„Что бы делало твое добро, если бы не существовало зла, и как бы выглядела земля, если бы с нее исчезли тени?“ - М.А. Булгаков, „Мастер и Маргарита“
***
Он продирался сквозь чащу леса, не разбирая дороги. На мир опустилась ночь, и легкий весенний ветерок сменился пронизывающими порывами, которые приятно холодили разгоряченную кожу. Кромешная тьма мягко укутывала уставшего беглеца, отчего веки наливались свинцом, а глаза слипались. Ноги заплетались и утопали в миллионе сухих листьев, навечно покрывших сырую землю леса своим ярким и таким хрупким ковром. Низко растущие ветви деревьев и колючие кусты неистово хлыстали по рукам и лицу, оставляя на коже глубокие ссадины. Иголки сосен и елей царапались. Силы организма были практически на исходе, но Касл не сдавался. Он продолжал бежать. Время перестало иметь хоть какое-нибудь малое значение в тот самый момент, когда писатель бросился бежать. До этого он собирал время по крупицам, гадая сколько прошло дней с тех пор, как неизвестные в лыжных масках подрезали его серебристый Мерседес по дороге в Хэмптонс, силой вытащили из машины и вырубили одним точным ударом приклада в висок. Он пытался понять, сколько дней и ночей провел в душной и тесной комнатенке с тонким матрасом вместо кровати и крошечной дырой под потолком в качестве окна, которая вряд ли вообще выходила наружу. Из нее всегда шел тусклый желтый свет. Похитители не задавали никаких вопросов, ничего не требовали, и сколько бы Рик не пытался их разговорить, ответом на его вопросы было молчание. Оно сводило пленника с ума. Его камера была слишком хорошо изолирована от внешнего мира, а его тюремщики каждый раз тщательным образом закрывали за собой массивную дверь — прорваться сквозь такую блокаду не мог ни один звук. Однажды днем (а может быть, эта была ночь) жестяной поднос с тарелкой слипшихся давно остывших макарон и мутной водой принес новый охранник. Рик догадался потому, что он первый, кто проронил хоть что-то с начала его заточения. — Ешь! — тюремщик брезгливо выплюнул одно единственное слово. Эхо длинного бедно освещенного коридора за его спиной тут же подхватило человеческую речь. Касл был изможден тишиной. Порой, он разговаривал сам с собой, представляя, что общается со своими любимыми, но стойкая непробиваемая стена молчания давила, и мужчина замолкал. Теперь же звучание чужого голоса придало ему сил. Писатель сбил новичка с ног, навалившись на него всем своим телом. Рик замешкался на мгновение, но уже в следующую секунду несся прочь от камеры, от оглушенного незнакомца в лыжной маске. Он несся навстречу свободе, свету и родным людям, однако резкая боль в голени парализовала тело, и мужчина, словно подкошенный, рухнул на холодный бетон. Пуля прошла насквозь. В полете он увидел лицо одного из похитителей. Что-то шевельнулось в его памяти — этот человек был определенно ему знаком. Позже посыпались удары. Били без разбору: лицо, грудь, живот, поясница, пах. Избивали долго и методично. Удар по лицу, пинок ногой в живот, дубинкой по груди. И снова. Дубинкой по носу, ногой в пах, кулаком в поясницу. И опять. Вокруг стояла гробовая тишина, тихие стоны писателя изредка нарушали ее. В полусознательном состоянии тюремщики приволокли его обратно в камеру. Рика вырвало, и он, кое-как перевязав ногу обрывком от своего свадебного смокинга, свернулся калачиком на грязном матрасе и погрузился в забытье. С тех пор, наверное, ему начали что-то подмешивать в воду, чтобы он перестал сопротивляться. И Касл перестал. Мысли о самых любимых больше не всплывали в голове. Он погрузился в темноту камеры, растворился в ней, каждая клеточка его тела впитывала бесконечную черноту. Писатель перестал говорить сам с собой, он перестал думать. Его разум погрузился в глубокий сон. Темнота и тишина поглотили Ричарда Касла. В какой-то момент все прекратилось. Абсолютно все. Рик остался в своем заточении совершенно один. Никто больше не приносил ему еду два раза в день, никто не накачивал его неизвестными препаратами. Осознание того, что дверь камеры открыта и за ней никого нет, пришло к писателю не сразу. Он как обычно лежал на матрасе, уставившись в темноту, когда его челку тронул легкий, едва уловимый сквозняк. Мужчина тяжело поднялся и поплелся к двери. Она была открыта, а за ней стояла тишина. Шаг за шагом Касл добрался до комнаты, в которой, видимо, жили его тюремщики и в которой его избили. Писатель опустился в кресло и перевел дыхание. Его мышцы ослабли от продолжительного лежания, организм был истощен. Возможно, он не ел целый день, но точно сказать не мог. Когда Рик все же добрался до улицы, на него пахнул свежий запах хвои — вокруг был сплошной лес. Яркое закатное свечение неба больно резануло глаза, привыкшие к темноте. Писатель огляделся. Его держали в каком-то заброшенном особняке с облезлыми стенами и пленкой вместо окон. Пленник выбрался на волю, но вместо того чтобы бежать без оглядки, он упал на колени и зарыдал. Позже, он, конечно же, умолчит об этом срыве. Неподалеку скрипнули тормоза машины, и писатель вскинул голову. Неужели они вернулись? Спину тронул холодок, сердце сжалось, а по жилам начал сочиться адреналин. Медленно, но верно Рик направился в лесную чащу, и уже через несколько минут он бежал, превозмогая боль. Касл не знал, сколько времени он бежал. Ему казалось, что прошло несколько часов, но ему лишь казалось. Тело разрывалось от боли. Рику хотелось замертво упасть и перестать бежать. Ему хотелось прижаться к земле изо всех оставшихся сил и пустить корни, словно он был саженцем дерева. Ему хотелось пролежать так целую вечность, впитывая мудрость природы, залечивая свои раны целебным воздухом чащи, умывая свое тело каплями дождя. Хотелось, очистить больной разум и забыть темноту. Но невидимая и совершенно неизвестная Каслу сила гнала его вперед, прочь от ужаса забвения. Начало моросить. Листья сделались скользкими, а ветер пробирался за шиворот. Рик чудовищно устал и замерз. Он уже совершенно ничего перед собой не видел и двигался вслепую. Силы покинули мужчину, ноги подкосились. Он споткнулся о корягу, торчавшую из-под земли, и его тело подбросило в воздух. Касл потерял сознание и кубарем полетел вниз со склона.***
Очнувшись, мужчина не сразу открыл глаза. В комнате приятно пахло, а теплый и мягкий свет обволакивал все вокруг. Писатель ощущал его каждой клеточкой своего тела, и ему было до того комфортно и тепло, что он мог бы пролежать так всю жизнь. Однако чем дольше он лежал, тем сильнее к нему возвращалось чувство реальности. Издав странный звук, больше похожий на мычание парнокопытного, Касл медленно разлепил глаза. Свет, казавшийся мягким, на деле был очень ярким и мучительно раздражающим. В ушах стоял шум, поэтому за ним он не сразу различил мерное жужжание приборов. Все тело ломило. Оторвав руку от чего-то мягкого и теплого, он поднял её, стараясь прикрыться от солнечных лучей, ударивших точно в глаза. Рука была бледная, обмотанная несколькими проводами. Медленно и аккуратно сгибая и разгибая ладонь, Рик внимательно рассматривал руку, словно она и не принадлежала ему. Шум в ушах исчез, оставив за собой легкий звон. За одной рукой последовала другая, и теперь они обе пробегали по лицу, пытаясь запомнить каждый его изгиб. Густая щетина покрывала всю челюсть и подбородок, впалые щеки, многочисленные ссадины, шишка на лбу, прямой аккуратный нос и пластырь, защищающий рану от постороннего влияния. Волосы чистые и мягкие. Что за черт! Когда он успел помыть голову? Рик аккуратно сел на кровати, и на секунду перед глазами заплясали черные мушки. Лишь на секунду, но этого было достаточно, чтобы он шумно выдохнул. Палата, в которой писатель чудесным образом очутился, была уютной. Рядом с кроватью находилось небольшое кремовое кресло и высокий стул. Напротив висела репродукция известной картины, название которой писатель никак не мог вспомнить. Рядом небольшой снимок ночного города. Нью-Йорк, возможно. В тот момент он не мог сказать точно. Большое окно было зашторено легкой прозрачной занавеской. По обе стороны от кровати стояли тумбочки, до отказа забитые цветами и открытками. Поток информации, неожиданно сильным напором хлынувший в усталый мозг, вызвал приступ тошноты и боли в висках. Пришлось ненадолго зажмуриться, прежде чем снова продолжить изучение палаты. Он был один. Касл взял первый попавшийся под руку конверт и, повозившись с ним некоторое время, распечатал. Внутри была дорогая и приятная на ощупь открыточная бумага и всего несколько слов. «Крепкого здоровья и скорейшего выздоровления! Команда издательства „Black Pawn“.» Издательство? Он пишет книги? Прошлое смутным облаком вертелось в голове. Его звали Ричард, но фамилию вспомнить оказалось сложнее. Мужчина снова уставился на таинственное послание. Яркая и четкая вспышка озарения прожгла мозг. Его зовут Ричард Касл, и он популярный писатель-детективщик. Неизвестные похитили его в день его же свадьбы и удерживали в заточении. Сколько он был в плену? Воспоминания одно за другим обрушились на Касла, оставляя осязаемый привкус горечи. Ему захотелось пить. Рик начал вертеться в поисках кнопки вызова медсестры. Приборы сошли с ума и запищали как бешенные. Видимо, до них дошло, что человек, подключенный к ним, вполне себе живой. Пытаясь убавить звук, он резко дернул рукой, и игла капельницы вылетела из руки. Показалась алая капелька. У Касла начался приступ дикой паники. Тело больше не подчинялось ему, а реальность поплыла. Одним движением писатель спрыгнул с кровати, но тут же рухнул на пол. Ноги не слушались. Он больно ударился локтем о кровать, и боль отрезвила. В коридоре послышался шум возни. „Они скоро придут“ — страшная мысль молнией пронеслась по телу Касла. Новая порция адреналина в крови заставила вскочить на ноги. Отцепив все провода и бросив их на кровать, мужчина нетвердым шагом направился к двери, не обращая внимание на пульсирующую боль в голени. Вот-вот и ногу разорвало бы на кусочки. Дверь распахнулась в миллиметре от его лица. Перед ним стояла испуганная медсестра, а за ней не менее испуганные Кейт и Алексис. Писатель бросился к ним, но двое санитаров появились из ниоткуда и лихо подхватили его под локти, затащив обратно в палату. Укол снотворного расслабил мышцы и остудил рассудок. Мужчина перестал кричать и сопротивляться. Нежное прикосновение теплой руки вывело его из сна. За окном уже стемнело, и палата погрузилась в полумрак. Лампы на стенах горели тускло. У больничной койки сидела Беккет и мягко поглаживала ладонь мужчины. Он медленно открыл глаза. — Привет, — тихо выдохнула Кейт. Касл протянул свою бледную руку, вновь окутанную проводами, к её лицу и медленно очертил контур губ, носа и скул девушки. Её глаза выдавали творившийся в душе хаос. Писатель мог лишь догадываться, через какой ад она прошла в надежде найти его. Он запустил руку в ее волосы и перебрал пальцами несколько прядок. Её осунувшееся лицо светилось любовью. Рука мужчины опустилась на её ладонь, и он снова погрузился в сон. За неделю до выписки наступила пора отвечать на вопросы детективов. В пятничный полдень Райан и Эспозито появились в палате с выражением торжественной мрачности на лицах. В руках у ирландца тускло блестел черный Молескин, а у его напарника виднелось несколько снимков. Беккет, находившаяся в больнице с самого утра, крепко сжала руку писателя. — Ты уверен, что готов нам все рассказать? — встревоженно спросила она. — Уверен, — коротко и ясно ответил мужчина. Девушка молча кивнула парням. Они задавали вопросы по очереди, старались выведать каждую деталь, иногда в разговор вступала Беккет. По её тону и жестам Касл понимал: в этом деле она готова идти до победного конца. Именно этого Рик и боялся. Слишком свежо было воспоминание об одержимой одним делом Кейт, которая с неистовством тигрицы пыталась найти убийцу матери. В конце концов, она его нашла, но чего стоил этот поиск. В течение шести лет детектив Беккет балансировала на грани жизни и смерти, и кто знает, что случилось бы, если писателя не было рядом с ней все эти годы. — Опиши нам похитителей, — Эспозито начал первым. — Их было четверо. Все одинаково одеты: ботинки, джинсы, куртки и черные маски. — То есть, — Райан поставил в блокноте запятую, — ты не видел их лиц? Касл вспомнил мужчину, лицо которого показалось ему знакомым. Рыжие курчавые волосы и реденькая бородка обрамляли его бледное лицо. Болезненные синяки под глазами оттеняли водянистые глаза, а нос был сломан в двух местах. Он смотрел на Рика затравленным взглядом, в котором читалась абсолютная ненависть. Кажется, его звали Сет. — Рик? — Кейт мягко тронула его за плечо. — Нет, не видел. Они всегда были в масках. — Может они разговаривали с тобой…выдвигали какие-нибудь требования? — ирландцу нужны были зацепки. — Нет, молчали все время, — Касл почесал локоть и обратился к Кейт, — а от вас требовали что-нибудь? Деньги, информацию? — Ничего. — Это очень странно… — Ладно…позже с этим разберемся. Где они держали тебя? Тело Беккет напряглось, и она сильнее сжала его руку. — В каком-то заброшенном особняке посреди леса. «Моя комната» находилась в подвале. Эспозито порылся в снимках и продемонстрировал один из них писателю. — Этот дом? — на фото был запечатлен полусгоревший особняк, похожий на тот самый. — Не уверен. Что с ним произошло? — Касл внимательно изучал снимок. — Группа молодежи устроила в нем шумную вечеринку, в результате он наполовину сгорел. — Известно, кому принадлежит дом? — поинтересовалась Беккет. — И да, и нет. До 2001 года особняком владели Лоусоны, но в октябре того же года умер последний представитель этой семьи. Наследников не осталось, завещания не было, поэтому дом пришел в запустение. Лоусон! Того парня звали Сет Лоусон. Он работал на Сала Тэнора, когда Рик писал с него гангстера для своей книги, но писатель познакомился с Сетом задолго до Тэнора. Они были в одной компании в университете, и Сет посещал некоторые пары вместе с Каслом. — Есть фотография последнего из Лоусонов. Посмотри, может узнаешь? — Эспозито вытянул другое фото и показал его писателю. Со снимка на него смотрел тот самый мужчина, которого он единственного увидел без маски, правда, помолодевший лет на двадцать. Глаза Рика жадно впились в снимок. — Ну, ты его знаешь? — в надежде на положительный ответ спросил Хави. Конечно, он его знал, но в ответ писатель лишь покачал головой. — Мне жаль. Ребята разочарованно выдохнули и, задав еще с десяток вопросов, направились к двери. — Нам пора в участок, попытаемся выяснить еще хоть что-то. Выздоравливай! — Кевин улыбнулся и покинул комнату. — Ты…да, здоровья тебе! — неловко пробормотал Эспозито и вышел следом за другом. Беккет собралась выйти в коридор, чтобы дать указаниям парням, но Рик остановил её. — Я не хочу, чтобы ты расследовала это дело! — Но… — Ты уже потратила несколько лет своей жизни на одно расследование. С тебя…с нас хватит и одного. Кейт неуверенно кивнула, для Касла этого было достаточно. Пока. Однако он твердо знал, она не сможет остаться в стороне. Что бы она не говорила, Беккет всегда будет собой. Это и пугало Рика больше всего.***
Вот уже пару дней Касл жил дома. Врачи выписали его из больницы раньше времени, все-таки обещания бережного и самого тщательнейшего ухода подействовали на них. Беккет взяла небольшой отпуск на первое время, хотя и созванивалась с ребятами чуть ли не каждый день. Марта приглядывала за ними обоими, и Алексис старалась помогать ей. В лофте Каслов установилась счастливая семейная идиллия, что нельзя было сказать о душе писателя. Рик устало открыл глаза. Светившиеся ровным синим светом часы указывали время — 3:25. Мужчина не мог долго спать, и часто просыпался по ночам. Как можно аккуратнее он покинул теплую постель. Кейт не проснулась, а только неспокойно перевернулась во сне. Он вышел из спальни, прикрыв за собой дверь, и остановился посреди кабинета. Все было по-прежнему, словно и не было этого страшного месяца. Лофт остался прежним, однако сам Касл изменился. Писатель медленно побрел к окну — нога все еще доставляла дискомфорт. Город за окном не спал, в то время как лофт был погружен в сон. Мегаполис жил своей собственной тайной жизнью. Сотни неоновых вывесок, тысячи вспышек смартфонов, красивая цветная подсветка небоскребов освещали улицы и небо. Из-за такого обилия ярких красок ночных светил видно не было. Под безграничным темным небом, под покровом ночи совершались прекраснейшие и ужаснейшие дела. Безумие и свобода овладевали людскими сердцами. Касл усмехнулся. Похитители хотели сломать его, заставить бояться темноты, но они ошиблись. Рик сдался, но не сломался. Он выжидал, словно притаившийся хищник на охоте, когда жертва допустит ошибку. И они допустили. Во мраке камеры проснулись демоны его души. Первобытная жажда крови овладела писателем. Он больше не хотел быть хорошим. Лишь раз до этого момента Рик испытывал такую бурю ненависти и гнева, лишь раз он преступил через все гуманное, что было в нем. Тогда он должен был спасти Алексис, спасти свою Тыковку от неизвестного врага. Тогда все получилось. И сейчас кто-то снова посягнул на благополучие его семьи, на его собственную жизнь. Касл должен был нанести ответный удар. Он уже все продумал: и как найдет Сета, и кто ему в этом поможет, и как будет выбивать из него правду. Кто бы ни стоял за похищением, писатель обязательно до него доберется. Они совершили ошибку, оставив его в живых. Внутри Ричарда Касла пробудился дракон.