Хранители миров

      Песок, песок, и ещё раз песок! Много песка! На всю жизнь хватит. А может, и на целых две. И Солнца тоже. Тут их над головой — целых три. После этого не в Испанию на отдых захочешь и не в один из миров со средиземноморским климатом, а куда-нибудь, где снег и лыжи.       — Дай бинокль, — обратилась я к Мишке.       — И чего ты там высмотреть пытаешься? Нет никого здесь, — буркнул он, протягивая бинокль.       — Чего высмотреть пытаюсь? Да мало ли. Кто-то же здесь сигналил.       — Та Сашка глюк словил. Помнишь, как две недели назад получили сигнал из Ш-9? Оказалось, аппаратура фонила.       — А помнишь… — ответила я. — А, нет, тогда тебя, кажись, ещё с нами не было. Такой же необитаемый мир, только сплошная вода вместо песка. Хотели занести в необитаемые, но тут прям перед нашей лодкой вынырнуло Ктулху.       — Чего? — удивился Мишка.       — Ктулху, говорю. Оно на самом деле маленькое, величиной с кошку. И милое. Глазки такие большие и ротик маленький. А «фхтагн» на его языке — «будь здоров» или что-то в этом роде. Рассказало оно тогда, как к ним в мир человек попал. По чистой случайности оказавшийся Лавкрафтом. Вот бы оно разозлилось, если бы узнало, что Лавкрафт про него понаписывал.       — Да какие Ктулху? Выдумываешь…       — Вернёмся — Сашку спросишь. У него и отчёт должен по тому миру быть, — ответила я и всмотрелась вдаль.       Сплошной песок и дюны. И ветер. Скучно. Вот бы и тут из песка какая-нибудь ктулха выскочила. Или песчаный червь, которому когда-то удалось познакомиться с Фрэнком Хербертом. Нет, ничего! Последние месяцы — скука полнейшая. Ни открытия новых миров, ни проникновения в наш, а домовой, который будто бы завелся на чердаке одной старушки, оказался всего лишь бродячей кошкой. Как будто все готовятся к чему-то.       Где же вы, дитуранцы? Неужто и у вас, гадов красномордых, третий «Ведьмак» вышел?       А там у нас что? Да нет, не может быть, показалось. Нет, не показалось! В песке действительно что-то блеснуло, будто бы там стояло зеркало.       — Взгляни-ка, — я вернула Мишке бинокль. — В-о-о-о-н туда.       Мишка прищурился, очевидно не веря, что мы здесь что-то найдём, но взглянул. И его лицо моментально посерьёзнело.       — Пошли.       Идти было трудно. И не столько из-за того, что обувь постоянно грузла в песке, сколько из-за песка, бившего в лицо. Говорила же Сашке, энергощиты нужны — так нет, говорит, переделать пытаюсь. И, блин, ходи тут, когда песчинки, пробираясь через повязку на лице, лезут прямиком в рот. А голову наверняка придётся с неделю вымывать.       — Вон оно, прямиком перед нами! — показал Мишка.       Да, теперь уже и без бинокля было видно, что там что-то светится. Интересно, что? Причудливый местный житель? Или технология погибшей цивилизации? А может, какая-то штуковина, свалившаяся сюда из другого мира?       А ведь странно — чем ближе мы подходим, тем тусклее оно светится. Будто бы сияет специально для нас. Сейчас дойдём, а это окажется оптическая иллюзия.       Нет, не иллюзия!       — Что это? — спросил Мишка, показывая на валявшийся в песке маленький шарик.       — Не представляю. Похоже на ёлочную игрушку, — я присела, прикоснулась к шарику. Холодный. А ведь под тремя солнцами он должен был раскалиться.       А под ним что? Может, это шпиль скрытой под песком древней постройки?       Я зачерпнула песок вместе с находкой. Нет, самый обычный шарик. Точнее, в других мирах он был бы обычным. А здесь… Ну откуда ему здесь взяться? Скорее всего, прилетел через разрыв между мирами.       — Странно другое, — сказал Мишка, вглядываясь в находку. — Здесь его должно было замести песком за секунды. Но он был на поверхности. Почему?       — Проверь на жизненные формы, — ответила я, продолжая вглядываться в шарик. Он был невесомым и своей поверхностью отражал всё… всё, кроме меня! Небо, песок, одно из солнц… Почему?       Мишка тоже не отражался. Может, не воспринимает человеческую форму жизни? Или он разумен и сам выбирает, что ему отражать…       — Сашка, здесь была межмировая дыра в ближайшие сутки? — спросил Мишка.       Сашка не отвечал.       — Сашка! — добавила уже я.       Наверное, в «Ведьмака» рубится, зараза!       — Сашка, ты тут или утопцев рубишь?       «А! — вскрикнул он прямо в ухо, точнее, в голову. — Да, сейчас гляну. Нет, ближайший сдвиг был почти две недели назад».       Значит, этот шарик местный.       Мишка достал прибор для анализа жизненных форм. Провёл синеватым лучиком по поверхности шара.       — Сдох прибор, — буркнул Мишка. — Наверное, песок попал внутрь. Показывает четыре с лишним миллиона разумных жизненных форм.       — А если в самом деле…       — Закон сохранения массы-энергии никто не отменял, — прервал меня Мишка. — Принципы формирования разума — тоже. Разумные атомы невозможны. А ничто другое в таком количестве сюда не поместится.       А я уж думала, мы открыли новую форму жизни….       — Заберём его, дома обследуем, — Мишка взял с моей руки шарик, поднёс его к висевшему на поясе контейнеру, который сохранял здешнюю температуру и влажность.       — Стой, — остановила его я, заметив отблеск на поверхности шара. — Эта штука светится сильнее!       Он действительно светился! Не показалось мне, значит. Тусклым белёсым светом, как снег в январскую лунную ночь.       — Ай! чтоб тебя! — крикнул Мишка и выбросил шар из рук. — Горячий!       Отпрыгнув в сторону, я продолжала наблюдать за шаром, а он завис в нескольких сантиметрах над песком, а потом взмыл вверх и остановился прямо перед моими глазами.       Что это такое? Да какая разница, что оно такое и откуда взялось, главное — опасно ли оно?       — Отойдём, — сказал Мишка, и мы сделали пару шагов назад. Правая нога погрузла в песок, и я еле удержала равновесие, чтобы не упасть.       Зараза!       Показалось, что шар двинулся с места и летел прямиком ко мне, но, когда я присмотрелась, стало понятно — он стоял на месте. И увеличивался. Сперва он вырос до размера теннисного мяча, потом — до гандбольного, футбольного, баскетбольного…       А потом раскрылся, будто в один миг сбросивший кожуру мандарин. Это уже был не шар. В воздухе висели два кольца, которые вращались, прибавляя темп с каждой секундой.       Дышать стало тяжело. Песок под ногами задвигался, будто был готов поглотить меня.       — Сашка, забери нас отсюда!       В ответ только фон, от которого заложило уши.       А песок… Нет, это не было проявлением страха или потерей координации. Он в самом деле двигался! Шевелился, бурлил, будто бы там что-то жило. По моим ногам что-то ползало, обвивало, пыталось утащить вниз. Мир крутился перед глазами. Дышать и двигаться становилось всё труднее.       — Мишка! — крикнула я и принялась искать, за что ухватиться. Но рядом был только песок. Бесконечное песчаное море разинуло пасть в готовности поглотить меня.       Стало холодно. То ли в самом деле, то ли от страха. Мои пальцы непроизвольно перебирали песок, казавшийся осколками льда, а ноги уходили всё глубже. Жёлтое и синее перемешалось. Я что-то кричала, не понимая собственных слов. Пальцы впивались в песок, не находя опоры.       Песок проникал в уши, нос, рот и глаза.       Сашка, чёрт тебя дери! Неужели ты не видишь, что происходит?       Сейчас он был единственным, кто мог нам помочь.       Надежда на спасение таяла с каждой секундой. Каждый мой атом сжался в готовности разорваться.       Что? Кажется, моя нога нашла опору. Нет, это не агония. Под ногой действительно было что-то твёрдое! Я боялась шевелиться, хоть понимала — то, что только что ползало по моей ноге, где-то там. А песок тем временем исчезал.       — Мишка!       Я повела взглядом в поисках напарника. Вон он! Лежит на какой-то плите. Плите? Откуда она здесь?       — Мишка!       Кажется, он меня не слышит. Всё вокруг шумело, грохотало, издавало тысячи звуков. Зараза! Куда же мы попали?       Смотреть вниз было страшно. Воображение рисовало пропасть со столбом посредине, на котором и держится моя нога. Всё, больше не могу стоять так! Нога вот-вот соскользнёт.       — Сашка!       В ответ только фон. Да чтоб тебя!       Мои глаза сами скользнули вниз. Возможно, это была рефлекторная реакция, а может, я что-то почувствовала. Ко мне сразу же пришло облегчение, будто с плеч сняли тяжелую ношу.       Я не стояла на столбике посреди бездны. Это была поверхность. Странная, похожая на огромный кубик льда, но поверхность.       Аккуратно, всё ещё ощущая дрожь по всему телу, я опустила вторую ногу. Ай, как же всё затекло! То, что было подо мной, хоть и выглядело скользким, но таковым не было. Шаг вправо, шаг влево. Довольно прочная.       Я подняла взгляд посмотреть, как там Мишка, и увидела город.       Или, скорее, что-то похожее на него. Вокруг были кубы, пирамиды, конусы, параллелепипеды, цилиндры и сферы. Идеально правильные фигуры, которые будто вырезал изо льда исполин.       — Мишка! — он лежал на соседнем кубе. И шевелился.       — Всё в порядке! — крикнул он. — Немного ногу подвернул, но идти смогу.       Только сейчас я почувствовала холод. Температура здесь точно минусовая. А мы рассчитывали на жару и одежду подбирали соответствующую. Даже без системы подогрева. Зараза! Откуда это всё здесь взялось? Мы активировали какой-то механизм в том шаре?       Я подошла к краю своего куба и посмотрела вниз. До земли — этажей двадцать, если не тридцать. Ещё одна проблема — как отсюда спуститься? Никаких входов или лестниц здесь не было. Нужно докричаться до Сашки.       Мишка на соседней глыбе, немного похрамывая, тоже двинулся к краю. А потом, увидев, где находится, громко выругался матом и вернулся обратно.       — Пока Сашка не оторвётся от своего «Ведьмака», придётся сидеть здесь, — прокричал он, и его слова отбились громким эхом от бесчисленных ледяных фигур.       — Скорее замёрзнем! — ответила я и провела взглядом вокруг.       А этот город — или чем бы оно ни было — менялся. На той пирамиде слева появился рисунок. Клякса. Как те картины, что выглядели мазней да и были мазней, но снобы именовали их великим искусством с труднозапоминаемым названием, оканчивающимся на -изм. А вон ещё одна мазня. На длиннющем параллелепипеде. Эта отличалась от предыдущей цветами и формой.       — Оно меняется, — сказал Мишка.       — Вижу. Знать бы ещё, чем оно будет, когда закончит.       Я ещё раз взглянула вниз. Там были улицы, но они выглядели смазанными, как текстурки низкого разрешения в компьютерной игре. Оно прогружается? Но как, чёрт его дери? И почему Сашка нас не слышит? Нет, не заигрался он. И не отошёл. И не словил глюк. Просто сигнал не проходит. Словно кто-то или что-то его глушит.       Этот город, точнее, макет города в натуральную величину глушит нашу связь. Но если это город, то где его обитатели? Может, это действительно только модель? И это пугало больше всего. Придётся спускаться — иначе не выбраться. А попытка спуститься равна самоубийству.       Как холодно-то!       Пытаясь согреться, я ходила по казавшейся идеально гладкой крыше туда-сюда, постоянно растирая руки. Мишка на соседнем кубе делал то же самое.       Откуда же оно здесь взялось? Кто-то спрятал сию конструкцию под песком, а мы чисто случайно активировали? Скорей всего, всё так и было. Но кто его спрятал? От кого? Что здесь было ценного, что его пришлось прятать, используя такую сложную и непонятную технологию?       — Кажется, здесь что-то есть! — крикнул Мишка с соседней крыши.       Он склонился, поднял какую-то крышку.       — Тут люк. Я проверю, что внизу.       Люк…       Значит, спуститься можно. Я обрадовалась, даже на миг мне стало теплее. Если у него есть люк, значит, может быть и у меня. Этот город прогружался по частям. Вон там ещё одна мазня, а там длинная белая труба в небо. Кажется, её не было раньше. Значит, вход мог появиться позже самого здания!       Я принялась осматриваться, прошлась по крыше, стараясь не упустить из виду ни единого сантиметра.       Вот оно!       Из гладкой полупрозрачной поверхности проглядывало что-то наподобие ручки.       Я потянула. Ручка оказалась обычной, комнатной температуры — я-то думала, что придется тянуть за сосульку.       И люк открылся.       Аккуратные полукруглые ступеньки, сделанные из того же, что и всё остальное, вели вниз. И внизу, как ни странно, было светло. Надо спускаться. Если это и не выход, то, может, там будет потеплее.       — Мишка, у меня тоже вход, я спускаюсь, — крикнула я, но он уже исчез в своём люке. Что же, поехали.       Аккуратно я пошла по ступенькам вниз. А здесь действительно теплее! До комфортной температуры далековато, но в обледенелую статую уже не превращусь.       Ступеньки вели вниз, а пола всё не было видно. Казалось, что я спускаюсь по прямой, но по прямой так долго спускаться невозможно — упрёшься в стену. Значит…       Я посмотрела вверх.       Лестница была винтовой, но мой разум почему-то воспринимал её как прямую. Перед глазами проплыли кадры из Нолановского «Инсепшена».       Лестница Пенроуза? Я буду идти по ней вечно и никогда не спущусь вниз?       Да нет, бред. Если кто-то и додумался, как построить такое сооружение — то в чём его смысл? А с другой стороны — в чём смысл здания, в котором, кроме лестницы, ничего нет? Бело-синие стены и ступеньки. Всё. Может, это обзорная вышка? Место проведения какого-то ритуала? Или этажи существуют, но ещё не успели появиться? Это, по крайней мере, разумнее, чем лестница Пенроуза.       Потихоньку над страхом и желанием убраться отсюда начал возобладать интерес. Кто же строители этого города? Куда они делись? И от чего спрятали своё творенье?       Лестница закончилась неожиданно. Стоило мне только в очередной раз подумать о Пеннроузе с его невозможными фигурами. Хм, башня с винтовой лестницей и люком наверху. Казалось, что она будет ниже.       А вот и выход. Никакой двери, просто проем в виде буквы «Л». Посмотрим, что там на улице.       Дождь? Вода, покрывавшая такую же ледяную, как и всё здесь, улицу, пузырилась, как при ливне. Нет, на голову ничего не падает. Так что это за жидкость?       Я пригнулась, попыталась прикоснуться к дорожному покрытию — оно было сухим. А пузырящаяся жидкость — не иначе голограмма? Зачем, интересно?       А вот и Мишка. Он стоял спиной ко мне и вглядывался в улицу.       — Мишка, — позвала я.       — О, ты спустилась, — он подошёл ко мне. — Ты видела когда-нибудь такие симметричные улицы?       Я осмотрелась. Действительно, всё как-то очень уж правильно. Эти все конусы, кубы и пирамиды строились как по линейке. Наверняка, если измерять — окажется, что всё выверено до десятой миллиметра. Да и сами фигуры были слишком уж правильными. Строители явно были перфекционистами.       — Как думаешь, для чего это всё строилось? — спросил Мишка. — Это явно не жилые помещения, да и не производственные тоже. Я заглянул в парочку — везде одно и то же. Винтовая лестница вверх.       — Система управления погодой? — предположила я, понимая, что здесь гораздо теплее, чем наверху.       — Или светом. Смотри, — Мишка указал на конус, вершина которого пылала, словно там сияла звезда. — Перераспределение света. Здесь три солнца, в один сезон здесь очень долгий день и короткая ночь. В другой — наоборот. Вот этой системой они и перераспределяли свет, сохраняли его, стабилизировали цикл дня и ночи.       — Но для кого, если здесь нет жилых помещений? И зачем это прятать?       — У них могли быть враги, — вздохнул Мишка. — Представь, какое преимущество дает система, способная резко сменить время суток. Или понизить температуру. Ладно, надо выбираться, сигнал здесь не проходит. Потом вернёмся с нужной аппаратурой.       В этом у нас с Мишкой мысли совпали.       Мы медленно, постоянно оглядываясь по сторонам, пошли по идеально прямой и ровной улице.       Разобрать бы те каляки-маляки, которые сейчас находились почти на каждой фигуре. Это наверняка письменность тех, кто построил это сооружение.       Город, или чем бы оно ни было, не заканчивался. Мы шли уже битый час, а вокруг простирались всё те же идеально правильные геометрические фигуры. А если эта конструкция не закончится никогда? Если мы никогда не выберемся? А еды и воды здесь нет…       Нет, надо гнать такие мысли.       Мы поочерёдно вызывали Сашку, а в ответ слышали лишь фон. Зараза! Какой большой могли построить эту штуку? А тем временем то, что я поначалу приняла за воду, исчезло. Под ногами искрилась дорога. Как и всё здесь, она выглядела как ледяная, но была сухой и не скользкой.       — Что это там? — Мишка резко повернулся.       Хм, что-то светится. Может, просто отражение во всех этих ледяных фигурах? Но оно двигалось.       — Заломление света? — предположила я.       — Не знаю. Но, думаю, стоит взглянуть поближе.       — Ну пошли, — ответила я. Куда идти, было всё равно, где заканчивается город, мы не знали. Почему бы не взглянуть? Смотри и поймём предназначение всех этих построек.       Чем ближе мы подходили, тем ярче становился свет. Он уже вовсю резал по глазам, заставляя их слезиться. Пришлось установить в очках солнечный фильтр. А там что? Хм…       — Там кто-то стоит? — указала я Мишке на тёмную фигуру посреди одной из улиц.       — Слишком крупный для человека. Может, статуя? — предположил он.       — Посмотрим?       — Посмотрим, — кивнул он. — Если это памятник кому-то из строителей этого лабиринта, хоть узнаем, как они выглядели.       — А если он живой?       — Проверь парализатор на всякий.       Парализатор оказался в норме. И хоть фигура впереди казалась нерушимой, не исчезало чувство, будто бы он на нас смотрит. Может, в самом деле, а может, накручиваю себя. Сейчас разберёмся.       И действительно, стоявшая посреди улицы фигура напоминала человека. Но очень крупного человека. Широкоплечего, высокого культуриста ростом в два с половиной метра, а то и больше. И вряд ли это была статуя. Такой ширины улицы строились явно для передвижения по ним какого-то транспорта, и памятник посреди такой только мешал бы.       — Зараза! — вскрикнула я, когда смогла разглядеть лицо стоявшего.       Красная морда, глаза навыкате, разве что размером больше. А так — вылитый дитуранец!       Чтоб тебя! Откуда он здесь!       Во мне проснулась злоба, заставившая потянуться за парализатором.       — Стой! — остановил меня Мишка. — Это не дитуранец. Может, похожая раса, но не дитуранец. Они не бывают такими крупными. С их скелетами и мышечной системой они априори не могут такими быть.       — Так что же это за тварь?       — Может, ответвление их расы. Сколько во вселенной цивилизаций, похожих на людей?       — И что с того? — вскрикнула я. — Видишь дитуранца — стреляй или убегай.       — Эти могут быть неагрессивными. Если благодаря им мы сможем лучше понять самих дитуранцев? К примеру, то, почему они, технологическая раса, считают всех остальных своими врагами?       — Или же это и есть дитуранец — результат каких-то опытов. Скажем, по выведению идеальных солдат.       Хоть он и не двигался, но у меня — да и у Мишки, наверное — не было сомнений: это не статуя, а живое существо.       И оно побежало на нас.       Я выхватила парализатор. Выстрел, ещё один. Чтоб его, как о бетонную стену! А дитуранец набирал скорость. Гнался на нас, как разъярённый бык.       — Бежим! — крикнул Мишка.       Поверхность под ногами показалась скользкой и неустойчивой. Зацепившись за что-то, я чуть не упала, но Мишка удержал меня, ухватив под руку.       Мы бежали, сами не зная куда, лишь бы быстрее. Шагов за спиной слышно не было, но я всем нутром ощущала — он там. За спиной. И стоит на миг замедлиться, взглянуть на него, как он тут же нас настигнет.       Дыхание начало сбиваться. Пот лился рекой. Но нельзя останавливаться.       А куда, собственно, мы бежим? Может, он гонит нас в ловушку? Что, если впереди ещё десяток таких же?       Мы сворачивали с одной улицы на такую же другую. Один квартал сменял другой — копия прежнего.       Силы заканчивались с каждым вздохом. С каждым шагом. С каждым движением. Сердце стучало где-то в висках. Над головой что-то блеснуло. Больше бежать некуда. Надо было экипироваться лучше, а не считать мир-пустыню необитаемым и безопасным! Зараза!       Перед глазами что-то промелькнуло.       Луч света?       — В здание! — крикнул Мишка и дёрнул меня за рукав, а я не могла отвести взгляд от того, что носилось над нами. Луч отбился от одного здания, другого, очутился на земле, засиял. А на его месте оказался такой же дитуранец-переросток, как и предыдущий.       Зараза! Это транспортная система!       Один из дитуранцев был сзади, другой — спереди.       Попались!       Я резко остановилась.       А бежавший на нас дитуранец приближался. Его глаза поблескивали, рот был раскрыт, а с него стекала слюна. Как голодный зверь.       Забежав в здание, я поскользнулась и еле удержалась на ногах, зацепившись за стену.       Да нет, этого не может быть! Дитуранец не заметил, куда мы свернули? Не мог он не заметить, но пробежал мимо. Что? Тот, что был перед нами, бросился на своего собрата. Послышался стук, нечеловеческий рёв, хруст.       — Они бьют друг друга? — вслух удивилась я.       — Надо уходить, — дёрнул меня за руку Мишка.       В паре метров от меня приземлился ещё один луч света и тут же трансформировался в такого же дитуранца-переростка. Я инстинктивно прижалась к стене, ощутив холод по всему телу, но этот тоже не обратил на нас никакого внимания. Он вытянулся и побежал к своим. Теперь их уже было трое. И все смешались в едином месиве драки. Из-за угла выбежал четвёртый и тоже поспешил навалять своим соплеменникам.       — По-моему, они сумасшедшие, — предположила я.       — Поднимаемся наверх, — сказал Мишка, в чём я с ним была полностью согласна. А вот моё тело — нет. Оно ныло, болело, ноги то и дело пытались соскользнуть со ступенек.       — Стой, — сказала я, вытирая рукавом пот с лица. — Надо отдышаться. Кажется, мы их больше не интересуем.       Тяжело! Я уселась на ступеньки, схватила с Мишкиного пояса флягу с водой и сделала несколько жадных глотков. Как же приятно!       — Мне оставь, — остановил меня Мишка.       — Держи, — я вернула флягу. — Почему они дерутся друг с другом? Кто они вообще такие?       — Потом над этим поразмыслим, — сказал он, допивая воду. — Сейчас главное выбраться. Надо подняться повыше и посмотреть, что можно сделать.       — Были мы уже наверху, — отдышавшись, сказала я. — Ты край города видел? И я нет.       — Тут, кажись, окошко, — сказал Мишка. — Ух, ёперный театр! — воскликнул он.       — Чего там? — я с трудом поднялась. Нет, больше бежать я точно не смогу. Да и Мишка — вряд ли. Даже несколько ступенек казались марафонской дистанцией.       Окошко было ромбовидным, идеально правильным и небольшим, рассчитанным под одного человека. Или не человека.       — Чего там? Дай взглянуть.       Мишка послушно отошёл в сторону, а я глянула вниз.       Ё-моё! Этих переростков на земле было уже несколько десятков, если не сотен. И все дрались друг с другом. Во все стороны брызгала синяя кровь, некоторые уже лежали на земле поверженные. Чего они творят? А что, если мы посидим здесь и дождёмся, пока они перебьют друг друга? Нет, бессмысленно. Хоть всё и заливала синяя кровь, повсюду валялись оторванные части тел, но количество этих гигантов только увеличивалось.       А там…       Хм, по-моему, вон тот отличается от остальных. Поменьше, белый. Неужели человек?       — Взгляни, Миш, вон там, — показала я. — Чуть правее куба. Кажется, там человек.       — Явно не один из них, — Мишка аж усмехнулся. — Кем бы он ни был, он там ходит, не трогая их, а они не трогают его. Нам нужно спуститься, забрать его. Пошли.       Как хорошо, что спускаться всегда легче, чем подниматься. Ещё одного подъема я бы не выдержала. Но вот как добраться до того человека? Может, эти гиганты так заняты кромсанием друг друга, что не заметят нас? Его же не замечают. Не, нельзя на такое надеяться. Кто его знает, почему они его не трогают и кто он такой. Издали — вроде человек, а вблизи может оказаться кем угодно.       Мы спустились вниз. А воняет же здесь! Пришлось надвинуть повязку на нос.       — Вон он, — показал Мишка, высовываясь из-за угла.       Действительно человек. Мужчина в сером комбинезоне.       Я посмотрела в другую сторону, где дралась толпа гигантов. Вроде бы им до нас дела нет.       — Попробуем позвать? — спросил Мишка.       Я молча кивнула и помахала рукой тому человеку.       — Эй, иди сюда!       Как ни странно, он меня увидел и направился прямиком к нам. Может, он нас и искал? Случайный попаданец в этот мир? Бледный же он, как стена. И волосы белые. Альбинос?       Он остановился перед нами и посмотрел пронизывающим взглядом. Я даже на миг почувствовала, будто за спиной кто-то стоит, но, обернувшись, никого не увидела.       — Иди сюда, — позвал Мишка.       И он пришёл.       Стараясь держаться подальше от гигантов, мы прошли по ступеньках вверх. Наш незнакомец всё время молчал. Лишь смотрел на нас, как будто мы были какими-то чудовищами, готовыми сожрать его в любую минуту.       — Кажется, отошли достаточно, — сказал Мишка, а я приметила важную деталь — в здания гиганты не заходили. Устраивали свои побоища на улице. Но откуда они брались? Несмотря на взаимные расправы, их количество только росло! Может, драка — это их способ размножения? Убитый делится на несколько новых особей?       — Кто ты такой? — спросила я, повернувшись к незнакомцу. Кажется, он боялся. Взгляд его голубых глаз бегал по нам, будто изучая.       — Вы не такие, как другие слуги, — сказал он. Говорил он медленно, выделяя каждый слог. Так обычно говорят с теми, кто плохо слышит.       — Слуги? — спросил Мишка. — Чьи слуги?       — Слуги хозяев.       Спасибо, Капитан Очевидность!       — Кто такие «хозяева»? — спросил Мишка.       — Они создали нас. Чтобы мы служили им.       Робот? Зачем нужен робот-прислужник в виде человека?       Мишка достал сканер и провёл лучом по нашему гостю. Ему это явно не понравилось — он сгорбился и затрясся, будто его знобило.       — Человек! — воскликнул Мишка. — Может, какие-то отличия от нас имеются, но сканер показывает, что это — человек.       Человек, которого заставили повиноваться? Раб?       — Те гиганты — твои хозяева? — спросила я, указывая вниз.       В ответ он кивнул.       — Почему они дерутся?       — Потеряли разум. Миллионы лет в четвёртом измерении свели их с ума, — ответил он.       — В четвёртом измерении?       — Надо было избежать катастрофы. Укрыться. Четвёртое измерение подходило.       — Какой катастрофы? — Мишка вздохнул и посмотрел в окошко. — Так же лупят друг друга.       — Столкновение миров. Взрыв пространства и времени. Уничтожение всего сущего. К нам пришли ангелы. Сказали, что катастрофа неизбежна. Но после их визита мы — слуги — обрели разум. Раньше мы были просто слугами. Ничего не понимали, лишь выполняли поручения. Стали разумны. Начали совершенствоваться. К примеру, я, только взглянув на вас, понял ваш язык. Хозяева испугались. Но избежать катастрофы было важнее. И только мы могли спасти всех. Наш разум в науке превосходил разум хозяев. Мы построили преобразователь, способный скрыть всех в четвёртом измерении. Но хозяева взяли только некоторых из нас. Остальных оставили умирать.       — Этот город и есть преобразователь? — спросил Мишка.       — Вокруг нас — преобразователь. Это, — он указал на стену, — преобразователь. Там, — его палец нашёл окошко, — преобразователь. Живое существо не может попасть в четвёртое измерение. Из трёхмерного мира только свет способен там очутиться. Преобразователь трансформирует материю в свет. Таким образом открывая доступ к четвёртому пространственному измерению. Но не было времени испытать установку. Что-то пошло не так. Хозяева сошли с ума. Раньше хозяева жили во множестве миров. Не знаю, смогли ли они спастись. Но лучше смерть, чем такое спасение.       Значит, вместо людей когда-то доминирующей расой во вселенной были эти гиганты-дитуранцы? Они создали человечество как рабов, а потом люди получили разум от ангелов, произошла катастрофа…       Мой мозг вскипел.       Это всё казалось каким-то глупым вымыслом. Оказывается, мы не продукты эволюции, не творенье Бога, даже не наследники инопланетных пришельцев. Мы — изделия этих вот существ, месящих друг другу морды?       Нет, не верю. Во всём этом есть какая-то ошибка или вымысел.       — Почему ты не сошёл с ума, как твои хозяева? — спросил Мишка. Его, похоже, всё это откровение о природе человека не повергло в шок.       — Иная структура разума. То, что пагубно для их вида, никак не отразилось на мне.       — Мы заберём тебя отсюда, — сказала я. — Твои знания…       — Я не могу уйти, — прервал он. — Я всё ещё скован некоторыми директивами хозяев. Я должен обеспечить существование их вида. Всё, что мне остается — это погрузить этот мир обратно в четвёртое измерение. И ждать, что кто-то найдет способ излечить их.       — Но ты представляешь интерес…       — Меня не интересуют ваши интересы. Всё, что я могу — перебросить вас через четвёртое измерение на территорию вне действия преобразователя.       — Мы не можем тебя отпустить, — сказала я и схватила его за руку.       И в глазах потемнело. Потом пришёл холод, а за ним — боль. Каждая клеточка моего тела напряглась в готовности взорваться. Позабыв об опасности, я крикнула. А потом открыла глаза. То же место. И Мишка, пытающийся привести меня в чувства.       Что со мной сделали?       — Если вы будете пытаться забрать меня отсюда — я буду вынужден сопротивляться, — сказал слуга хозяев. — Или я вас выведу, или вам придется приобщиться к нам в четвёртом измерении.       — Вставай, — сказал Мишка и потянул меня за руку. Я почти не ощущала тела, но как-то смогла подняться на ноги. И сразу же потянулась к парализатору. Зараза!       — Он сильнее нас, не нужно, — сказал Мишка. — Мы сможем потом вернуться сюда. Идём.       Опираясь на плечо Мишки и почти не ощущая ног, я шла за незнакомцем на крышу строения. Он превратит нас в свет? Но если мы сойдем с ума?       Но говорить не было сил. Что он со мной сделал, тварь?       Глаза закрывались сами, и я им не препятствовала. Мишка поможет. Не бросит. Спасёт. Шаг, ещё шаг. Каждый — как последний. Будто я шла не по ступенькам, а по готовому в любой момент поглотить меня болоту.       Кажется, вышли. Ступеньки закончились.       Что там? Я приоткрыла глаза. Всё те же правильные геометрические фигуры и проложенные как по линейке дороги между ними. И шум в ушах, за которым ничего не было слышно.       А потом резко стало темно. Шум исчез вместе с моим телом и разумом. Непонятные ощущения и кажущееся густым, как кисель, пространство вокруг. Ни времени, ни каких-либо ориентиров. Только пустота недоступного человеку измерения.       Что-то рвануло меня вниз. Удар был сильный, ощущение такое, будто меня спрессовали. Что-то укололо в лицо миллионом осколков. А потом открылись глаза.       Песок, песок и ещё раз песок. Много песка. Оранжевая волнистая линия плавно переходила в небесную синеву. А потом синева — в фиолетово-синий цвет.       Та же пустыня, те же дюны, те же три солнца над головой.       Выбрались?       «Где вы? Я не могу вас засечь!» — послышался голос Сашки где-то в глубинах разума.

***

      — Но это объясняет агрессию к нам дитуранцев! — громко вскликнул Сашка, выслушав наш рассказ. — Допустим, они, эти ваши сумасшедшие хозяева, создали нас, людей. Допустим, была катастрофа, стёршая всех живых существ во всех мирах. Всё началось сначала! И кто-то, например ангелы, решил, что лучше всего будет сделать доминирующей расой людей. Говоришь, он ударил тебя чем-то…       — Чем-то… Даже не знаю чем, — ответила я.       — Это было похоже на какую-то телепатию, — добавил Мишка.       — Вот. Ангелы урезали изначальные возможности человека и запустили людей во все миры. Зачем — загадка. Посчитали более перспективными, более соответствующими их требованиям. Кто его знает. Дитуранцы — другая история. Зачем-то их предупредили о катастрофе. И некоторые из них выжили. Например, наши враги. Они могут помнить, что люди — их творения, поэтому желание избавиться от нас может иметь некую логику. Если бы, скажем, наш мир захватили созданные нами же роботы, люди пытались бы отвоевать его обратно.       — Они только издали похожи на дитуранцев. Высокие, массивные, — добавила я.       — Эволюция, — сказал Мишка. Или же дитуранцы в разных мирах просто отличаются. Вспомни крылатых людей с С-88.       Не верилось мне, что всё человечество создано дитуранцами. Не могла я принять это как факт. Но и опровергать всё это было нечем. Все теории происхождения людей оказались пустышкой? Нет, быть такого не может!       — А что с тем миром? — спросил Мишка.       — Мира я не видел. Видел лишь помехи на компе, — сказал Сашка. — Странные сигналы. Дождемся Валерьевича — решим.       — Такое чувство, что мы вряд ли когда-нибудь ещё увидим тот мир, — сказала я. Не верилось мне в то, что мы сможем его исследовать.       — Думаю, увидим, — вздохнул Мишка. — Надо лишь поискать другие способы открытия. Всё-таки, как ни крути, а там лежат ключи к пониманию нашей цивилизации.