Среди тысячи звёзд

Тихий свет уличных фонарей нагонял сон, но Хоши знала, что не сможет заснуть. В голове бушевало цунами мыслей, которые некоторое время назад совсем не волновали её. Отойдя в сторонку, они будто бы ожидали того момента, когда Сидзуми станет наиболее уязвимой. Хоши пыталась думать сразу обо всём и поэтому никак не могла успокоиться. Она догадывалась, что Маи уже поговорила с Теппеем, но не имела ни малейшего понятия, что тот ей ответил. Ей стало вдруг любопытно, что Теппей сказал бы на её собственное признание, и насколько бы эти слова отличались друг от друга. Хоши ни на что не надеялась, но ей бы очень хотелось, чтобы его ответы были абсолютно разными. Она заметила, что стала в последнее время слишком жадной. Но её первая любовь принесла ей так много страданий, что она перестала корить себя за это. «И всё-таки я опоздала, – пронеслось у неё в голове, – я опоздала». Порою, даже если на твоей стороне время и силы, желаемое всё равно может выскользнуть прямо из рук, словно песок, просыпающийся между пальцами. Есть ещё один фактор, влияющий на происходящее, – обстоятельства. Люди говорят: «Так сложились обстоятельства». Хоши сжала в руках край баскетбольной куртки и уставилась вперёд. Так сложились обстоятельства, и она ничего не могла с этим поделать. И всё же, сколько бы она ни пыталась себя жалеть, в конечном итоге приходила лишь к одному. Ей уже выпадало так много возможностей признаться ему в своих чувствах, и каждый раз она лишь бежала от него, надеясь на следующий раз. Но сегодня «следующий раз» пронёсся мимо неё. «Какая ирония! – подумала Хоши. – Я всякий раз винила в происходящем каждого, кто оказывался со мною рядом, а винить всегда нужно было только себя». В городе было совсем сухо, дождь прошёл мимо него. Санада-сенсей остановился у дома Хоши и выключил двигатель. Хоши вышла из машины, учитель последовал за ней. В доме было темно и тихо. Хоши щёлкнула выключателем – в коридоре зажёгся свет. Санада-сенсей зажмурился. – Можете подождать меня в гостиной, – Хоши указала на массивные деревянные двери, поднимаясь по лестнице на второй этаж. – Там на столике есть графин с водой. Сидзуми поспешила в комнату тёти за порученными ей вещами. Найдя то, что ей нужно, она на секунду остановилась у дверей и ещё раз оглядела комнату. Скоро в ней поселится ещё один маленький человек, но Хоши понимала, что изменения в их жизни он привнесёт колоссальные. Девушка улыбнулась своим мыслям, выключила свет и поспешила к ожидавшему её внизу учителю. – Это ведь ты? – обратился к Хоши Санада-сенсей, как только та появилась в гостиной. – Здесь ты так похожа на Амэю. Хоши казалось, что до этого момента она вовсе не была знакома с этим человеком, который сейчас стоял посреди гостиной, держа в руках рамку с её фотографией. Санада-сенсей не отводил взгляда от фотографии, но Хоши отчего-то знала, что смотрит он вовсе не на неё. Его мысли были заняты не Хоши, которая радостно улыбалась со снимка, а совершенно другой девушкой в том же самом небесного цвета платье. Хоши уже не раз видела такой взгляд. Так смотрела Амэя, когда особенно холодными вечерами сидела в гостиной, поглаживая свой живот. Так смотрела Маи, когда рассказывала ей о Теппее. Так смотрел Теппей, когда говорил ей о Рико. И, если бы Хоши могла видеть себя со стороны, согласилась бы она с тем, что точно таким же взглядом всегда смотрела на Теппея? – Во времена старшей школы у Амэи было точно такое же платье, – продолжил Санада-сенсей, – думаю, это и ввело меня в заблуждение. – Вы знаете мою тётю? – наконец, спросила Хоши. – Мы дружили. Санада улыбнулся, но Хоши видела, насколько трудно было ему это сделать. Слово «дружить» греет сердце жарче любого огня, но «дружили» подобно остывающим уголькам, рассыпающимся со временем. Можно коснуться пламени свечи и совершенно ничего не почувствовать. Но если притронуться к тлеющим уголькам, обязательно обожжёшься. Теперь Хоши знала, какие ожоги они оставляют. В коридорах родильного дома Санада-сенсей поведал Хоши свою историю. Девушка была удивлена, потому что ещё ни разу за всё время её тётя не рассказывала ей о том, что на протяжении пятнадцати лет жила по соседству со своим лучшим другом. – Я знаю её с трёх лет, – сказал Санада, отложив недопитый кофе. – В детстве она была такой упрямой и дерзкой, как мальчишка! Но с возрастом это прошло. Даже волосы отрастила. Но розовый цвет терпеть не могла, предпочитала синий или голубой. Хоши вспомнила футболки Амэи всех оттенков неба и моря и только теперь обратила внимание на то, что стены и шторы в их доме были таких же цветов. – Помню, когда она впервые надела то голубое платье, мы ходили с ней в кино. Она была такой красивой в нём. – Санада-сенсей улыбнулся, смахнув невидимые пылинки с брюк, а потом уставился вперёд. Улыбка осторожно, будто пытаясь остаться незамеченной, сошла с его губ. – В тот день обещали первый снег. Но он так и не пошёл. Хоши снова посмотрела на своего учителя так, словно видела его впервые. Она никогда не была особо с ним близка и всё же чувствовала, что понимает его. Казалось, после такого признания ей было нечего спросить у него, и всё же один вопрос продолжал мучить её: почему Хоши никогда не знала об их трепетной дружбе? Амэя до сих пор была для него особенным человеком, Хоши не сомневалась в этом. Даже если с их последней встречи прошло целых десять лет. – Семья Сидзуми Амэи? – обратилась к ним подошедшая медсестра. – Да, – опередил Хоши Санада-сенсей. – Как она? – У вас дочка, – улыбнулась ему женщина, по-матерински похлопав его по плечу, – поздравляю. И мать, и ребёнок в полном порядке. Но увидеться с ними можно будет только завтра. Медсестра рассказала о некоторых правилах посещения и вскоре ушла. Санада-сенсей продолжал улыбаться, словно происходящее было лишь невинной первоапрельской шуткой. Часы и правда перевалили за полночь, наступило первое апреля. Но никто так и не признался, что всё вокруг – розыгрыш. Может, потому что жизнь, и в самом деле, полна недоразумений, и разница лишь в том, что у кого-то есть чувство юмора, а у кого-то его нет? – Прости, – вдруг виновато произнёс он, – я только сейчас осознал всю нелепость ситуации. Хоши улыбнулась и кивнула, подтверждая, что всё в порядке. – Тогда допивай кофе, – улыбнулся мужчина, – я отвезу тебя домой. Находясь в тёплой машине под звёздной тишиной, Хоши думала о всех тех вещах, которые могли стать причиной разрыва человеческих отношений. Предательство, равнодушие, ложь – они ранят больнее ножа и разрывают самые крепкие узы. Сердце Санады-сенсея до сих пор с нежностью отзывается на Амэю. Так отчего же последние десять лет оно было вынуждено питаться лишь теми воспоминаниями, которые остались после пятнадцати лет, проведённых в соседних домах с открытыми балконами, стоящими друг напротив друга? Рассуждать о чужих чувствах было гораздо проще. Хоши была уверена, что Санада-сенсей любил её тётю. Так почему он оставил её, если даже спустя десять лет его сердце всё ещё продолжало её любить? Хоши ещё по пути в родильный дом чувствовала лёгкую слабость. Бессонная ночь сказалась на самочувствии: у Хоши раскалывалась голова. Сил на приготовление завтрака не было. Хоши быстро умылась, переоделась в чистое и легла в постель. Она уснула сразу же, как только её голова коснулась подушки. Хоши проснулась, но не открывала глаз, надеясь снова заснуть. Ей было жарко, она чувствовала, что её одежда насквозь промокла от пота. Казалось, будто её одеяло было набито раскалёнными углями. Лицо горело, и Хоши думала, что если кто-нибудь прикоснётся к нему, то непременно получит ожог. Во рту пересохло. Хоши попыталась подняться с постели, но тело её не слушалось. Она тяжело выдохнула, с её губ сорвался тихий стон. Чья-то рука осторожно накрыла её ладонь. Хоши замерла, по-прежнему не открывая глаз. Она не могла сказать, как долго продолжала лежать, – несколько секунд, минут или часов, – из-за лихорадки она совсем потеряла чувство времени. Разум то и дело заволакивало пеленой. Ей казалось, что она сходит с ума, но она готова была поклясться, что знала, кто сейчас находится рядом с ней. Это было не просто то, чего она так хотела. Дело в том, что Хоши была настолько счастлива теми редкими моментами, когда могла держаться за эту руку, что навсегда запомнила её прикосновения. Девушка боялась открыть глаза, потому что отчего-то знала, что как только сделает это, Теппей отпустит её руку. И изо всех сил боролась с желанием крепче сжать его руку в своей руке. Голова снова начинала болеть, вновь стало слишком жарко. Хоши почувствовала, как кровь прилила к лицу, и глубоко выдохнула. Её мучила жажда, губы покрылись тонкой сухой корочкой. Хоши дёрнулась и вцепилась другой рукой в холодную простынь. Матрас под девушкой прогнулся под тяжестью, скрипнуло пару пружин. Чьё-то ровное дыхание коснулось её ресниц. Сердце бешено застучало, порываясь выпрыгнуть у неё из груди. У Хоши поднялась температура. Холодные губы нежно коснулись её лба. Сердце Хоши пропустило удар, на секунду она перестала дышать. Стало вдруг очень холодно, её начало знобить. Хоши разжала пальцы, выпустив простынь из рук. Хоши почувствовала, как Теппей снова сел рядом с ней, а потом медленно разжал свою ладонь. И, прежде чем он выпустил её пальцы из своих, она крепко схватилась за его запястье. – Не уходи, – бессильно прошептала она сквозь пелену, заволакивающую её разум. – Пожалуйста, не уходи. Хоши открыла глаза. Её рука была сжата в кулак, и ногти больно впивались в ладонь. Она была одна в комнате. «Это был сон? – тихо прошептала она и закрыла глаза. – Это был сон». Сидзуми с трудом села в кровати. До звонка будильника оставалось ещё два часа. Даже солнце ещё не проснулось, досыпая свои «ещё пять минут» за горизонтом. Небо уже посветлело, но кое-где догорали почти белым светом последние звёзды. Хоши проспала больше суток, и теперь ей сложно было прийти в себя. Она убрала волосы с лица и огляделась. Постель была смята, одеяло лежало у её ног. Влажная простынь валялась на полу у кровати. Девушка решила оставить уборку на вечер и, не спеша, собраться в школу. Ведь это был её первый понедельник второго года старшей школы. После душа Сидзуми почувствовала себя гораздо лучше, а, поев, и вовсе повеселела, принявшись напевать под нос какую-то весёлую мелодию. И лишь изредка в комнате снова наступала тишина, когда её сегодняшний сон, словно кошмар, всплывал у неё в памяти. После школы Хоши решила навестить тётю и занести ей зарядку от телефона, про которую забыла вчера. Во время её поисков Сидзуми обнаружила оставленную Маи записку на столе. «Хоши, я принесла твои вещи из санатория. Твоя сумка в прихожей у шкафа. Поправляйся поскорее. Встретимся на линейке в школе.

Маи».

«Даже сейчас вместо благодарности я продолжаю думать о том, что же ответил тебе Теппей, – призналась себе Хоши. – Прости, что всё ещё не могу стать для тебя хорошей подругой». Хоши занесла сумку в комнату и разложила вещи. В боковом кармане она нашла тушь для ресниц и вишнёвый блеск для губ, которые Амэя подарила ей перед отъездом в санаторий. Хоши была безумно рада подарку, но так ни разу не воспользовалась косметикой во время каникул. Девушка встала у зеркала и осторожно провела щёточкой по ресницам. Она никогда не делала сама этого раньше. Хоши пару раз хлопнула ресницами, довольная результатом, и взяла в руки помаду. Она поднесла кисточку к губам и вдруг остановилась, снова, словно в реальности, почувствовав на них поцелуй Коутароу. В воздухе пахло спелой вишней. Хоши отложила помаду в сторону, улыбнулась своему отражению и, накинув на плечо сумку, поспешила в школу. После речи директора все ученики разбрелись по своим классам на встречу с классным руководителем. Состав класса Хоши почти не изменился, но вот ответственного за класс учителя назначили нового. Ещё в конце прошлого учебного года ходили слухи, что в Сейрин переводится учитель математики из Токийской школы, и все ребята из класса Сидзуми были взбудоражены новостью, что именно он станет их новым классным руководителем. – Мне будет немного грустно без вас, – сморщив от обиды носик, обратилась к Санада-сенсею Хоши, с которым столкнулась в коридоре на втором этаже. – Меня назначили классным руководителем выпускного класса, – пожал плечами учитель, улыбаясь, – побоялись взваливать на плечи новенького преподавателя такую ответственность. – А кто о ваших плечах позаботится? – нарочито рассерженно бросила Хоши и тут же рассмеялась. – Моим плечам такой груз не страшен, ваш класс ведь как-то пережил. Сидзуми попыталась сделать серьёзным вид, но улыбка никак не хотела сходить с её губ. Она заметно сблизилась с Санада-сенсеем после ночи, проведённой в роддоме. Санаде-сенсею недавно исполнилось двадцать восемь, он был на пять лет старше Теппея. Может, именно поэтому она совсем не чувствовала неловкости, разговаривая с ним. Политика школы была потрясающей – молодые преподаватели со старшеклассниками действительно намного лучше находили общий язык. И всё же, раньше, до того откровенного разговора с ней, Санада-сенсей был для неё не больше, чем учитель, которого она уважала. Теперь же, каждый раз, когда она видела его, вспоминала об Амэе, представляя её рядом с ним в нежно-голубом платье под ночным рождественским небом. Это было их последнее рождество, проведённое вместе. Наверное, тогда ему и в голову не приходило, что следующего раза ему так и не представится. Сколько бы Хоши не пыталась отыскать Маи в толпе старшеклассников, собравшихся на линейке, сделать этого она так и не смогла. Возможно, Маи просто опоздала и не явилась на неё, или они разминулись с подругой уже в конце, Хоши не была уверена. Но времени не оставалось, она и так потеряла несколько минут, разболтавшись с Санада-сенсеем по пути в класс. Хоши на ходу вытащила телефон из кармана, проверить, не имелось ли пропущенных звонков или сообщений. Она ждала каких-нибудь новостей именно от определённого человека. Ведь Теппей так и не связался с ней на протяжении трёх дней, а она до сих пор помнила, что он обещал с ней поговорить в тот день после ужина. Хоши чуть было свернула не туда, но вовремя спохватилась. И всё же она не заметила вышедшую из-за поворота Тсукико. Хоши больно ударилась лбом о подбородок одноклассницы – Тсукико была немного выше неё. Телефон выпал у неё из рук. – Прости, Такахаси-сан, – Хоши оглядела одноклассницу с ног до головы, убеждаясь, что та не пострадала. – Это я виновата, – Тсукико заботливо поправила съехавший галстук Хоши, – совсем не смотрела вперёд. Хоши нашла взглядом свой телефон, рядом с ним лежала тетрадь Тсукико, разрисованная вручную замысловатыми петельками и мелкими цветами. Но больше всего Хоши привлекла не красота узора тетради, ведь Такахаси находилась с ней в одном клубе живописи. В тетрадь была вложена фотография, половину которой Хоши теперь могла разглядеть. Молодой парень в синей спортивной куртке беззаботно улыбался, кажется, даже не заметив того, что его улыбка лёгким щелчком чьей-то фотокамеры была сохранена на бумажном воспоминании. Взгляд Тсукико последовал за Хоши. Она прокашлялась и неловко схватилась за свою тетрадь, запихнув фотографию снова между страниц, а потом подняла телефон Хоши и протянула его ей. – Спасибо, – проговорила Хоши, немного пристыженная сама собой за то, что, кажется, поневоле узнала о чужих сердечных терзаниях. – Ты в класс? – Тсукико непринуждённо улыбнулась Хоши, будто бы ничего не произошло. – Пойдём вместе. Хоши задержалась у входа в класс, пропуская Тсукико внутрь. Она пробежалась глазами по доске, выискивая на схеме рассаживания учеников своё имя. Улыбка озарила её лицо, когда она узнала, что будет сидеть у окна, потому что ей всегда нравилось это место. Но уже через мгновение её лицо переменилось. Справа, прямо рядом с ней, находилось место Мацуды Коутароу. Хоши закрыла глаза и чуть не выругнулась. Ещё утром такого не было, но сейчас она чувствовала разгорающуюся внутри неё злость к нему. Ей не то что сидеть рядом, находиться с ним в одном помещении казалось непосильной задачей. Хоши медленно выдохнула и открыла глаза, посмотрев вперёд. Мацуда лежал на парте и наблюдал за ней. Хоши встретилась с ним взглядом. Коутароу продолжал смотреть на нее, не мигая. Сидзуми почувствовала себя оскорблённой и решила, что так и будет пялиться на него, пока тот первым не отведёт глаза. Но Мацуда и не думал о том, что ведёт себя странно. Наконец, Хоши сдалась, и, ругая себя за слабость, неловко отвела взгляд, направившись к своей парте. Усевшись на своё место, Сидзуми вытащила из сумки тетрадь с ручкой и оглядела класс. Маи, сидевшая перед Мацудой, обернулась и помахала ей рукой. Пусть она и улыбалась, но Хоши заметила её болезненный вид. Хоши улыбнулась и тоже махнула ей рукой. Взгляд девушки пробежался по столу подруги, и Сидзуми заметила полупустую пачку бумажных носовых платков. Маи шмыгнула носом и снова повернулась лицом к доске. Пальцы Хоши медленно сжались, словно лепестки цветка перед сном, и она опустила руку. Улыбка сошла с её лица. Что-то пролетело между рядами рядом с Хоши, и она, вздрогнув, огляделась по сторонам и снова встретилась глазами с Коутароу. Девушка дёрнулась, часто заморгала и, прикусив губу, отвела взгляд. – Эй, Санада. Хоши напряглась, услышав голос Коутароу. Он был привычно тихим, но до мурашек властным, как и в тот раз, когда он поцеловал её. Воспоминания обрели слишком яркие краски. Хоши сглотнула и замотала головой. – Аккуратнее будь, что ли, – продолжил Мацуда. – Чего бумажками бросаешься? Твой брат теперь не классный руководитель. – То-то и оно! – возбуждённо проговорил Санада Коджи, целясь новой бумажной бомбой в спящего на последней парте Нобору. – Наконец-то избавился от его бесконечной опеки. Теперь немного реже видеться в школе будем. Бумажный ком снова пролетел мимо Сидзуми, но в этот раз она даже не шевельнулась. – Делай, что хочешь. Но бросишь ещё один, – тем же спокойным голосом проговорил Мацуда, снова опустив голову на парту, – я на неделю отстраню тебя от тренировок. Санада начал наигранно возмущаться, но баловаться перестал, обратив всё в глупую шалость. Хоши перестала его слушать, все звуки вокруг обратились в одно общее жужжание. «Почему он ведёт себя так? – Хоши нервно заёрзала на стуле, пытаясь сесть удобнее. – Почему я так реагирую на это?» Раздражение мелкими мурашками пробежалось по её телу. Хоши хотелось накричать на Коутароу, выплеснуть весь свой гнев, чтобы, наконец, ненависть к нему оставила её. Она собиралась уже вскочить из-за парты, но вошедший учитель остановил её намерение. Класс тут же наполнился непривычной тишиной. – Вы уже в курсе, что я ухожу с должности вашего классного руководителя, – начал Санада-сенсей. Послышались грустные возгласы, кто-то просил учителя остаться, кто-то просто тяжело вздыхал. Только один Санада Коджи сидел довольный. – Ну-ну, не стоит расстраиваться, – нежно проговорил Санада-сенсей. – Я до сих пор остаюсь вашим учителем географии, а кое-кому даже родным братом, с которым живу в одном доме. Санада-сенсей ехидно улыбнулся и посмотрел на своего младшего брата. Коджи заметно осунулся. – Так этот новенький учитель и правда станет нашим классным руководителем? – слишком громко шепнула Ёко. – Интересно, он красивый? – Говорят, он совсем молоденький, – хихикнула Маи. – Но только то, что он молодой, не значит, что вы можете его не слушаться, – улыбнулся Санада-сенсей, посмотрев на замолчавшую Маи. – Отнеситесь к нему с пониманием. Дверь снова открылась, и в класс вошёл высокий мужчина, одетый в чёрные брюки и белую рубашку. Он был немного больше Санады по телосложению, и всё же в его движениях была заметна некоторая неуверенность и скованность. Мужчина поднял голову и оглядел класс, продолжая перекладывать папку с бумагами из одной руки в другую. Хоши внимательней всмотрелась в его лицо, а потом открыла рот в изумлении. Она уже видела этого мужчину совсем недавно. Именно этот человек улыбался с фотографии Тсукико. Хоши перевела взгляд с учителя на одноклассницу. Та, кажется, тоже была поражена. Хоши не была уверена, рада была Тсукико, или нет, но то, с какой силой она сжимала свою тетрадь в руке, говорило о том, что ей было точно не всё равно. – Я – ваш новый учитель по математике и классный руководитель, – неловко заговорил мужчина. – Меня зовут Касамацу Юкио. Пожалуйста, будьте добры ко мне.