Эндрю и Акулана

       Прошло время. Как истинная хищница, Акулана вскоре забыла того, кто был ей какое-то время назад очень дорог. Ее хвост (как впрочем, и живот) весьма потолстел, и она уже искала место, где бы скинуть свой помет. Этот помет был у нее первым, и она тщательно готовилась к нему.        Подготовив для нереста место у подножья подводной скалы, Акулана сделала первую кладку... вторую... третью... Так, в течение нескольких дней Акулана выложила весь свой помет, всего около пятисот яиц. Конечно, из выложенных яиц дозреют не все, а еще меньше доживут до зрелого возраста. Итак, оставив помет, она взяла курс на свой дом (родную пещеру), как ее взор привлекло яйцо необычной формы. Желание забрать его было настолько сильным, что она не могла удержаться от того, чтобы взять его.        Оказавшись дома, она огородила камнями место, выложила его ароматными водорослями, и положила туда свою драгоценность.        Как истинная акула, она никогда не спала. В этом был "виновен" не только ее хвост и гены акулы, но и ее отец, Иван Степанович Вагин, профессор 1-го Московского университета по кафедре биологии. Ухаживание за дочерью забирало от него много времени до тех пор, пока он не изобрел средство от усталости, а также средство против сна. Кроме того, путем тренировки он выработал способность думать обеими половинками мозга независимо одна от другой. Его глаза двигались также независимо один от другого, и профессор наблюдал за несколькими явлениями сразу. Он писал одновременно правой и левой рукой,… И Акулана, однажды, подсмотрев за своим отцом, приняла его снадобье тоже (когда отец "ушел" весь в работу). С тех пор она не спала, как и он. Но тогда...        Ее спина, живот... — все было покрыто человеческой кожей, даже ее хвост, но отсутствовал традиционный для акул неравнолопастный хвостовой плавник, не было брюшных плавников (напоминавших крылья самолета), и также многого другого. Что немало важно, ее кожа не была покрыта плакоидной чешуей, служившей ей броней. Но все выше перечисленное было плодом рук ее отца. Днем он был посвящен работе, часть ночи он приготовлял некое снадобье для дочери, а еще часть ночи втирал снадобье в ее лицо, руки... хвост. Для волос же отец использовал специальный гель, делающий ее волосы здоровыми, и блестящими (как в современной рекламе). За что дочь была отцу безумно благодарна. По вышесказанной причине ее хвост и выглядел как самый обыкновенный русалочий синдром. Но он был таким милым... Отец, даже сделал для дочери короткую юбочку, обтягивающую ее бедра. Благодаря гелю ее отца Акулана и была полноценным членом человеческого общества. Став из подростка милой барышней, она стала тем, кем и узнал ее весь мир: доктором медицины Миланой Вагиной. Это она потом, оказавшись в море, стала Акуланой.        Сидя на своей инвалидной коляске, Милана не только читала лекции в университете, но и делала уникальные операции, такие, как пересадка сердца... мозга. А после применения уникальной разработки Вагиных, лишившиеся рассудка люди реабилитировались, и становились полноправными членами общества.        Но королевой Милана чувствовала себя, отнюдь, не за кафедрой, и не у уникального хирургического стола. Отец каждый день уделял один час времени для посещения с дочерью бассейна. Он посещал с дочерью бассейн в то время, когда в нем находилось минимальное количество людей. А те, которые все-таки там были, поражались способностям дочери профессора. Она плавала поразительно быстро. Но отец разрешал, только, один способ плаванья: дельфином. Она этот способ терпеть не могла, но отец другой (природный ее способ: акулой, то есть, виляя хвостом вправо-влево) способ не разрешал. Отец опасался, что кто-нибудь увидит, как его дочь плавает, и начнет что-то подозревать. Да, счастливое для нее это было время.        Нянька        Как только счастливая мамочка положила свою драгоценность в импровизированную кроватку, в пещере всплыл дельфин Лиддинг. Стрекоча как кузнечик, он ласкался о ее руки, и терся об нее. Вдруг, разогнавшись, он выпрыгнул из пруда прямо рядом с кроваткой.        — Лиддинг, осторожно с моей малышкой! — крикнула мамочка на дельфина.        Но она была поражена сказанным ей же словам. Дочка? Положив на плод руку, она различила едва уловимые микроволны, исходящие изнутри, также подтверждающие пол ребенка. "Живая! — подумала мамочка, — чуть не оставила среди других!"        — Ты ведь знал! — сказала она Лиддингу, — но откуда?        Лиддинг же в ответ, только стрекотал, и улыбался во весь рот.        — Ладно, — сказала она, — поплавай рядом, и смотри, чтобы она спала. А мне... надо хорошо есть!        Дельфин, выгнувшись, прыгнул в бассейн, а мамочка покинула пещеру, в поисках еды.        Так они и жили. Лиддинга Акулана взяла в няньки, а сама усиленно питалась. Нет, не для себя. Настроив себя на усиленное "потоотделение", она собирала со своего хвоста слизь, и смазывала ею плод по нескольку раз в день. В остальное время она Лиддинга отпускала. Но что она еще заметила за собой: ей нравилось, обняв руками плод, лежать рядом. Но лежать на каменном полу было неудобно, и она сделала себе из прибрежных водорослей лежанку.        Таким образом, благодаря усилиям мамочки плод вырос в размерах почти, что в два раза. Но что было прискорбно, с ростом плода у нее появились и боли в хвосте. Чем плод был больше, тем сильнее болел хвост.        Наконец, боль в ее хвосте стала такой невыносимой, что она начала терять сознание. Кроме того, всем своим телом она ощущала внутри хвоста что-то непонятное, а ее хвост... как будто был не ее. Вместе с этим была и радостная для нее весть: ее плод начал шевелиться, вытягиваться, как будто кто-то изнутри просился наружу.        — Ну, давай, моя девочка, — говорила дочери мамочка, — еще немного, и ты на свободе!        Наконец... последний удар, и... плод треснул, пролилась вода, и перед мамой лежало милое создание с ручками, ножками...        Проведя пальцами по живому плоду, мамочка воскликнула:        — Это же девочка, самая настоящая девочка!        Внезапно, и мамочку пронзила такая боль... она начала выгибаться, и извиваться как змея, стремившаяся освободиться от старой кожи. Дочь же, пока, отдыхала. А ее мамочка...        Через несколько минут интенсивных движений в воду что-то плюхнулось. Нет, это была не мамочка-Акуланочка, а нечто другое, что ей уже было не нужно. У нее были ноги, настоящие ноги. А вместе с появлением ног, прошла и ее боль. Мамочка посмотрела на себя: снаружи она была почти что, как и ее дочь (человеком), кроме некоторых мелочей, говорящих ей, что внутри она осталась такой же акулой, как и раньше.        Потрогав свои ноги, Акулана сдавила их, как будто они были без костей. Но когда она их напрягла, то ощутила внутри себя кости, а на костях мышцы. Вместе с этим, к ногам начало приходить чувство: их начали пронизывать тысячи острых иголок. Но ради своей дочери она не давала чувствам вырваться наружу. Когда же через несколько минут ее организм отключил болевые рецепторы ее ног, она... уснула.        Пока мамочка спала, то, что было пониже ее шеи, начало выделять из себя белую жидкость. На мягкую подстилку из водорослей упала одна капля, вторая. А ее девочка начала капризничать, заежилась (она еще не умела, даже, ползать), и, изгибаясь, подвинулась к своей мамочке, и легла так, что нечто драгоценное оказалось прямо во рту.        Акулану разбудили чмоки ее девочки. Ее дочь это сделала сама! Материнские чувства просто переполняли мать. Но что-то внутри говорило, что мешать дочери нельзя. Через некоторое время ее дочь остановилась, покраснела, а сзади послышались характерные для младенцев звуки. По пещере разошелся детский аромат.        Они уснули обе. Когда мамочка проснулась, ее девочка, и она (мамочка) обе были измазаны в детской радости. Воды было много, и очень быстро обе были чистые. Но детская радость в воде не тонет. Это как дважды два четыре. Что делать? Это был вопрос. Образ отца ее девочки выветрился из головы Акуланы, но она вспомнила о каких-то друзьях.        Да, друзья, это выход!        Акулана в последний раз посмотрела на свою пещеру, и...        Это было удивительно, но ее дочь держалась в воде рядом с ней. Мамочка посмотрела на спину своей дочери, там были еле заметные жабры, но не такие, как у акулы, а с жаберными крышками. Мамочка не решилась потрогать ее жабры, но так хотела...        А вокруг шныряла ее стая, провожая соплеменницу в "последний путь".        Акулы видели слабо. Для них имел значение не силуэт потенциальной пищи, а их энергетический образ, который выдавал в пловцах их соплеменников. По этой причине внутри хищников возникал некий конфликт полученной информации. Но хищники больше доверяли энергетическим образам, чем своим глазам.        — Счастливого пути! — наконец услышала Акулана на языке рыб знакомый голос вожака стаи.        — Спасибо! Не забудьте про моих малышей, — ответила Акулана, — у них еще долгий срок!        — Сделаем все, что в наших силах! Держите путь на север. Твой гость уплыл в том направлении. На острове огромный замок и хижина с флюгером. В замке найдете приют. Я вижу настоятельницу каждый день, она добрая женщина!        — Еще раз спасибо за помощь! — поблагодарила Акулана, и поплыла заданным ей курсом. А стая поплыла своим курсом.        Святая обитель        Вскоре в двери замка постучалась молодая женщина с ребенком на руках. Это была Акулана.        — О, Господи...! — воскликнула придверница, увидав... женщину с ребенком.        Скинув с себя свой плащ, придверница накинула его на женщину.        — Спаси вас, Господи! — вежливо ответила женщина, и спрятала ребенка под плащом, — она со мной не замерзнет!        В приемной        — Мы вас ждали! — сказала матушка, принимая гостей в приемной ордена.        — Разве кто-то о вас мне сказал?        — Предупредил мой друг! — сказала матушка.        На лице Акуланы выразилось удивление. На что матушка пояснила:        — Я говорю о том, кто направил вас по правильному пути!        Акулана поняла, о ком говорила матушка. Матушка продолжала:        — Куда думаете двигаться дальше?        Но Акулана этого не знала, она хотела просто быть среди людей (ради дочери).        — Даже не знаю, — сказала Акулана, решив начать издалека. — Мой отец Иван Степанович Вагин был ученым с большой буквы. Но у него была еще я, дочь-инвалид. И ухаживание за мной забирало от него много времени до тех пор, пока он не изобрел средство от усталости и сна. С тех пор отец не только работал без устали, но и компенсировал ночи, проводимые со мной (часть ночи приготовление геля, еще часть ночи втирание). Теперь, несмотря на мою инвалидность, я смогла помогать ему в его трудах. Я пошла вся в него, правда, в области медицины. Однажды мы были на Новой Земле. Отец добивался выживаемости человека в экстремальных условиях севера. При помощи специальной микстуры, и аппаратуры он сумел повысить температуру тела испытуемого на больше, чем десять градусов. Испытуемый не только выжил в условиях севера, но и передвигался по мерзлоте в одних плавках, проходил сквозь снег и лед... Его величали Ильей Рубцовым!        — Поправлю, — сказала матушка, — испытуемых было двое. Второго звали Казимиром Дашкевичем!        Акулана удивилась познаниям матушки, и хотела спросить: "Откуда вы знаете?", но матушка жестом остановила Акулану, и сказала:        — Продолжайте! Мне интересно послушать то, что было дальше!        Акулана продолжила:        — Опыт удался. И если бы не катастрофа, — Акулана прослезилась, — отец бы пошел дальше, и с удовольствием сам бы вам обо всем рассказал.        — А где были в это время вы?        Акулана рассмеялась.        — Он обо мне забыл. А я, используя его величество случай, попросила друзей отца отнести меня к морю. Когда они отвлеклись, я нашла прорубь и... была такова. Они думали, что я утонула. А я была счастлива: я попала в родную стихию! Когда отец все-таки уговорил меня вылезти из воды, мой хвост уже огрубел, местами покрылся плакоидами, а кое-где уже начали проступать плавники. Именно из-за меня отцу пришлось прекратить опыт. Отец меня любил больше своей науки!        — А дальше?        — Тогда отец и задумался о том, чтобы выехать куда-нибудь на дальний остров, и выпустить меня на свободу.        Здесь Акулана остановилась на малое время, опуская часть истории:        — Горная дорога круто поворачивала прямо по краю обрыва. Море подходило к самому подножью скалы. Благополучно добраться до моря нам помешал пьяный водитель встречного грузовика...        Акулана прослезилась, вспоминая произошедшие события, но через некоторое время снова продолжила:        — Оказавшись на глубине, я хотела спасти отца, но он... показал мне на море. Так он пошел на покой, а я стала тем, кем и была всегда...        Но матушка ее перебила:        — На счет последнего, ты сказала правильно, но на счет покоя... Только наш Господь знает, кто покоится с миром, а кто...        — Извините меня, матушка, но я не сведуща в религиозных вопросах. Мне нужно вырасти дочь, и поставить ее на ноги, а может быть и...        — Выдать замуж? — сказала матушка, взяв руку своей собеседницы, — выкормите ее, и отдайте нашему ордену! Она получит здесь хорошее воспитание, поверьте мне! И если у нее будут замечены особые способности, орден постарается использовать их максимально! Наш орден особый, поверьте мне!        — Спаси вас, Господи! — поблагодарила собеседница матушку, — остается одно: у меня отсутствуют некоторые органы, и продукты жизнедеятельности выводятся через кожу. По этой причине от меня постоянно несет нашатырем, как будто у меня недержание!        — И это все? — сказала матушка, — я распоряжусь, чтобы вам с дочерью выделили удобную комнату, и принесли лекарство от вашего "недержания"!        — Но, матушка, продукты должны выводиться из организма, это же мое здоровье!        — А я, разве, против того? Действие микстуры элементарно нейтрализует отвратительный запах "продуктов"! Или вы не доверяете ученым сестрам нашего монастыря?        — Доверяю, матушка, и готова помочь им!        — Сначала выкормите дочь! — сказала матушка, и покинула приемную.        Когда мать посмотрела на свою дочь, о которой она забыла во время беседы, то увидела большие и умные глаза дочери, как будто бы спрашивающие мать: "Ты собираешься меня оставить?"        — Нет, мое солнышко! — сказала мать, — но ты в святой обители получишь хорошее воспитание! А когда тебе будет 18 лет, ты выйдешь замуж, или станешь сестрой ордена! Раньше нельзя. Третьего нам с тобой не дано! А я... посмотрим.        В это время в приемную вошла матушка, и две сестры с ней: одна сестра — с микстурой для мамочки, а другая — с ключами от комнаты. Усевшись за свой стол, матушка сказала:        — По столовой ложке три раза в день перед едой! В комнате найдете одежду для себя, и для малышки, также подгузники. Плащ положите отдельно, его заберут.        Когда мать с дочерью хотела уйти, то матушка ее остановила: — Примите одну ложку микстуры прямо сейчас!        Комната        Комната Акуланы находилась на уровне современного девятого этажа. В комнате было уютно, тепло, и был свежий воздух, а не спёртый, видимо где-то в стенах была спрятана вентиляция. Окно выходило прямо на бухту, находящуюся прямо под окном комнаты. Из окна просматривались два акульих плавника, плавающих в бухте. Смотря на плавник, Акулана вспомнила море... Но у нее была дочь, которую она должна была поставить на ноги. Глубоко вздохнув, Акулана села на кровать. Кровать была не царская, но прибранная с любовью. С такой же любовью была прибрана и детская кровать. Покормив свою дочь, мамочка положила её спать. Дочь сразу же уснула. Несмотря на скромную обстановку (пара книжных полок, небольшой бельевой шкаф, стол, стул), комната показалась Акулане царской опочивальней. Ведь в море, кроме каменных стен, у неё ничего не было. Но что было странно, после микстуры матушки Серафимы, ей захотелось жить как все люди, и... спать.        Несмотря на то, что спала Акулана крепко, и не в воде, а на мягкой кровати, её мозг уловил приближение к ней биологического объекта, энергетика которого была довольно на низком уровне, но светла. Акулана ещё не открыла глаза, как почувствовала на себе девичью руку.        — Обед подан, госпожа! — услышала она голос.        Когда глаза Акуланы наконец-таки открылись, за дверью уже затихали шаги, а на столе стоял горячий обед: жареная рыба, устрицы, салат из морской капусты; всего — в изобилии, и вода (пресная). Чего было мало, это хлеба: всего лишь один ломтик. Прочитав молитву, которой научил её отец, Акулана с большим удовольствием принялась за трапезу. Но вскоре закапризничала дочь, и матери снова пришлось её накормить.        Так Акулана и жила: сама ела сытно, и также кормила дочь, три раза в день посещала местную литургию, а по возможности и помогала сестрам ордена. Но больше всего ей хотелось помогать мистеру Роману Вильбуа (о котором была много наслышана) в его мастерской за пределами замка. Но Акулану туда не пускала матушка, ссылаясь на то, что матери необходимо кормить дитя.        Замок        Итак, что же представлял собой замок? Это был дворцово-крепостной комплекс, выполненный по периметру в готическом стиле, со стенами, частью перестроенными в здания, а частью послужившими фундаментом для других строений. В глубине комплекса стоял высокий храм, из которого по временам доносилось красивое григорианское пение. Все остальное место занимал плодовый сад, вместе с дорожками составляющий некий символ, в центре которого стоял колодец. К этому колодцу в определенное время суток приходили дивы, и черпали для монастыря воду. Также они собирали плоды. Но в чем нельзя было заметить див, это в ловли рыбы, тем не менее, основное меню составляли блюда из рыбы.        Но дитя росло, и ему нужно было дать имя.        — Моя милая Акуланочка, — однажды сказал настоятельница, — вы до сих пор не дали своей дочери имя. Она же, в конце концов, не зверь!        — Вы правы, матушка, она не зверь, а рыба, — ответила мать, — а рыбы в паспорте не нуждаются. Моя дочь — свободная личность!        — Дочь моя, — сказала матушка, прикоснувшись к руке Акуланы, — если ты хочешь, чтобы твоя дочь росла среди людей, она должна получить гражданство. Остров находится под юрисдикцией США, и я уполномочена правительством страны, предоставлять гражданство каждому человеку, родившемуся на острове!        — Уговорили. А я, её мать?        — Если вы гражданка другой страны...        — Я когда-то была гражданкой Союза Советских Социалистических Республик!        — О! Этой страны давно нет! Но вы можете тайно пробраться в страну, и на основе советского паспорта ходатайствовать о предоставлении вам российского гражданства.        — Я не хочу! Они убили моего отца, и если я бы не была акулой...        — Это был всего лишь пьяный водитель!        — Я в это не верю. Это был не первый раз, когда покушались на моего отца и меня!        — Это твоё право, так думать! В таком случае, вы получите временные документы лица без гражданства, сдадите конституцию, выучите язык...        — Я язык знаю, а конституцию... выучу!        — Дело остаётся за малым... предпринять физическое путешествие на материк!        — Но мне надо выкормить дочь!        — Кто вам мешает! Итак, каким именем вы наречёте свою дочь?        — Лана!        — Это не имя. Имя Лиана — красивее!        — Мне это имя нравится. Итак, моя дочь — Лиана Вагина, её мать (то есть я) — Милана Вагина. Отец...        Акулана запнулась на полуслове. Она вспомнила счастливое время, проведенное в подводном гроте с отцом Лианы.        — Эндрю — имя её отца. Фамилии же я не знаю. Он... потерпел катастрофу. Я его вылечила, и поставила на ноги. Что я не могла ему вернуть, это его зренье. Мне очень жаль. Это был мой первый промах! — сказав это, Акулана заплакала.        — Бог свидетель, — пыталась успокоить её матушка, — ты спасла ему жизнь!        — Если Бог — свидетель, то Он и свидетель и многому другому, произошедшему в пещере!        — Не кори себя, моя девочка! Лиана благодарна вам обоим за дарованную ей жизнь!        Эти слова, действительно, мамочку утешили.        — Спасибо! — сказала она матушке.        Лиана в сестринстве была всеобщей любимицей. Её баловали все сёстры, кроме матушки. Та мечтала воспитать её человеком, а потому тренировала её плавать, как плавают люди: вдыхая воздух ртом, а не жабрами, и плавать так, как плавают люди. Лиана не понимала, для чего это, но она слушалась свою наставницу. Но шило в мешке не утаишь. Узнав всё про Лиану, сёстры, втайне, брали её с собой в море, и позволяли ей плавать так, как ей нравилось. А сестёр это забавляло: Лиана плавала как самая настоящая акула, то есть быстро, и строго по прямой линии. Но не только. Лиана любила играть с сёстрами, строя из себя самую настоящую хищницу. Так, подражая акулам, а точнее, позволяя акульему инстинкту брать над собой верх, Лиана наворачивала круги вокруг сестёр. Приближаясь к ним, она атаковала, слегка прикусывая то там, то здесь, не проливая, при этом крови. Наконец, сёстры ей сказали:        — Извини, Лиана, но мы, больше, не можем тебя брать с собой. Твои игры представляют для нас опасность.        На глаза Лианы на двинулись слёзы.        — Не плачь! — утешали Лианы сёстры, — мы — простые рыбачки, а ты — охотник. Несмотря на твой возраст, — ей, к этому времени, исполнилось полгода, — ты созрела для настоящей охоты. Проси свою маму. Ей пора передать тебе свои знания.        Акулана сдержала своё слово: она выучила конституцию США, сдала матушке условно предварительные экзамены по английскому языку, и уже подумывала над тем, чтобы ей отправиться на материк вместе с дочерью. Но ей пришлось прислушаться к словам сестёр; и она начала обучение своей дочери. Так, выпросив у матушки официальное разрешение на выход в море, мама обучала там свою дочь ремеслу хищницы. А та росла, и не по дням, а по часам. Тогда матушке пришлось вызвать поселенку (вместе с дочерью) к себе в офис, и предупредить:        — Поначалу я согласилось предоставить вашей дочери гражданство той страны, под юрисдикцией которой находится наш остров. Но ситуация вышла из-под контроля: благодаря усиленному питанию и тренировкам, ваша дочь растет и развивается гораздо быстрее, чем должно. Если так будет продолжаться дальше... единственное, чем я смогу вам помочь, это предоставить вам адреса на материке...        — Спасибо за всё, матушка! Боюсь, что вы правы: вы, действительно, не можете нам ни чем помочь. Когда я выкладывала свой первый помёт, я рассчитывала, только, на свои силы. ...сказала Акулана, и, взяв свою дочь, поспешила удалиться.        — Мама, — остановила её дочь, — почему ты не сказала, что у меня есть братья и сёстры?        — Они... понимаешь... есть. Но они не такие, как ты. Они... ещё не родились.        — Объясни, мама! Почему "есть"? Где они?        — Хорошо, я скажу. Ты родилась так, как рождаются акулы: из яйца.        — Понятно, — отреагировала дочь, принимая новость, как само собой разумеющееся. — Почему, тогда, они, ещё, не родились?        Матушка, тем временем, внимательно прислушивалась к диалогу между матерью и дочерью. Мать ответила:        — Самка делает кладку на первом месяце... наверное. Вся же беременность продолжается около двух лет.        — Почему же, тогда, я не дождалась положенного срока?        — Мне особенно пригляделось одно яйцо, и я его забрала к себе в пещеру. Я мазала скорлупу животворной слизью, которую собирала со своего хвоста. Я разговаривала с тобой, как с живым человеком. И однажды у меня родилась самая настоящая девочка, а у меня, вместо хвоста, появились ноги.        Дочь обрадовалась:        — Мама, сплавай домой, принеси мне братишку, или сестрёнку, пожалуйста!        — Но это очень далеко, да и прошло, уже, пятнадцать недель. Они, скорее всего, уже акулы. Да и мне снова нужно будет стать... рыбой.        Здесь, матушка, которая доселе молчала, вмешалась:        — Вам не нужно снова проходить стадию трансформации, возьмите в ордене сестёр, у Романа — хвост и специальные сети. Принесёте для вашей дочки сестрёнку, или братика, и три яйца для ордена.        Мама была готова сделать для дочери всё, что она пожелает, но для матушки...        — Мамочка, — обняла Лиана свою мать, — сделай это для меня, пожалуйста! Я не верю, что матушка способна из моих братьев и сестёр сделать яичницу. Я останусь в монастыре, и буду послушной!        Акулана Вагина и Роман Вильбуа        Проводив мать до дверей замка, Лиана с матушкой Серафимой остановились, смотря в след Акуланы. Обернувшись, Акулана послала дочери прощальный поцелуй, и вскоре... скрылась за холмом.        — Мама вернётся? — спросила Лиана у матушки.        — Она любит тебя, и обязательно вернётся!        — Она любит море больше, чем меня.        — Откуда ты знаешь?        — Я сама акула. А у акул привязанности бывают слишком коротки. Ладно, не будем о грустном. Матушка, пойдёмте в бассейн, там я поплаваю, а вы расскажите мне какую-нибудь историю про исчезнувшую цивилизацию.        — Расскажу, деточка. Это было до вселенского потопа, покрывшего водою всю нашу землю...        — ...и убившего всё живое?        — Да, кроме семи человеческих душ... и рыб...        — Как я?        — Да, дитя моё, кроме рыб, и таких существ, как ты!        — А откуда вы всё знаете, не были ли вы...        — ...одной из тех, кто выжил под водой!        ...        Так, слушая рассказ матушки, Лиана дошла до замка. Но к тому времени, когда две спутницы оказались у дверей, глаза девочки оказались закрытыми, а её движения — довольно странными.        "Лунатизм!" — подумала матушка.        — Нет, — сказала сквозь "сон" девочка, — я акула. А все акулы спят во время движения.        Так матушка довела её до её кровати, и уложила спать. Но вернёмся к Акулане.        "Какой же он, этот Роман Вильбуа, — думала Акулана, подходя к одиноко стоящей сторожке с флигелем, — глубокий и дряхлый старик с трясущимися от волнения руками, или мужчина в полном расцвете сил?"        Так она подошла к небольшой избушке. На самом же деле избушка не была ни жилым строением, ни какой-либо производственной площадью, а скрытым от посторонних глаз входом в некий грот, тянущийся вглубь острова на бог весть, сколько метров, а может и километров. И если бы в это время мужчина не вышел бы по нуждам из грота, Акулана так и ушла бы ни с чем. Только, вот, он девушку не приметил, но видела она его. Когда он повернулся, чтобы осмотреться: "не видел ли кто", она тихо подошла сзади, и закрыла его глаза своими руками. Тогда её и пробрало на смех. Ведь, это был лишь второй случай с того момента, когда она, покинув Советы, была очень близко рядом с мужчиной.        — Кто бы вы ни были, сегодня — вы моя жертва!        Мужчина же взяв её руки, ответил ей вежливо:        — Умаляю вас, моя жена ещё жива. Отпустите меня!        — Ни-ког-да! — сказала она, выделяя каждый слог.        — Так и быть, — сказал он, отводя от своих глаз руки девушки, — я проведу вас в свой бункер, — и, смотря, уже, ей прямо в глаза, продолжил, — и вы расскажите мне всё! — сказал он, и поцеловал девушке ручку, — я Роман Вильбуа. А вы кто?        — Доктор наук Милана Вагина, единственная дочь знаменитого русского профессора Ивана Степановича Вагина!        — Это тот профессор, который научился проходить сквозь стены, пересадил человеческий мозг слону, и создал гигантскую механическую блоху?        — Да, именно он! — улыбнулась Милана (будем звать её так, пока она с Романом), — но это всё игрушки по сравнению с главной работой его жизни — мною!        Роман жестом пригласил гостью в свой бункер. Указав гостье лежанку из соломы, Роман спросил:        — Вами?        — Папочка жизни во мне не чаял. Если бы не он... по мне бы давно, — заплакала Милана, — анатомию проходили. Благодаря нему я росла как человек, окончила школу, защитила кандидатскую диссертацию, а потом и докторскую, несмотря на мой русалочий синдром... а другие, с моей болезнью, и до десяти лет не доживали!        Чтобы успокоить гостью, он налил в стакан родниковой воды, и, добавив туда успокаивающих капель, подал гостье:        — Выпейте, и успокойтесь! Как же это у вас появились ноги?        — О, это было чудо! Как доктор скажу, я ничего не предпринимала из того, что могло бы спровоцировать внутри моего хвоста рост человеческих ног. Но это произошло именно тогда, когда я принесла в свой грот мою избранницу из всей кладки, и стала взращивать её как человеческое дитя. Тогда, в конце человеческого срока (сорока недель) из акульего яйца вылупилась хорошенькая девочка, а из моего хвоста — человеческие ноги.        — Вы хотите сказать, что за сорок дней вы вырастили себе ноги?        — Да! Но это произошло не специально, поверьте мне! Когда я хотела покинуть кладку, и забыть о ней, как это делают акулы, мой взор приковало одно яйцо. Чем оно отличалось от других, трудно сейчас сказать. Но внутри меня возникло желание обратиться, и посмотреть на него, потом забрать его. Это было так, как будто существо, находящееся в эмбриональном состоянии, говорила ко мне через мои же желания. Это было странно, но интересно. Это был зов, полный любви, внезапно возникший внутри, и кричавший к сердцу матери: "Не оставляй меня, мама! Если ты оставишь меня, мне будет тебя не хватать!" Я это поняла без слов, и я ответила на зов...        Милана закрыла свои глаза, и погрузилась... в неведомый для собеседника мир. А он смотрел нас неё, и любовался. Как она напоминала ему его жену, когда в молодости она (подводная дива) и он, облаченный в энергетический хвостовой протез... вместе пересекали бескрайние глади океанских просторов. Она показывала ему погружённые в океанскую пучину города, пирамиды... А вскоре — один помёт, второй... и, наконец, сын. Родившийся сын, тогда, кардинально изменил будущность семьи: у него была аллергия на водоросли... рыб... что очень опечалило мать, но ради сына ей пришлось переселиться на сушу, и заняться его воспитаньем. Сын вырос, а у жены была наука... диссертации... и травля за их революционные (в науке) взгляды. Потом было бегство, и катастрофа в открытом океане. Он хорошо помнит, как они втроём были выброшены на остров. Она молила Бога о милости к семье (и к ней), ибо носила в себе новую жизнь. И к ней явилась помощь в лице святой Екатерины. Так для всех нашёлся кров: для сына с отцом любимая работа, а для его жены и будущей дочери (которая родилась позже) послушание, и постриг.        — Кто же ваша мать? — спросил, наконец, он.        — Я не знаю. Но однажды, отец мне рассказал, что когда он был в экспедиции за северным полярным кругом, то провалился под лёд. Его спасла от смерти (и обморожении) полярная морская дива. Он её полюбил... и родилась я. Больше в его жизни женщин не было.        — Значит вы — потомственная полярная дива?        — Да. И я этому очень рада. Хотя, эта радость и несёт с собой некоторые неудобства.        — Какие именно?        — Хватит! — пережила его Милана. — Я здесь по делу. Мне нужен хвост. Хотя, я и без него хорошо плаваю.        — С ногами далеко не уплывёшь.        — Верно. Поэтому я и здесь.        — Куда вы направляетесь?        — Я с сёстрами должна доставить в замок четыре яйца; одно из них в подарок для моей дочери. Она хочет себе... сестрёнку.        Оставив на какое-то время Милану, Роман открыл шкаф, и достал оттуда упакованный в целлофановый пакет пояс.        — Возьмите! Вы ведь, за этим пришли?        — Спасибо! — сказала Милана, взяв пакет.        — Сейчас же наденьте его на своё тело!        Милана не протянула с тем, чтобы опоясать себя. Неизвестный материал правильно повторил очертания тела, его гибкость, и не давил. Соприкоснувшись с телом, пряжка приняла цвет волос девушки. А девушка с удовольствием сделала несколько акробатических движений, и была довольна своей "обновкой".        — Теперь можете его использовать!        На радостях девушка поцеловала Романа.        — Спасибо вам большое! — сказала она, и удалилась прочь из грота.        А он вздохнул, смотря вслед... удаляющегося хвоста. Ведь, этот хвост — первая его работа, и лучшая.        — Они найдут общий язык! — сказал Роман про себя.        Попав на просторы океана, Акулана, на миг, забылась. Но она быстро пришла в себя. Её окружили несколько сестёр ордена. Но, так, как они были в своём "народном" наряде, она их не узнала, и приняла за русалок.        — Вы из какого племени? — спросила она на языке дельфинов.        Они же показали ей сеть.        — Ты забыла!        — В таком наряде вы на сестёр не похожи!        — Не смотри на то, что снаружи, а что внутри!        — Ладно! Сначала найдём друга, потом двинемся дальше.        ...        Четвёрка друзей спокойно плыла по известному, только, Акулане направлению. Они себя вели тихо, не привлекая к себе внимания. Так они проплыли мимо различных рыб... дельфинов... касаток. С последними, они вели себя особо осторожно. Когда друзья проплывали мимо особо крупной особи (самца, вожака стаи), Акулана услышала внутри голос:        — Я помню тебя, но вижу, что в этот раз твой визит в наши края мирен. Что же привело тебя, и твоих друзей сюда?        Акулана дала знак друзьям, поравняться с ней, и не предпринимать ни каких активных действий. Вожаку же она ответила (на его языке):        — Моя дочь воспитывается в монастыре. И она, узнав, что у неё есть братья и сёстры, послала меня вернуться, и принести ей, хотя бы одного братишку или сестрёнку.        — Твою кладку разорили люди. Они забрали несколько зародышей, остальное уничтожили!        — Когда?        — Две полных луны назад.        В воде раздался ультразвуковой крик безутешной матери, потерявшей своих детей.        — Не кричи так громко, — остановил её вожак, — запеленгуют и выловят! И как твоя дочь, тогда, будет без матери? А она нуждается в тебе живой, и тот, кто, вылупившись из яйца раньше срока, успел спрятаться от людей!        — Я найду их! Что с моей стаей?        — Оттуда ушла вся рыба, живность, и твоя стая. Там корабли. Люди снова там что-то затевают.        Акулане вспомнился атомный взрыв на атолле.        — Нет! — громко вырвалось у Акуланы.        — Не торопись, а подкрепитесь здесь!        — Акулана, вожак говорит правильно!        До места шли тихо (чтобы не запеленговали). Но обещанной эскадры кораблей так и не было. Тем не менее, на рейде, недалеко от места помёта Акуланы, стояло небольшое исследовательское судно. Для Акуланы это было ещё хуже, так, как военные не воровали акульи яйца, но эти гражданские... были готовы на всё. Остановив своих спутниц, Акулана дезактивировала свой протез, и своим ходом двинулась к месту своего помёта. Она полностью полагалась на чувствительность своей средней линии. Вода вокруг неё была совершенно спокойна. Вот, уже... знакомые камни... но место помёта было пусто. Ни яиц, ни скорлупы... О, если бы она могла в воде закричать!        Внезапно, её рецепторы уловили чуть заметные колебания воды. Она повернула голову... за камнями мелькнуло детское личико, и... совсем ещё маленький акулий хвостик. Снова активировав протез, Акулана бросилась в погоню. Она чуть было не ухватила своими руками хвост беглеца, но тот скрылся в узкой щели подводной скалы.        — Не бойся меня! Только, скажи, если ты родился здесь, где твои остальные братья и сёстры?        Но беглец не отвечал.        "Что же делать?" — думала она.        "Он хочет есть!" — прозвучало внутри.        Покорившись внутреннему порыву, она, вскоре, вернулась с большой рыбиной. Не успела Акулана опустить рыбину в отверстие, как та в нём исчезла. А вскоре и был ей ответ:        — Почему тебя долго не было?        — Значит, ты признаёшь меня своей...        Рыбка на это не ответила ни "да", ни "нет", но только:        — Они забрали всех!        — "Они", это те, которые стоят на рейде?        — Это "ГРИНПИС", они изучают последствия ядерного взрыва на фауну и флору океана; они — мирные ребята. А те — были на другом, большом корабле. Те — латиноамериканцы.        Акулана вспомнила об упоминании Эндрю некоего пирата.        — Мне твой папа говорил о неком ловце жемчуга из Аргентины — Зурите!        — Возможно, это он. Но я у них имён не спрашивала.        — Хоть кто-то из помёта в живых остался? Я обещала твоей старшей сестре сестрёнку или братишку! Она ждёт тебя в монастыре Святой Екатерины...        — Я знаю настоятельницу!        — Значит, я могу на тебя рассчитывать?        — Я ничего не обещаю. У меня хвост и жабры. Я не могу жить на суши. Проберись на корабль, и влюбись там!        — Хороший совет, дочка! — воскликнула мать.        — Ради своей дочери, обещаешь, что проберёшься на корабль?        — Дочь, ещё не весна. У нас, акул, период для спаривания наступает один раз в год: весной. Не факт, что у меня получится!        — Попытайся! — сказал голос.        — Хорошо. Я это сделаю, если ты меня обнимешь!        Через небольшую паузу из трещины в скале вылезло небольшое милое создание, величиной чуть больше человеческого эмбриона, имеющий хвост акулы. Подплыв к Акулане, создание обняло мамочку за шею. Из отверстия выглянули ещё детские лица; но те боялись покинуть свой приют.        — Мама, я не могу их оставить. Да, и, в конце концов, мы должны научиться выживать! И ты это знаешь не хуже меня!        Приказав своим спутницам покинуть место, она двинулась было к кораблю. Но, спутницы же её остановили:        — Ты не можешь туда идти; они тебя поймают!        — Нет! Они не увидят мой хвост! — сказала Акулана, и сняла с себя пояс. — Передайте его мистеру Вильбуа!        Ректор Милана Вагина        Молодому капитану "GREENPEACE" не спалось. Он лежал в своей каюте, и читал околонаучную книжку о русалках. Он читал эту книжку, и вспоминал одну свою встречу в столовой университета Имени Ломоносова. Он тогда, взяв себе обед, садился за стол, как рядом услышал...        — Молодой человек, вы мне не поможете?        Обернувшись, он увидал молодую женщину (ректора) Милану Вагину. Сидя на инвалидной коляске, она держала на своих коленях поднос с едой. С большим удовольствием он обслужил молодого ректора. В тот день она была очень мила с ним. Она говорила с ним о море... брачном периоде у рыб... Соединившись с ректором взглядом, он увидел в её глазах нечто. Именно тогда он и понял, что ректор, тоже, была женщиной, пусть и не такой, как все. Неожиданно, взяв его за руку, она сказала:        — Моего отца сегодня дома не будет. А у меня, перед сном, есть обязательные процедуры.        — Вы хотите, чтобы я вам помог?        — Да! Кровать я вам найду.        — Договорились!        Тогда, вечер у Вагиных прошёл интересно. Необходимые процедуры были выполнены, и её друг, держа на руках своего ректора, нёс её на кровать.        — Ну вот, я положу вас на кровать, и пойду домой.        — Нет! Я не хочу остаться ночью одна!        — Но здесь нет, больше кровати, кроме вашей.        — Вы, можете, меня не бояться. Между русалкой и мужчиной ничего случиться не может. Это — как недоступный плод!        — Вы о вашем "синдроме"?        Но она, тогда, так на него посмотрела... и он не мог ей уступить.        Так и сейчас, лежа на своей койки, он почувствовал, как будто она снова была рядом. Неожиданно, его взгляд упал на иллюминатор. За ним было её лицо. Когда он протёр свои глаза, её лицо исчезло. А его ноги сами встали на пол, и понесли его...        Она стояла у края борта, готовая броситься в море.        — Милана! — окликнул он её. — Только что я о вас вспоминал. Вы, тогда, были великолепны. А сейчас — ещё больше!        — Конечно, у меня же ноги!        Он накинул на девушку свой капитанский пиджак.        — В остальном, вы остались такая же. Не так ли? Вы отужинаете со мной? У меня, ещё, осталось "Н.З." (неприкосновенный запас)!        В буфете кают-компании корабля сидел капитан, и девушка, одетая в моряцкую одежду. Капитаном был молодой человек тридцати лет, Айван Белью (в прошлом, Иван Белый). Девушкой была женщина сорока лет всем известная Милана Вагина, в прошлом профессор кафедры... в Институте Имени Ломоносова. Приготовив из Н.З. довольно вкусный ужин, Айван подал его Милане.        — Мой профессор!        — Я, уже, давно не профессор. Просто "Милана"!        — Кушайте, Милана!        — Кушают — звери. А люди — едят.        — Простите, я не знал.        — Ничего. Вы обо мне сказали вполне справедливо.        — Ну да, вы же — русалка!        Милана улыбнулась.        — Но, где ваш хвост?        Подумав, что сказать, Милана чуть изменила свою историю. Впрочем, её собеседник ничего не понял.        — Это чудо, мой друг! Мои ноги "родились", в буквальном смысле слова, одновременно с моей дочерью. Дочь освободилась от своего бремени, а мои ноги от хвоста. В остальном, всё осталось также. Единственное, о чём я жалею, мой хвост был настоящим — акульим!        — Не жалейте ничего, что вы потеряли! — сказал Айван, взяв за руку Милану, — вы, можете приобрести, больше, чем потеряли!        — Что именно?        — Мою руку, сердце, и фамилию!        — Вы с ума сошли! — сказала Милана, встав из-за стола.        Это было лучше, чем то, зачем она пришла. Это означало не просто брата или сестричку для своей дочери, но "крышу" для себя, и колледж для дочери.        — Моя дочь воспитывается в монастыре!        — Если так, то ваша настоятельница сможет нас и обвенчать. Не так ли?        Милана была готова ответить "да", как она учуяла исходящий от себя запах нашатыря. Она всё поняла. Это был её "пот", наполненный отходами жизнедеятельности. Микстуру же от "недержания" она оставила в монастыре. Скидывая на ходу одежду, Милана побежала к борту.        — Милана, стойте!        Милана была в панике. Она очень хотела... но не могла.        — Вы не понимаете, на какой риск вы идёте! Я серьёзно больна! — сказала Милана, и бросилась в воду.        — Милана, скажите координаты монастыря! — сказал он, когда на миг девушка вынырнула из воды.        — А вы дайте слово, что будите... к полудню на месте!        — Слово капитана!        — Запоминайте...        Когда вся команда была в сборе        — Я женюсь! — сказал капитан, указывая координаты, данные Миланой, — моя невеста находится здесь!        Штурман, проверив координаты по карте, сказал:        — В данной точке — океан!        — Я даю слово капитана, там — моя невеста!        — Это плохая шутка, капитан!        — Женщина на корабле — примета плохая! — сказал другой.        — Она — профессиональная медичка, живёт в монастыре, и любит без ума море, как и я! — ответил капитан.        — Капитан, если вы привели "GREENPEACE" сюда, только, из-за того, чтобы жениться, то это плохая шутка!        — Даю слово капитана, что это не так!        — Хорошо, капитан. Только, на вашу ответственность! Машина, полный вперёд!