Пропавшие

Крылова не была плохой. Скорее, когда-то непонятой, обиженной, и из-за этого мстящей всем подряд. Иногда Григорьевой чудилось, что Крылова гораздо слабее ее, а своим характером просто обеспечивает себе надежную защиту, огораживая себя от лишних переживаний и волнений. Но от чего-то сразу отметала эту мысль, делая сводную сестру в своих глазах просто злобным, эгоистичным монстром. Юля должна была приехать сегодня. Точнее, появиться. Лиана не имела понятия, как Крылова «появляется" в нужном ей месте, но чтобы ее кто-то подвозил, видела лишь пару раз. Так и сегодня. Лиана сидела в гостиной, за столом, спиной к стене, Горыныч заполнял какие-то бумаги всего в полуметре от нее, когда стеклянная дверь распахнулась от сильного толчка. В гостиную вшагала Крылова. Да, именно вшагала, нормально ходила она вообще редко. Шагала она целеустремленно, уверенно, совершенно не замечая ничего, кроме известной только ей цели. В отличии от вздрогнувшей Григорьевой, Глеб Егорович отреагировал на столь внезапное появление спокойно: оторвался от бумаг, улыбнулся и снова опустил голову. - Отец подвез? – поинтересовался он. Крылова нахмурилась и усмехнулась. - Больно ему это надо. Григорьева оглядела сестру. Странная. Внешность почти не меняется вот уже несколько лет, даже одежда не сильно изменилась. Низкого роста, крепкая, с насмешливой ухмылочкой и мимикой, которую крайне трудно описать. Вот она, стоит. Стоит и ничего не делает, а Лиана уже чувствует ее нелюбовь. - А ты все такая же странная, - усмехнулась Григорьева. - А ты все такая же одинокая, - тут же ответила Крылова и взбежала по лестнице. Григорьева сжала челюсть, отмечая, что лучше Крылова относиться к ней не стала. - Вот что она такая? – с обидой спросила Лиана, на секунду забывая, что она взрослая и серьезная женщина. Горыныч усмехнулся и глянул на нее. Его лицо было спокойным и добрым, как всегда. Видимо, к слабости Григорьевой он относился так же, как и к грубости Крыловой. - Какая «такая»? – спросил он, опуская взгляд в бумаги и почесывая висок колпачком ручки. - Злобная. Григорьева была обижена, поэтому подбирать какие-либо другие слова не собиралась. Горыныч задумчиво посмотрел на край диванной подушки. - Она не злобная, - наконец ответил он, - Она своеобразная. Лиана фыркнула. - Вас послушать, так плохих людей нет вообще. - Есть, конечно, - Горыныч отложил бумаги и примирительно улыбнулся, сняв очки и потирая переносицу, - Вот только Крылова ничего плохого не делает. Людей не убивает, детей и стариков не трогает, дебошей пьяных не устраивает... - Так ей всего семнадцать! - попыталась возразить Григорьева, но Глеб Егорович покачал головой. - Это не важно. Она не тот человек, вот и все. Ругается - да, поорать любит, может, грубит, но она не плохая. Григорьева нахмурилась. Горыныча она не понимала. Для нее это звучало, как: его он задушил, ее зарезал, того повесил, четвертого утопил, но он их не убивал. Заметив, что Лиана нахмурилась, Горыныч вздохнул и улыбнулся. - Когда-нибудь ты обязательно поймешь. Григорьева хотела что-то ответить, но не ответила. Ей за тридцать. Хорошо, что Горыныч не догадался сказать "Вырастешь - поймешь", а то было бы совсем обидно. С минуту они сидели в тишине. Глеб Егорович прямо-таки излучал тепло и спокойствие. - Мне домой надо, - наконец выдохнула Лиана, - Я поеду? - На чем? - Горыныч исподлобья глянул на нее, - На велосипедике? - Эм, ну... - Лиана осеклась, вспоминая, что привез-то ее Горыныч, - Вы меня подвезете? Горыныч даже отвечать не стал, восприняв ее вопрос, как само собой разумеющееся. Встал, взял ключи с барной стойки, весело кивнул на стеклянную дверь и скрылся за ней.

***

Бывало, Лиана Григорьева прямо-таки любовалась Горынычем. Любоваться было чем: в свои сорок семь секретарь Юлии Муромец имел отличную физическую форму и правильные черты лица. Можно сказать, весь набор идеальной внешности для нее. О его личной жизни Григорьевой было известно... ничего. Муромец и сама, кажется, мало что знала о его семье. А однажды Лиана проснулась с головной болью. Пытаясь найти причину, она поняла, что уже несколько часов пытается вспомнить фамилию Глеба Егоровича, но никак не получалось. Подумав еще немного, она осознала, что попросту не знает ее. Крайне озадаченная, она позвонила сестре. Муромец долго молчала, после чего сообщила, что фамилия Горыныча, человека, которому она доверила свою жизнь, она не знает тоже. Это было достаточно странно. Тогда Григорьева решила, что лучше вообще не думать об этом. Фамилия секретаря ей пользы не принесет, а вот головная боль будет мешать. Вот и сейчас, сидя на переднем сиденье, она смотрела на Глеба Егоровича, пытаясь представить, какая у него может быть фамилия. Лиана была уверена, что какая-нибудь красивая, редкая, но спросить не решалась. Горыныч рулил расслаблено, явно наслаждаясь процессом. А, может, тишиной. - С Вами спокойно, - Лиана произнесла это неосознанно, а когда осознала, попыталась объяснить, - Ну, то есть, я хотела сказать, что... Ну, Вы такой спокойный, и, как бы... Горыныч тихо засмеялся, добро глянув на Григорьеву. - Я понял тебя, - ответил он, показывая, что ничего плохого не произошло. Лиана осмелела. - Вам такое часто говорят? - Достаточно, - Глеб Егорович дернул бровью, и, кажется, засмущался, - Чаще всего - девушки или женщины. Заместительница Долбушина рассмеялась. В том, что Горыныч пользуется популярностью у представительниц ее пола, она и не сомневалась. - А Вы что? - А что я? - секретарь передернул плечами, поворачивая руль влево, - Если кому-то нужна помощь - помогаю, некоторые рыдают мне в плечо. Что мне их, прогонять, что ли? Григорьева улыбнулась, заправляя курчавую прядь за ухо. Своей популярности Горыныч будто бы стеснялся, не понимая ее причин. - А Муромец как к этому относится? Секретарь пожал плечами. - Смеется, шутит. Ну а что она еще может делать? Приехали. Внедорожник остановился возле невзрачной семнадцатиэтажки. Григорьева вдруг обнаружила, что ее сумочки на коленях нет. Заметив ее мешканье, Горыныч нахмурился. - Забыла что-то? - Сумочку, - грустно вздохнула Лиана, вспоминая, что оставила ее на муромской базе. Глеб Егорович поскреб щетину, малозаметную, но существующую и колючую. - Ну... там что-то важное? - наконец спросил он. - Документы, телефон... - еще печальней вздохнула Григорьева. Горыныч тоже вздохнул. Так вздыхает отец, смирившийся с непутевостью своего ребенка. - Ладно, утром привезу. - Спасибо! Спасибо! Спасибо! - проговорила Лиана, и быстро пожала горынычевскую руку в знак благодарности. Выскользнув из машины, она, не оборачиваясь, поспешила к подъезду. Ключи всегда лежали у нее в кармане брюк, поэтому в дом она попала без проблем. Глеб Егорович подождал, пока подъездная дверь закроется, еще раз вздохнул и уехал.