присел поодаль нее. — Твой отец сказал, что ты в больнице. Что случилось? Ты сбежал? — Поразилась девушка. — Я никуда не уезжал. Я находился в той самой комнате, на которую вы обратили внимание. — Но почему тогда твой отец соврал? — Мне действительно нездоровится, шум противопоказан. Ты ведь знаешь Юму… понимаешь, что могло быть при нашей встрече. — Тогда тебе стоит отдыхать, а не ходить по дому. — Тогда почему бы мне не отдохнуть у тебя? — Он с мольбой посмотрел ей прямо в глаза.       Котори молчала. Ей хотелось быть с ним, но что-то в нем ее пугало. Сердце бешено колотилось. В этот момент в комнату вломился Юма. Он с разбега распахнул дверь, и ввиду своей неуклюжести упал лицом на пол. «С тобой все в по…» Вид ночного гостя подруги шокировал его. А тот сидел со спокойным, почти невозмутимым видом. — Третий?! А разве ты не…? — Завтра надолго уеду, — предупредил Михаэль все его вопросы. — Куда? — Одновременно спросили Юма и Котори. — Вам туда всё равно нет дороги. — Но куда? Что за секреты? — Начал нервничать Юма. — Тихо… — Михаэль прижал палец к губам, — это, наверное, отец с моими братьями (он услышал скрип входной двери на первом этаже). — Михаэль слез с кровати, пошёл к двери и спустился вниз. — Пойдём за ним? — Спросил Юма. — А как же полтергейст? В этом сумбуре мы даже забыли спросить Михаэля об этом… Блин, страшно! Пойдем, — решила она после минуты колебаний. Н      о за дверью уже никого не было. В доме тихо, как будто никто и не входил. — Что за странности здесь творятся? — они недоуменно переглянулись и вернулись в комнату. — Юма, давай переждем ночь вместе, пока Казума и Трон не вернутся из больницы. Одна я не доживу до утра в таком кошмаре. -Хорошо, — Юма уложил подругу в постель, сам сел рядом, взяв ее ладонь в свою. — Ничего не бойся.       Как только Котори заснула, Юма потихоньку спустился на первый этаж и, как в триллере, выглянул из-за стены. Увиденное его поразило и в то же время тронуло до глубины души. Перед приоткрытой входной дверью стояло четыре человека. Они обнимались друг с другом. Один из них выглядел нормально, но другой весь перебинтован. Только волосы не в бинтах. Взлохмаченные, темноватые, похожи на толстый пучок каких-нибудь трав, и лишь золотая чёлка даёт понять, что это волосы, а не травы. Единственным источником света было одно маленькое незанавешенное окно. Но этого оказалось достаточно, чтобы замереть… Но только от чего? От шока или красоты? Наверное, и от того, и другого. Но почему от шока? Наверное, в первую очередь от вида Томаса. Абсолютно всё тело перебинтовано, за исключением волос на голове, одежда грязная, а где-то даже порвана. Также неестественны были и движения: скованные, медленные, осторожные. Как будто он что-то себе сломал. Но гипса почему-то нигде нет. И самое странное — он молчал, хотя самый главный любитель поговорить, пошуметь. А почему от красоты? Лунный свет освещал белоснежные прямые длинные волосы. Они переливались, словно шёлк. Кожа была так же бела. Сам же человек со своим ростом и худобой казался вообще призраком. Он двигался более естественно и говорил столько же, сколько обычно говорит Томас, но медленно и тихо. Кажется, на лицах всех четверых печаль… Они улыбались друг другу сквозь слёзы и что-то тихо говорили. Сложно разобрать, что именно. Слышно лишь перешёптывание с периодическими всхлипами у каждого из четверых. Юма был настолько тронут этим, что тоже сам тихо всхлипнул. И зря. Вся четвёрка перевела на него взгляд. — Юма? Зачем ты здесь? Не спится? — Обратился к нему Байрон.       Эта фраза вызвала у него чувство страха. Он боялся, что если выкинет хотя бы одно лишнее слово или движение, то ему несдобровать. Однако ему так только казалось. Эта семья не наносит вред из-за всяких мелочей. Они лишь улыбнулись. Минута молчания. Затем Михаэль протянул руку Юме, как бы приглашая к ним. Тот немного поколебался, но потом осторожной походкой всё же спустился. Юме ещё больше стало не по себе. Но он старался не показывать этого и растянул улыбку. — Как добрались? — Непринуждённо спросил Крис. — А… Э… Г-г-где в-вы б-были? — Заикаясь, ответил Юма. — Разве отец не сказал? Мы находились рядом с Третьим в больнице. Ты прекрасно знаешь, что последние несколько месяцев он чувствует себя неважно, — ответ сопровождался недоумённой улыбкой, словно Юма нёс самый настоящий бред. — Но Третий говорил совсем другое!       Сразу же со всех сторон на Михаэля посыпались вопросительные взгляды. Он смотрел на окружающих со спокойным видом. — Что ж. Отложим это до завтра, — Крис направил взгляд и обратился к гостю. — Что нового в жизни? Как добрались? Здесь уютно? Уже несколько дней не общались. Крис попытался разрядить обстановку. Юма замялся. Пару минут он не мог и двух слов связать. Кое-как собравшись с духом, он обратился к Томасу: — С тобой что-то случилось? — По дороге в больницу мы попали в аварию. Благодаря добрым прохожим, вовремя попали в травмпункт и получили помощь. Но сейчас его желательно не беспокоить, он терпит боль только благодаря обезболивающим, — ответил за брата Крис. Юма подозрительно посмотрел на обоих, но предпочел больше не расспрашивать. — Третий говорил, что завтра уедет куда-то, но ничего не объяснил. А ещё у вас полтергейст. Кто-нибудь может мне объяснить, что здесь происходит? — Выпалил Юма. — Всё потом… — Опять эти секреты! Ну почему?! Голова уже кругом!       Арклайты ничего не ответили, и обойдя Юму, поднялись по лестнице. Тот, конечно же, просто не мог не последовать за ними. — Юма, — сказал Третий, — нам нужно побыть наедине. Пожалуйста.       Тот не стал перечить и направился в свою комнату. Он улёгся на кровать и стал думать о происходящем. Они обманывают его в открытую и ничего не хотят объяснять, словно скрывая какой-то скелет в шкафу. Ждал он совсем недолго. Минут двадцать. Затем он направился к комнате Михаэля и приложил ухо к двери. Звуки слабо доносились оттуда. Видимо, они о чём-то шептались. Юме повезло: через замочную скважину мало чего можно было разглядеть. Однако сейчас увиденного было больше, чем достаточно.       Байрон сидел на большой кровати, отвернувшись в сторону окна. А вокруг него — сыновья. Они буквально облепили его. И снова эти печальные лица. Все четверо почти что плакали. Словно у них произошла какая-то страшная трагедия, и они пытаются утешить друг друга. Юма изо всех сил напряг слух и зрение. И зря. Его ожидал новый шок. Байрон повернулся к Томасу и тихо-тихо спросил: «Можно увидеть твои глаза?». Тот поколебался и снял бинты, закрывавшие глаза (только эту часть). Это зрелище и Байрона, и Юму, и даже Михаэля повергло в шок. Это были всё те же красные глаза… Но только они виднелись полностью, а кожа между ними… Нет… Это была не кожа… Это были обуглившиеся мышцы… Байрон не в силах был произнести ни слова, только губы задрожали и на глаза навернулись слезы. — Мне жаль… — кое-как прошептал он и обратно забинтовал лицо. — Светает. Во сколько отправляемся? — Спросил Михаэль. — Часов в семь-восемь, — ответил Байрон. — Тогда хотя бы просто полежи. Ты весь и почти всю ночь на ногах, — с ноткой мольбы и беспокойства попросил Крис. Байрон, Крис, Томас и Михаэль повернулись спиной друг к другу. Наступило два часа гробового молчания.       Время 7:40. Наивно надеяться, что в таком состоянии будет возможно прошмыгнуть мимо людей. Не повезло Байрону собраться отправиться в такое время. Он встретил Котори, с восторгом рассматривавшую клумбы перед особняком. Она чуть ли не светилась от счастья, лицезрея это очарование. Заметив Байрона, она повернулась к нему лицом и произнесла: — Доброе утро! Что так рано на ногах? Снова в больницу направляетесь? — Доброе утро. Да, в больницу. Не могу не беспокоиться за Третьего. Вчера Ви и Четвёртый здорово поссорились и разъехались по невестам. Что за интересная штука — юность!.. — Вечно что-то не делят? — Улыбнулась Котори. — Вот уж точно. Так редко бывает тихо. — Представляю. Не знаю, хватило бы у меня терпения жить в таком урагане. — Приходится. Что ж поделать? Если по-настоящему любишь человека, то привыкаешь, и всё видится не таким уж серым. Сколько историй за всю свою жизнь Четвёртый наворотил! Вспоминаю — сразу становится легче, а порой и на смех пробивает. Жаль, в то время было не до того… — Кстати, раз уж Вы собираетесь в больницу, то можно и нам с Юмой? Он так ждал этого… Чуть ли не все уши прожужжал об этой поездке. Да и, думаю, Третий тоже был бы рад нас видеть. — Э-э… Даже не знаю… Его лучше не перегружать лишним шумом, а я не знаю, как в такой ситуации поведёт себя Юма… — неуверенно, перебирая слова, ответил Байрон. — Не волнуйтесь, я послежу за ним. — Ну… Хорошо… Зови Юму. Казума тоже, если хочет, пускай едет.       Долго ждать никого не пришлось Юма и Казума быстро поднялись, правда есть пришлось уже в машине. Как и ожидалось, Юма не умолкал. Сколько бы Котори ни давала ему подзатыльников и просила замолчать, он абсолютно никак их не воспринимал. Лишь одна мысль не давала ему покоя. Он представлял, как с радостным визгом бросится к Михаэлю, когда войдёт в палату, как тот будет ярко улыбаться и смеяться, как горячо они разговорятся, насколько счастливы будут все присутствующие. Он был настолько поглощён своими фантазиями, что не заметил, как поездка уже подошла к концу. А когда заметил, то постарался удержать улыбку и оптимистичный настрой. Это место совсем не похоже на больницу. Какой-то неосвещённый тоннель, снаружи «украшенный» старыми камнями, от которых несло чем-то вроде аммиака. Юма и Котори посмотрели на Байрона. «У меня здесь есть кое-какие дела. Я ненадолго, подождите здесь, хорошо?» — ответил он на их реакцию и вошёл в тоннель. Недоумевающие взгляды так и остались недоумевающими. Котори и Юма не успели ничего сказать ему вслед, поэтому промолчали и стали спокойно ждать. Вернее, спокойно только снаружи. Внутри же было неспокойно. Особенно Казуме. Понимая, что показать свои чувства не вариант, он решил, что если тот не появится через полчаса, то можно будет пойти за ним. Забавно, но в этот раз Юма молчал. Словно он и вовсе не трещотка. Единственный раз за всё время пребывания здесь Котори смогла вздохнуть спокойно. Хотя, конечно, было бы ещё прекрасней, если бы Байрон вернулся.       Прошёл час. Байрона всё ещё нет. Терпение окончательно лопнуло. Нет смысла ждать. Либо идти за ним сейчас, либо прождать его весь день и в результате вернуться домой, так ничего и не успев. Юма, Котори и Казума вошли в тоннель. Темно. Сложно разглядеть хоть что-то. Оставалось только перемещаться на ощупь. Повезло: поверхность очень неровная, не даст упасть. Да и ступеньки не крутые. Правда, только ужасно холодно. Как зимой. Суровой, обжигающей кожу своим ледяным дыханием, непрестанной, ужасной пургой, слепящей глаза и причиняющей жгучую боль. Даже просто прикасаться к стенам этого тоннеля уже невероятно холодно. Хорошо, что скоро тоннель закончился. Юма, Котори и Казума оказались в довольно милом, приятном глазу месте. Пустынный пляж, единственным украшением которого были маленький старенький домик и расположенный в паре метров от берега сад. Почти такое же небольшое здание, как около особняка. Только несколько больше и размером, и содержимым. Намного больше ярких красок, форм… Светло. Как будто там не растения, а дюжина ламп.       Но что там делал Байрон? Удивительно долго он крутился около одного куста с розами, как около маленького плачущего капризного ребёнка, которому не поймёшь, что нужно. Кажется, он заканчивает. Он подходит к кусту и срезает с него несколько штук, куда-то кладёт их, а затем выходит. Он чуть было от неожиданности не уронил букеты, которые держал в руках. — Вам здесь не холодно? — не сразу поняв, что сказал, спросил он. — А тебе — нет? Чем ты так долго занимался? — как можно дружелюбным тоном постарался спросить Казума, скрывая своё недовольство. — Говорил же, что у меня здесь кое-какие дела. Подождите ещё немного, — виновато улыбнулся Байрон и зашёл в тот самый домик, рядом с которым расположился сад.       И опять пропал. Раздражённые, Юма и Котори пошли за ним. Так же темно и холодно. Лишь небольшая часть пола освещалась утренним светом. Только на ощупь и остаётся искать что-то. Камень, камень… Везде холодный камень! Котори наткнулась на деревянную поверхность и стала ее ощупывать: «Ящик для цветов?». Вдруг она почувствовала рядом чье-то дыхание. Через секунду он словно озверел, когда услышал звук, как будто сдвинули каменную плиту. Юма, а это он хозяйничал, не успел даже среагировать, как Байрон оттолкнул его, задвинул обратно плиту и быстро погасил фонарь. — Ч-ч-что э-это б-было? — Растерялся Юма. — Просил же… — расстроенно ответил Байрон.       Он опустил голову и направился к выходу. Пока он отвлекся, Котори порылась в сумочке и вытащила телефон, посветила. Увиденное повергло её в шок. В груди буквально защемило. Стало невозможно спокойно дышать. Она стояла как вкопанная и что-то бормотала, едва шевеля губами. — Что с тобой? — спросил Юма, — что не может быть?       Она повторно посветила. Всё, что он хотел сказать Михаэлю, разбилось на мельчайшие осколки. Вот тебе и мечты! Юма в истерике стал бить изо всех сил кулаками по полу, не в силах сдержать свою боль и отчаяние. Все эмоции выливались воплями и слезами, он кричал на пустоту, не зная, как быть. — Юма! Не надо! Не рви сердце! — Пыталась успокоить его Котори, сама обливавшаяся слезами. — Как же так? Когда?       За их спинами показался Байрон. На его лице была такая страшная гримаса, словно он едва сдерживался, чтобы не закричать то ли от гнева и возмущения, то ли от растерянности и боли. — Зачем… Зачем вы это сделали? — его голос дрожал, — зачем я только согласился взять вас с собой?.. — Что это значит? — спросила Котори. — Нам стоило об этом знать! — Слышал я, насколько стоило. Что ж. Идёмте отсюда. Больше нам здесь делать нечего.       Все трое мгновенно покинули домик и направились к машине. «Что с вами?» — удивился Казума, увидев их перекошенные болью лица. Ни от одного не последовало ни единого ответа. Все просто сели в машину и поехали домой. Вынужденный обман был раскрыт. Всю дорогу Котори всхлипывала, не в силах успокоиться. Юма и Трон мрачно молчали. Казума ничего не смог добиться расспросами. А вернувшись, все разошлись по комнатам. До самого вечера в особняке была полная тишина. Казалось, можно было даже услышать шепот призрака.       Скрипнула дверь комнаты Юмы. По телу парня пробежался мороз, но он решил не закрывать глаза в этот раз. Он наверняка решит забрать его с собой, чтобы облегчить страдания. Он не выносит крики и шум. Даже когда Томас орал, даже если просто выпускал пар, для Него это было эмоциональным насилием. Оба это знали, но не могли по-другому. Жаль, что зачастую приходится приспосабливаться, жертвуя своим состоянием и частицей себя. Но можно попробовать успокоить… Он всегда молил брата, если тот кричал. Хоть иногда срабатывало. Теперь Он выглянул из-за двери, а потом медленно, без резких движений, подошёл к Юме. Он молча стоял и смотрел на друга печальными глазами, словно вот-вот вынесет приговор. Юма так перепугался, что уже, как бы накручивая себя, успел перебрать все возможные варианты. Но ответ был весьма и весьма неожиданным. — Даже если бы я был один, я бы никогда не подумал взять тебя с собой. Просто будь с Котори. Ты нужен ей. Если подумаешь покончить с собой, я вернусь и буду держать дверь изнутри, чтоб не попал, — Михаэль говорил строго, но под конец улыбнулся. Юма был совершенно огорошен его речью. — Третий, я… — растерялся Юма, и слезы навернулись на глаза. — «Не плачь! Ты же не девчонка», — сверлил внутренний голос. — Пусти, — уже мягче сказал Михаэль. — Что? — Всё ещё не понимал Юма. — Мы ведь друзья, верно? Ты ведь не позволишь мне страдать? Я и сам не могу поверить, но я видел это собственными глазами. Да и разве это обстоятельство помеха нашей дружбе? Она будет жива и в таком случае. К тому же… — Михаэль прошептал Юме кое-что на ухо.       Тот сначала обомлел, даже несколько испугался, но потом обрадовался. — А разве такое бывает? — С долей сомнений спросил Юма. — А почему нет? Главное, только поверь в это. — Я постараюсь! — У меня ещё остались некоторые дела. Подожди ещё немного, хорошо?       Юма не успел ничего ответить. Михаэль мгновенно покинул комнату Юмы и направился в соседнюю комнату. Котори уже давно не плакала. Она просто лежала, уткнувшись в подушку и думая о произошедшем. Вопрос «почему?» выдворил все остальные мысли, занимавшие её голову до этих пор. Как же хочется думать, что всё это лишь плохой сон и все трое живы, что Михаэль сейчас в больнице, а эти жизнерадостные, всегда веселые Крис и Томас вот-вот вернутся из поездки, на днях заберут его домой и всё будет, как раньше! От этих мыслей на душе становилось легче. Но когда она возвращалась в реальность, ей хотелось плакать… и плакать… Опорожнить эту бескрайнюю чашу боли. Дверь комнаты скрипнула. Михаэль тихим медленным шагом подошел к кровати Котори, присел на край и нежно провел рукой по её волосам. Та закрыла голову подушкой и вцепилась в её углы. Для Михаэля это не преграда. Он просунул руку под подушку и стал осторожно водить пальцами по её лицу. Такая тёплая, мягкая, гладкая, нежная кожа… Словно свежие тюльпаны, впитавшие в себя огромное количество тепла и влаги… Как цветы, посаженные и выращенные именно Солнцем, а не человеком. Ее плечи начали вздрагивать, послышалось всхлипывание. Прекрасно зная причину, он попытался рассмешить ее. — Куда делось солнышко, которое всегда светило и радовало окружающих своей милой и светлой улыбкой?       В ответ — плач, разрывающий сердце и душу. Михаэль не выносил шума. Особенно плач. Немного подумав, он продолжил говорить: «Знаешь, мы по-прежнему хорошие знакомые. Не убивайся. Ты не одинока. — Тот же самый ответ. Похоже, сама она никогда не ответит. На этот раз Михаэль приподнял подушку и увидел то, что тронуло его до глубины души (в отрицательном смысле). Ему не могли не причинить морального вреда её непрекращающиеся слёзы. Он тихо произнёс: „Знаешь, я хотел сказать ещё незадолго до того, как мы договорились о поездке, но почему-то не смог заставить себя сказать это раньше“. Он вплотную приблизился к Котори и шепнул кое-что на ухо. Та постаралась удержать в себе новую „волну“. Она не знала, что сказать. Она не могла поверить словам Михаэля, всему, что он говорил. Слишком хорошо для правды. „Просто знай это“, — добавил он. — Пойдём к Юме?»       Котори шла, дрожа от страха: не каждый день имеешь дело с призраком. Только всё, к её огромному удивлению, оказалось совсем наоборот. Когда они вошли, лицо Юмы было спокойным, даже несколько радостным и довольным, словно ничего и не было. Они общались, как раньше. Так же посмеивались, шутили, болтали. Как оказалось, ещё не поздно сказать всё то, что Юма надеялся сказать, как только приехал сюда. Тему причины смерти даже не затрагивали, чтобы не омрачать последние минуты. Напоследок Михаэль печально посмотрел на них и покинул эту комнату, растворившись в воздухе. — Прощай, — едва успели произнести в унисон Юма и Котори. Девушка пошла в свою комнату. Да, Михаэль ей сказал об этом, но всё же для неё это был сюрприз. На столе рядом с кроватью стояла ваза с букетом алых роз, а на одной из них записка: «Возможно, я не успею к нашей новой встрече. Думаю, не стоит пояснять, что означает этот подарок. Надеюсь, ты примешь его. Прекрасные, манящие, с милыми шипами. Совсем как ты. Не знаю, поверишь ли ты моим словам. Но, думаю, это лучше, чем всю жизнь молчать и страдать. Просто знай это.             С самыми нежными и искренними чувствами и пожеланиями.                                                       III (Михаэль).»       Котори нежно провела пальцами по лепесткам. После прочтения этой записки в душе защемило ещё сильнее. Она почувствовала на себе груз вины. Кто бы мог подумать, что всё могло так обернуться? Не прекрасна, не крута… Как приятно, но грустно… Бессонная ночь сделала своё дело — через несколько секунд она уже погрузилась в царство Морфея. Правда, сейчас сон уже был приятным…       Возможно, Байрон так бы и жил в одиночестве, если бы Юма не рассказал ему кое-что поразительное. Все оставшиеся дни прошли, так сказать, «в реабилитации». Цукумо покинули особняк Арклайтов. К счастью, за полторы недели Байрону удалось немного оправиться.

***

      После прибытия Цукумо домой они так много разговаривали, что не заметили «лишнее» сообщение от одного отправителя. Один заметил после возвращения домой, а другой — только на следующее утро. «Всё в порядке. Мы уже на месте. Помним, любим, приглядываем.» — гласило оно.