Среди тысячи звёзд

Чем ближе подходил конец учебного года, тем, казалось, быстрее летело время. А вместе со временем быстрее забывались недопонимания и обиды. И пусть Сидзуми не могла сказать, что полностью забыла тот немного неприятный вечер Валентинова дня, но воспоминания о нём больше не разжигали в душе того яркого пламени, который заставлял её отчего-то сгорать со стыда. Теперь вместо него кое-где в закоулках её по-девичьи хрупкой души тлели угольки и в особо холодные вечера прожигали на полотне её воспоминаний маленькие дыры, которые в присутствии Теппея затягивались медленно и болезненно. — Это наше последнее занятие в марте, — сказал неожиданно Теппей перед самыми весенними каникулами. — Нужно помочь бабушке с дедушкой кое с чем, так что хорошенько отдохни, а с нового учебного года будем работать в два раза усерднее. Он как всегда улыбнулся ей. Сидзуми любила его улыбку, потому что, несмотря на то, что они оба чувствовали невидимую и почти неосязаемую преграду между ними, которая вдруг появилась и пошатнула их взаимопонимание, Теппей улыбался ей всё так же тепло и открыто. Эта улыбка заставляла бабочек в её животе летать, а потом безжалостно рвала им крылья, и они беззвучно падали вниз. Хоши не расстроило объявление парня. Напротив, она сама хотела взять недельный перерыв. Её класс собирался на горячие источники, поэтому она не смогла бы посещать занятия Киёши. К тому же она понимала, что не видеться с ним какое-то время только пошло бы ей на пользу — ей нужно было разобраться в себе и своих чувствах. — Хоши, — Теппей покрутил в руке шоколадную конфету, которую давали к чашке кофе и вдруг замолчал. — Что-то хотели спросить, Киёши-сан? Хоши отложила тетрадь с уравнениями, посмотрела на парня и, проследив за его взглядом, тоже уставилась на конфету. — Нет, ничего. Через два дня школьный автобус привёз старшеклассников к воротам небольшого санатория, расположенного прямо посреди леса недалеко от города Z. Пусть Хоши и жила в маленьком городе, где технологии ещё не успели полностью внедриться в жизнь горожан, выйдя из автобуса, она ясно ощутила спасительную близость природы. Она вдохнула свежего воздуха полной грудью и последней вошла на территорию санатория. Он был небольшим по площади и включал в себя четыре гостевых домика, зону горячих источников и административное здание, где находилась комната хозяев и общая столовая. Постройки были традиционно японские, деревянные, с минимумом мебели внутри и поэтому очень просторные. Девочкам дали в распоряжение две комнаты, в отличие от мальчиков, которым приходилось десятерым разместиться в одной, хотя девочек и мальчиков в классе было поровну. В оставшемся домике расположились преподаватели, которые сопровождали своих учеников. — Милая старушка, правда? Хоши и не заметила, как оказалась рядом с Маи. Ёе подруга смотрела на говорящую о чём-то с учителями хозяйку санатория и отчего-то улыбалась. Потом она перевела свой взгляд на Хоши и улыбнулась ещё шире. — Поселимся в одном домике, а? Хоши кивнула и улыбнулась в ответ. Они с Идзуки направились к самому крайнему зданию. Вместе с ними в комнате разместились староста класса Накагава Аканэ и сёстры-близнецы Такахаси Тсукико и Ёко. Кроме Маи у Хоши больше не было друзей в школе, поэтому за неделю каникул она рассчитывала подружиться со своими одноклассниками. — Мне как старосте поручили известить, что в ближайшие два часа можно будет искупаться в открытых горячих источниках или в закрытых банях, по желанию. В четыре часа будет обед. Аканэ взяла с собой рюкзак с одеждой и вышла из комнаты. Сёстры Такахаси, о чём-то споря, тоже вышли на улицу, у самой двери крикнув Маи и Хоши, чтобы те догоняли их. — Самое лучшее в поездке на горячие источники — это девчачьи разговоры. — Маи суетливо вынула из сумки банное полотенце. — Помнишь, я говорила тебе о том, кто мне нравится? Конечно, Хоши помнила. Она была бы счастлива не помнить и никогда не знать этого, но именно поэтому вспоминала об этом почти каждый день. Потому что ей была небезразлична Маи. И потому что ей был небезразличен парень, о котором говорила Маи. — Если честно, я так ждала этой поездки. Мне нужно много чего обсудить с тобой. — Маи запихнула полотенце и сменную одежду в небольшой рюкзак, закончив свои приготовления. — А ты чего сидишь-то? Где твои вещи? — Прости, мне нужно позвонить тёте, ты пока иди вперёд, девочки заждались, наверное. Я догоню. Хоши не собиралась звонить тёте. А ещё она решила не идти на источники, а посетить закрытую баню. Она не думала обманывать Маи, но разговаривать о Теппее сейчас ей хотелось меньше всего. В конечном счете, она приехала сюда привести свои мысли в порядок, а разговоры об этом парне всегда раздували бурю в её душе и мыслях. Несмотря на то, что до этого момента эти разговоры происходили только у неё в голове. Хоши оборачивалась в полотенце в раздевалкеи раздумывала над тем, что сказать Маи. Сидзуми засиделась в тёплой бане на полчаса больше положенного, поэтому была уверена, что подруга уже сидит в комнате и ждёт её объяснений. В любой другой ситуации она бы предпочла рассказать горькую правду, но только не в этот раз. В предбаннике было темно: видимо, лампочка перегорела, пока Хоши купалась, а маленькое окно в углу впускало в комнату не так много света. Обернувшись, словно в кокон, большим банным полотенцем, вторым Хоши принялась вытирать волосы. Затем она наклонила голову немного вперёд и потрясла ей, словно щенок, промокший под дождём. Капли воды полетели в разные стороны, волосы растрепались ещё больше и облепили лицо. Одним движением головы вверх Сидзуми убрала их назад и открыла глаза. Полотенце, которым она вытирала голову, выпало из её рук. Прямо перед ней у входа в раздевалку стоял Теппей. Хоши не помнила, кто первым исчез из предбанника, она ли, спрятавшись за дверью второй комнаты, или он, выбежав на улицу. Но то, что этого не следует рассказывать Маи, она знала точно. Кажется, Маи была сильно обижена на подругу и собралась было прочитать ей нотации сразу же, как та вошла в комнату, но, заметив её испуганный вид, тут же изменилась в лице. — Что случилось? Ты словно призрака увидела. — Аканэ подошла к однокласснице и коснулась ладонью её лба. — Жара нет. Ты где была-то, Сидзуми-сан? — В бане. Хоши опустила глаза и прошла к своей кровати. Весь путь до домика она бежала и теперь никак не могла восстановить дыхание. — Мы думали, ты придёшь на источники, — в голосе Маи зазвучала толика обиды, и она добавила, как бы, между прочим: — там было весело. — Как зовут хозяйку санатория? — словно пропустив мимо ушей слова подруги, спросила Хоши. — Киёши Саюри, — ответила ей Аканэ. — Она держит его вместе со своим мужем. — Киёши, значит, — зачем-то повторила Сидзуми и села на свою кровать, — понятно. — Теперь ты понимаешь, зачем я хотела, чтобы ты пришла на источники? — Маи кинула на подругу многозначительный взгляд, будто бы говоря: «Эх, ты, я ведь так надеялась на тебя», потом вдруг улыбнулась и подмигнула. Хоши растерянно улыбнулась в ответ, бросила одежду на свою кровать и, надев поверх тёплой кофты толстовку с капюшоном, выбежала из комнаты под удивлённые взгляды одноклассниц. — Наверное, аппетит нагнала, она почти три часа там провела. — Ёко, младшая из близняшек, закончила завязывать шнурки на своих кедах. — Нам тоже пора на обед. Есть так хочу, с утра ничего не ела! Тсукико, на манер своей сестре, собрала волосы в хвост и оделась в школьную спортивную форму. Маи пыталась выкопать из своей сумки любимую джинсовую юбку. Аканэ хмуро смотрела на часы на руке и нервно барабанила пальцами по прикроватной тумбочке. Послышался стук в дверь, и четыре пары глаз уставились на вошедшего в комнату высокого парня. — Тут живёт Сидзуми Хоши? Парень обратился к Ёко, так как та находилась ближе всех к входу. Ёко на секунду замешкалась. — Да, но её сейчас нет. Что-то срочное? — Она забыла её в раздевалке, передайте ей, пожалуйста. Попрощавшись, он тут же вышел. Ёко повернулась к девочкам, демонстрируя им оставленную парнем заколку. — Не видела, чтоб Сидзуми носила её. Красивая. Ёко повертела заколку в руке, рассматривая ту с разных сторон. Рассыпанные по всей поверхности звёзды причудливо переливались под солнечными лучами. — Откуда он знает, что это Сидзуми, если даже мы об этом не знали? Все задумались над вопросом Такахаси, хоть и не показали виду. Ёко вдруг улыбнулась, но ничего больше не сказала. Маи сидела на полу и сжимала в руках давно найденную юбку. Теппей не заметил её, а если даже и заметил, то не узнал. Идзуки почувствовала странную тяжесть, зарождающуюся чуть выше солнечного сплетения и подступающую прямо к горлу. Внезапно её охватила слабая тревога, но она не находила поводов для беспокойства. Маи прижала руку к груди и прислушалась. Сердце билось ровно и спокойно, хотя она всё ещё чувствовала лёгкую дрожь в руках. — Идзуки, поторапливайся, мы опаздываем. — Аканэ поднялась с кровати и направилась к выходу. — Если бы я знала, что вы так долго будете собираться, то выбежала бы вслед за Сидзуми! На улице было тепло, несмотря на конец марта. Хоши накинула капюшон и убрала отросшую чёлку за уши. Волосы были ещё влажными, поэтому послушно лежали на плечах, не падая на лицо. Хоши вдруг похлопала ладонью по голове поверх капюшона, похлопала по карманам толстовки и остановилась. Заколки, которую подарил ей Теппей, не было. Она не стала возвращаться обратно в комнату и направилась в ту раздевалку перед баней, надеясь, что Киёши уже ушёл оттуда. Свет в предбаннике снова работал: Теппей заменил перегоревшую лампочку. Но, даже несмотря на то, что в комнате на этот раз было намного светлее, сколько бы она ни рыскала по полу, заколку найти так и не смогла. Всю дорогу до административного здания Хоши думала о Теппее, одновременно пытаясь о нём не думать. Если бы она умела краснеть, она бы давно уже покраснела до самых кончиков ушей. Его удивлённое лицо, опешивший вид и дурацкая лампочка в руке не выходили из головы, и ей даже стало казаться, что он стоит на другом конце двора у гостевого домика, где она поселилась. И только когда Теппей поднял руку, подзывая её, Хоши поняла, что это и правда был он. Девушка натянула капюшон чуть ли не до носа и быстрее зашагала к столовой, сделав вид, что не заметила парня. У самого входа она чуть не влетела в кого-то из одноклассников и наконец сняла капюшон. — Мацуда-кун! В любой другой раз она бы ни за что не заговорила с ним, но сейчас ей совсем не хотелось видеться с Киёши. Сидзуми чувствовала вину перед Коутароу, но отпечаток времени длиною в полтора месяца сыграл своё — по крайней мере, Хоши было комфортно с ним разговаривать. Мацуда посмотрел через плечо на жилые домики и чуть больше, чем нужно было, задержал свой взгляд на стоящем у крайнего дома парне. — Заблудилась? — Коутароу прищурил глаза. — Вид какой-то потерянный. — Ага, — соврала Хоши. Она заметила, что стала чаще говорить неправду, и то, что это слишком легко ей давалось. Хоши не знала, являлось ли это недостатком или достоинством взросления, но почему-то была уверена, что это именно оттого, что она становится старше. И сердце её всегда сжималось от этой мысли. В столовой было ещё много свободных мест, но Коутароу сел рядом с Хоши, чему она немного удивилась, но уже через минуту была несказанно этому рада, потому что вошедшему за ними Теппею пришлось занять место рядом с учителями. Хоши была уверена, что если бы не Мацуда, то Киёши обязательно сел бы рядом с ней. В столовой было шумно, но этот шум совсем не мешал, а наоборот, создавал приятную уютную атмосферу. Столов здесь было гораздо больше, чем отдыхающих, но стульев было всего по два за каждым. При желании можно было одолжить стулья у соседних столиков и разместиться за одним вчетвером или даже впятером. Некоторые школьники так и поступали. — Я хотела бы извиниться перед тобой, — неожиданно прервала молчание Хоши, отложив палочки в сторону. — И поблагодарить за то, что случилось в тот раз в Валентинов день. — Ты не сделала ничего, за что должна была бы извиниться, а я — за что должен был бы получить благодарность. — Ты не прав, — Хоши сомкнула пальцы в замок перед собой. — И мне следовало сделать это раньше. Коутароу ничего не ответил. Он уже закончил с основным блюдом и принялся за десерт. В первый день в «бабушкином» санатории, как уже окрестили его ученики, гостям к десерту всегда подавали домашний шоколад, приготовленный лично Киёши-сан. Эта традиция существовала уже почти полвека и была очень любима всеми отдыхающими. Мацуда долго держал в руке кусочек шоколада перед тем, как отправить его в рот. Разговор Хоши о четырнадцатом февраля и этот шоколад разбудили в нём воспоминания, которые он с большим трудом запрятал в самый далёкий угол своего сознания. У него появилась особая неприязнь к виду шоколада, хотя он не отказывался его есть. — Может быть, — ответил с опозданием Мацуда и отправил шоколадную конфету в рот. — Домашний шоколад, должно быть, очень вкусный. — Попробуй, — Мацуда взглядом указал на лежащие в тарелке сладости. — Не хочется, — с лёгкой грустью произнесла Хоши. — Можешь взять мои, если хочешь. Хоши придвинула к нему тарелку и уставилась на её содержимое, будто бы уже успев пожалеть о том, что отдавала их. Мацуда же сразу понял значение её взгляда и, кажется, знал, о чём сейчас заговорит девушка. Он терпеливо ждал, пока его собеседница собиралась с мыслями. — Надеюсь, мой шоколад был вкусным, я впервые сама его делала. Хоши наконец оторвала взгляд от тарелки и осмотрелась вокруг. Коутароу не нужно было оборачиваться, чтобы увидеть, кто сидел за его спиной — Хоши смотрела туда на доли секунды дольше, чем на всё остальное. — Очень, — зачем-то соврал Мацуда и почувствовал себя очень глупо. — Рада, что хоть кого-то обрадовала им. Хоши улыбнулась и принялась допивать свой апельсиновый сок. — Думаю, ты была бы в тысячу раз счастливей, если бы шоколад попал в руки того, для кого был предназначен с самого начала. — Мацуда встал из-за стола, не притронувшись к шоколаду, предложенному ему девушкой. — Не притворяйся взрослой, Сидзуми, и говори людям то, что думаешь, а не, что они хотели бы услышать. Мацуда чувствовал спиной взгляд Хоши ровно до того момента, пока не поравнялся с Теппеем. Проходя мимо него, он бросил небрежный взгляд в его сторону и сразу понял, что Киёши узнал его. Эта мысль подняла ему настроение, а то, что он вдобавок заметил в глазах Теппея, заставило его ухмыльнуться и растворило неприятный осадок, появившийся в его душе после разговора с Сидзуми. Хоши совсем не обидели слова Коутароу, она лишь не могла понять, что он хотел ими сказать. Ей хотелось знать, осуждал ли он её за то, что она пыталась променять детскую простоту на глупую взрослую фальшь, или же, наоборот, за то, что слишком затянула с ребячеством. Сидзуми и сама не знала, какой из этих вариантов ей больше подходит, и поэтому ей ещё сильнее захотелось сорваться с места, догнать Коутароу и, наконец, закончить терзать себя этим вопросом. Хоши сама себя понять не могла, так чего же говорить об остальных? Хотя, может, понять чужую душу намного легче своей, именно потому, что она «чужая»? На неё не смотришь сквозь призму смягчающих обстоятельств и не накладываешь особых льгот. Может, поэтому, человек так отчаянно пытается найти кого-то, так же прекрасно понимающего его, как и он того человека в свою очередь. И что бы ни двигало им — банальное любопытство и жажда узнать ответ на неразрешимую для него загадку собственной души или попытка усмирить чьи-то терзания, — всё это говорило лишь об одном: человек нуждается в человеке. Возможно, это и есть любовь. Возможно, в этом и заключается вся прелесть и всё безобразие любви.  Хоши снова посмотрела в ту сторону, где сидел Теппей, и нечаянно поймала его взгляд. Киёши был серьёзен, и она подумала, что давно не видела его таким серьёзным. Хоши хотела перевести свой взгляд куда-нибудь, но осознанно этого не делала. Она перестала понимать, да и никогда не понимала, чего хочет — стать ему ближе или избежать этой близости. Одно она знала точно: нельзя сказать, что чувств нет только потому, что ты боишься в них признаться.