Мы - Мюллеры

Слепящая эйфория накрыла Томаса на следующую секунду после финального свистка. Все его чувства словно притупились: он не слышал криков, перед глазами носились какие-то фигурки в белом на фоне глубокого синего неба Рио, мерцали огни Мараканы, отражающиеся в серых глазах. Мюллер не соображал, куда идти, зачем идти, что происходит? Одна мысль, еще неуловимая, горящая огненными буквами, крутилась в голове, вытеснив все остальное. Победа! Это слишком сладкое слово, непохожее на правду. Конечно, он спит, убаюканный чьим-то нежным голосом. Но громкие счастливые крики прямо у него над ухом? Но дикие влажные глаза ребят? Но ревущий, необузданный стадион? Нет, это правда. Настоящая победа, до нее можно дотянуться руками, ее можно поднять над головой – как блестит она в свете прожекторов, к ее холодным бокам можно прикоснуться влажными от слез и пота щеками. Вот она – их общая победа, она настоящая. Он увидел, как ребята повалили горланящего Гетце, красного от перевозбуждения, забившего победный гол, на траву и с веселыми криками бросаются на него сверху. Он тоже подбежал и бросился в толпу, где был принят с распростертыми объятиями. Слезы застлали ему глаза, он не видел, чья сильная рука дружески потрепала его по волосам. Встав, даже не отряхиваясь, Томас, как во сне, ходил из стороны в сторону, устремлял взгляды на трибуны, даря всем и каждому свою солнечную улыбку, вдыхал полной грудью пьянящий бразильский воздух, пропитанный победой. Он просачивался прямо внутрь, в легкие, окутывал со всех сторон, дурманил разум, застилал глаза. Вот Мюллер увидел Бастиана, не сумевшего, да и не желавшего скрывать слезы счастья. Он медленно подошел к мидфилдеру, прижал его к себе. Огромных размеров центральный полузащитник расплакался на груди у худенького, нескладного Томаса, который и смеялся, и утешал друга, заслужившего, как никто другой, эту победу. Мюллер заметил, как футболисты идут к трибунам обнимать семью, подруг, тех, кто был готов от всего сердца разделить с ними триумф. Томас тоже бросился туда, стал всматриваться в женские лица, смутно припоминая, что нет смысла искать кого-то. Она не смогла приехать, ее не было. Нет, он не сердился, он был слишком счастлив, чтобы испытывать любые негативные эмоции, он только вдруг немного протрезвел, как будто его обдали потоком холодной воды, и перестал, как лунатик, шататься из стороны в сторону. Она не смогла, всей душой хотела, но не смогла приехать, и он уважал ее решение. Она не ручная сумка, чтобы носить ее с собой. Да и какая сейчас разница? Вокруг полно друзей, ликующих, празднующих вместе с ним. Они подбегают, обнимаются с ним, разве этого не достаточно? Вот они гордо поднимаются по лестнице, принимая благодарности и поздравления фанатов. Колонна победителей. - Поздравляю! Поздравляю! Вы лучшие! – кричат со всех сторон эти смешанные голоса – самая приятная в мире мелодия. Хотя, есть еще одна – чей-то нежный голос, но он не слышит его нигде, может, голос тоже был сном? - Раз, два, три – ура! Раз, два, три – ура! – кричит каждый член команды, поднимая золотую тяжелую победу над головой. Томасу не терпится взять ее в свои руки, ощупать влажными от волнения пальцами, изучить каждый ее изгиб. И вот победа у него. Он рвет горло от восторженного крика, сжимая кубок в одной руке и сотрясая воздух другой, сжатой в кулак. - Ура! Урааа! – кричит он, не веря, что это все на самом деле происходит. Пройдет еще много времени, прежде чем он начнет чувствовать себя настоящим чемпионом мира. Никто не уходит – стадион еще полный, вся команда развалилась на поле, изнеможенная от счастья и тяжелой игры. Кругом ликования, восторг, слепящие вспышки. Ему дают в руки кубок и просят улыбнуться. Но он и так улыбается, сам того не замечая. Как не улыбаться? Он держит свою победу нежно, как ребенка, не подбрасывает ее в воздух, а только смотрит, выставив перед собой, на позолоченные грани, и чувствует, как все эмоции и переживания сливаются в один поток и обрушиваются водопадом. - Идем, Томас, - кто-то похлопал его по плечу. Все направились в раздевалку. Он хотел сделать фото с кубком, но потом передумал. Зачем? Его руки всегда будут хранить память о нем, этого достаточно. Другие ребята устраивали трофею целые фото сессии, целуя его, пытаясь откусить кусочек, поднимая над головой. Томас судорожно шарил по карманам брюк, открыв свой шкафчик, в поисках телефона. Черт, где же он? Наконец-то он нащупал тонкий гладкий прямоугольник. На экране фотография с Лизой – какая же она у него красавица. Она уже звонила несколько раз – хотела поздравить с заслуженной победой. Мюллер набрал ее номер и отошел в уголок, чтобы крики и вопли не заглушали голоса жены. - Ало? Томми? – Лиза подняла трубку, с первых ноток Томас расслышал слезы в ее голосе. – Томми, дорогой, я так тобой горжусь, ты молодец, ты заслужил эту победу, я говорила тебе всегда, помнишь? Моя гордость, мой чемпион, я так люблю тебя! - говорила она, плача, так, что внутри Томаса все сжималось в комок. - Я так скучаю по тебе, - сказал он, представляя, если бы Лиза была сейчас здесь. - Я знаю, я тоже скучаю. Как бы мне хотелось быть сейчас с тобой. Я так рада, ты не представляешь, больше всего на свете хочу обнять тебя! - Я скоро приеду, Лиза, совсем скоро, - быстро заговорил он, словно кто-то собирался отобрать телефон. – Осталось всего пару дней, и мы увидимся. Я так скучаю, я так люблю тебя. - Мой чемпион, - прошептала девушка, и Томас на секунду утонул в ее любящем голосе. – Я так счастлива, Томас, так счастлива. Она счастлива – он снова сделал ее счастливой, значит, стоило так долго мучиться, идти вперед, прорываться сквозь толпу противников, падать, стонать, подниматься, чувствуя горячую кровь на лице, это все стоило того, чтобы сделать Лизу счастливой. Он считал минуты до их встречи, предстояло еще столько всего сделать. Они должны прибыть в Берлин, куда уже съезжается беснующаяся толпа в ожидании своих победителей. Чемпионы Мира! Только два этих слова заставили плакать от радости столько людей. Чемпионы Мира! Эти два слова заставили Томаса Мюллера забыть обо всем на свете в приступе эйфории. Они осчастливили его Лизу. Столица встречала чемпионов восторженными криками, визгами и широкими объятиями. Перед началом представления их наконец-то накормили – поставили столы, заполненные едой. Футболисты поочередно или по парам выходили на балкон, дожевывая свой обед, и махали толпе, снимали ее, друг друга, кубок. Томас дорвался до баварских сосисок, с которыми у него были связны особо теплые воспоминания. С сосиской на вилке он вышел к народу и скромно помахал рукой, одолжил прямо с тарелки Лукаса горчицы, нахально улыбнулся, доел и сделал всего одно фото на память. Помнить он будет всегда, для этого не нужно делать миллион снимков. Ему хотелось побыстрее оказаться дома, в нежных объятиях, но шоу только начиналось. Стоя на сцене, услышав свое имя, Мюллер вдруг разгорячился, широкая улыбка во все тридцать два протянулась от уха до уха, загорелись глаза. Если честно, он на какое-то время даже забыл обо все другом и о... других. Они праздновали победу, которую заслужили. Что ж, Лизы не было здесь, но он был, и он, как никто другой, был в праве наслаждаться триумфом, он знал, что девушка не сказала бы ни слова упрека – и он вышел на сцену и зажег толпу! Ничто не могло омрачить его радости, даже дурацкие вопросы журналистов. Все эти встречи так вымотали Мюллера, что летя в самолете, домой, он с трудом мог шевелить конечностями, что уж говорить о шутках и подколах. Сил не было даже посмеяться над приколами других, только вымученная счастливая улыбка освещала уставшее лицо. Он сел к иллюминатору, прислонившись к стеклу головой, закрыл глаза и начал по крупицам собирать любимый образ. Вот большие серые кошачьи глаза под тонкими бровями, вот аккуратный нос, щечки, изящная линия губ, чуть выступающий подбородок, тонкая шея, белая кожа. Черт, этот образ сводил Томаса с ума. Он уже не мог сидеть на месте, он не мог думать ни о чем другом. Скорее к ней, его маленькой домашней фее с золотистым, как волшебная пыльца, звонким смехом. Он хочет прижать ее к себе, чтобы она положила голову ему на грудь, как делает это всегда, он хочет схватить ее, поднять над землей, кружить, пока все не поплывет перед глазами, а потом повалиться вместе с ней на траву, обнять, покатиться с ней вниз, загребая руками цветы. Поскорее бы уже приехать. Мюллер попросил остановить водителя такси в центре – он сам доберется домой. Полцарства за пирожок с мясом! Как же он устал от этой здоровой диеты, которую тренер требовал соблюдать. Да, сейчас бы пирожков, какие готовит его бабушка, но сойдет и магазинский. Довольно откусывая свою добычу, Томас соображал, на чем бы добраться до дома, расположенного за городом. Обычно, он делал это с помощью машины, но она стояла в гараже. Они с Лизой планировали перебраться еще дальше от Мюнхена, туда, где уже несколько лет снимают конный двор для лизиных лошадей. Конечно, до стадиона будет прилично добираться, зато Лизе гораздо удобней. «Надо будет карту купить», - решил про себя Мюллер, забираясь в автобус. Слыша, как громко бьется сердце в груди, Томас с шумом раскрыл дверь, ворвался в гостиную, но никого не обнаружил. Присутствия Лизы не было ни на кухне, ни в ванной, ни во дворе, ее следов не оказалось и в спальне. Только Мики и Мармел восторженно залаяли и завиляли хвостами, приветствуя хозяина. Мюллер прижал их обоих к себе, потрепал по шерсти, почесал за ушком, а потом взял мордочку одного из них в руки и посмотрел лабрадору в глаза. - Ну, и где ваша хозяйка? – Мики только высунул язык и отвечать не пожелал, ровно, как и Мармел. Томас разочарованно вздохнул, высвобождая собак из своих крепких объятий, и направляясь на кухню. Холодильник был почти пустой – одиноко лежали у самой стенки какие-то консервы и сосиски «Бифи», которые они с Лизой рекламировали. Томас набрал полные карманы рекламного продукта, и устало упал на диван в гостиной. Где его Лиза? Почему она не встречает своего чемпиона? Разве не должна она стоять на пороге, улыбаясь и махая ему рукой? Разве не должен он был сейчас покрывать ее губы, щеки, шею поцелуями? Внутри все сжалось от какой-то обиды и разочарования. Томас долго лежал, уплетая сосиски и колбасу, потом вставал, ходил из угла в угол, бросая угрюмые взгляды на настенные часы, которые, казалось, насмехались над ним, над чемпионом мира, и даже не собирались сдвигаться с места с тех пор, как он вошел. Ну, где же Лиза? Все совсем не так, как он ожидал, планировал. Нет травы и полевых цветов, да что там уже привередничать, если даже жены и той нет. Он предвидел около десяти разных развитий событий, от дикого восторга до счастливых слез и даже восторженной истерики, придумал шутки, запасся остроумными фразами, но такого просто не ожидал. Уставший, практически обессиленный, Мюллер прилег на диван, даже не переодевшись с дороги, прилег, только чтобы немного полежать, может, посмотреть телевизор, пока Лиза не придет. Он не собирался засыпать, он твердо решил стоять на страже, как часовой, но усталость взяла свое – глаза Томаса постепенно слипались, он сладко зевнул, протянул «Лиза, ты идешь?» и уснул, свернувшись калачиком и положив под голову руки. Ему снилось что-то теплое и светлое, но что именно – он не мог понять. Он почувствовал ласковое прикосновения на своих губах. - Мармел, уйди, не хочу целоваться, - пробурчал он сквозь сон, отмахиваясь от любвеобильного пса. - Не хочешь? – переспросил лабрадор звонким лизиным голосом, и Томас, приоткрыв один глаз, увидел еще и улыбающееся лизино лицо. - Лиза, - сладко промурлыкал он, снова закрывая глаза, - ты мне снишься. - Думаешь? – озорно поинтересовалась его фантазия, которая звучала очень уж реалистично. Томас резко открыл глаза и подскочил на диване – перед ним на корточках сидела Лиза и смотрела на него нежно, как на сонного ребенка, бубнящего что-то сквозь сон. - Лиза? – она кивнула, прикасаясь пальцами к его щеке, на который отпечатался узор от подушки. – Лиза! Лиза, ты приехала! – футболист вскочил, споткнувшись о кроссовки, оставленные возле дивана, и упал прямо на жену. Она засмеялась, и он не мог не засмеяться тоже – не столько от своей неловкости, к которой уже привык, сколько от счастья. Вот она, его Лиза, лежит и улыбается, настоящая, такая же красивая, как была, и даже еще красивее. - Я так ждал тебя, я так тебя люблю, - Томас отрывисто целовал жену в щеки, в губы, в нос. - Я ведь написала тебе, что рейс задерживается, и я немного опоздаю. Ты читал мое сообщение? – Томас усердно закивал, но потом, подумав, замотал головой. Лиза опять засмеялась, она готова была смеяться теперь хоть всегда, такое счастье переполняло ее. Ее милый смешной мальчик, ее герой, чемпион наконец вернулся, наконец-то он снова в ее объятиях. - Я больше никогда, никогда с тобой не расстанусь, - горячо пообещала она, запуская руки в светлые вьющиеся волосы. - Не надо, - поддержал ее муж, - не расставайся. Замотаемся скотчем и даже на поле будем вместе. - Как сиамские близнецы, - Лиза не могла насмотреться на лицо Томаса. Он как-то даже изменился, возмужал, может быть, и этот след в том месте, где ему рассекли бровь, а глаза такие же – горят от радости и щенячьего восторга. Как же долго его не было рядом, как же плохо быть без него. Ночью, налюбовавшись друг на друга всласть, они пошли прогуляться до одиноко стоящего холма возле дома, возвышающегося на фоне зеленых баварских лугов. Они часто туда ходили, когда хотели оказаться ближе к звездам. Томас расстелил на влажной траве свою мастерку и лег Лизе на колени, чтобы она могла вплетать в его волосы маленькие разноцветные цветы, росшие повсюду. Он смотрел на ее красивое лицо, сверкавшее в лунном свете белизной, и старался даже не моргать, чтобы не пропустить ни одну черточку, запомнить каждую деталь, если им придется скоро снова расстаться. Нет. Больше они не расстанутся, они оба так решили. Слишком плохо было им порознь, слишком тяжело друг без друга. Теперь они всегда-всегда будут вместе, будут улыбаться, сжимать руки. - Ты получила мои воздушные поцелуи? – спросил Мюллер, рассматривая лизины глаза. - Все до последнего, - ответила она серьезно, как будто речь была о настоящих письмах. - И где они? - Здесь, - Лиза взяла руку Томаса и приложила к своему сердцу. Они не знали, с чего начать говорить – так много нужно было рассказать друг другу, как жаль, что нельзя обмениваться мыслями и приходится обязательно нарушать тишину этой звездной ночи. - Что будем делать завтра? – поинтересовалась Лиза, втайне надеясь, что никаких вечеринок в ближайшее время не предвидится. - Что захочешь, - широко улыбнулся Томас. - Честно? - Да, все, что ты пожелаешь. - Я скучала по твоим глазам,- протянула она, закрывая мужу веки, - по твоим губам, по твоей улыбке, скучала по твоим рукам, - Лиза прижала ладонь Томаса к щеке. – А ты? - У меня нет особых предпочтений в частях тела. Я скучал по тебе всей, - они оба рассмеялись. - У меня вчера брали интервью и опять спрашивали, когда я подарю этому миру выводок маленьких Мюллеров. - И что ты сказала? – Томас зажмурил один глаз. - Как обычно, рядовой ответ на этот вопрос, - Лиза пожала плечами. – И почему они не могут понять, что мы с тобой еще два ребенка? - Особенно ты, - недовольно пробурчал Томас, - за тобой глаз да глаз. Тут о детях и речи быть не может, пока ты не начнешь себя вести как взрослый человек. - Да что ты! Одни со мной проблемы. - Вот и не говори даже, сам не понимаю, как только терплю тебя, такую несерьезную, - они оба рассмеялись. После недолго паузы Мюллер снова спросил. - Как Рэдклифф? - Оставила в конюшне, у меня теперь тоже отпуск после соревнований. Правда, если ты хочешь, мы могли бы съездить на фестиваль конного шоу, как думаешь? - Конечно, давай съездим. Знаешь, когда я стану играть как овощ и меня выпрут из «Баварии», мы купим огромную конюшню размером с футбольное поле и заведем сто тысяч лошадей. - Здорово, - протянула Лиза, - что еще? - Еще мы заведем с тобой пять или... нет, десять детей – по пять каждого пола. Половина Томасов, половина Лиз, и сплавим их репортерам, - Лиза засмеялась, прикрывая лицо руками. – Хотели наших детей – получите и распишитесь. А себе оставим одного, самого спортивного. - И назовем его? - Криштиану Роналду, - захохотал Томас, получив легкий подзатыльник от Лизы. – А что, не звучит? - Дурак, - улыбнулась девушка. Томас жалобно посмотрел на нее и захлопал глазками. – Ну, не дурак – дурачок. Мой самый любимый дурачок. - Смотри, луна какая сегодня огромная – Мюллер указал пальцем на большой желтый диск в небе. - Да, - согласилась Лиза, ложась на траву и мечтательно пробуя на вкус их излюбленную фразу. – Отсюда до Луны и обратно. - И еще чуть-чуть, - Томас потянулся за поцелуем. Лиза обняла его и прижалась, вдыхая запах травы, смешанный с одеколоном мужа. Она бы пролежала так всю жизнь в его объятиях. - Я ждал тебя вечность, - жалобно сообщил футболист. – Часы на стенке еле-еле шли, время тянулось бесконечно. - Милый, они уже месяц не ходят – батарейки сели. - Правда? Ну, это ничего не меняет. Лиза, - позвал он, помолчав несколько секунд. - Мм? - Я тебя люблю, - заключил Томас таким тоном, как будто до этого долго вел дискуссию сам собой по этому поводу, и зарылся носом в лизины волосы; они пахли ванильным шампунем. Она погладила его по голове. - Я тебя тоже.