Survivor

Клаус. Одна из самых важных глав в моей истории, которой стоило бы быть первой, однако самое место в середине. Ведь именно он был причиной всей последующей вереницы событий в моей жизни. Это имя я видела в самых страшных ночных кошмарах. Сочетание из пяти букв, но каждая из них собирала цельный образ. Обаятельный мужчина с обольстительной улыбкой, которая кричала о своей самоуверенности. Однако эта часть этого существа — человеком у меня не повернется язык его назвать, — была далеко не главной. За милой оболочкой скрывался беспощадный зверь, идущий к своей цели по трупам, в прямом смысле этого слова. Эта улыбка скрывала в себе оскал, а любезно предложенная рука грозилась коготками. Его можно назвать истинным джентльменом, если бы не был такой сволочью. У него не было границ и определенных рамок, были его принципы и его законы, которым стоило следовать всем. Бегая от него по всей Земле, я думала, что в Клаусе преобладает исключительно бесчувственность и стойкость истинного лидера-гибрида. Я не задумывалась, что он, закалывая свою семью вновь и вновь, а потом перевозя ее за собой по всему свету, пытался скрыть одиночество. Он представлялся мне этаким монстром с извращенскими замашками. Однако когда в последние годы бега потеряли свой смысл, и я стала часто его видеть, заметила то, с какой своеобразной любовью он цепляется за последних близких людей. Сказать, что мне его жалко? Нет. К сожалению или счастью, я не способна на такие чувства. Порой я вообще сомневаюсь, что способна на них. К тому же, я из чисто себялюбивых начал не могла жалеть или сочувствовать тому, кто гонял меня черт-те знает сколько. Видя его провалы, я радовалась, победы — лишь разочарованно цокала и вновь исчезала. Я не помню, как я узнала, что у него начались проблемы с телом. Но помнится, тогда камень, лежавший тяжелым грузом на душе, словно свалился, давая возможность вдохнуть сладкий запах свободы. Но как известно, ничто не бывает вечно. Тут и он его сподвижники нашли выход, переселив душу. Поймал. И с той же теплой улыбкой, на какую был способен только он, заставил протыкать себе ноги ножом. Изверг, не пренебрегающий никакими методами наказаний. В такие моменты, что называю «наказанием», мне кажется, что маленькая нашкодившая девочка, которая теперь вынуждена стоять в углу без полуденной конфетки. Да, моей конфеткой была свобода, которой тогда я безоговорочно лишилась. Долбанное внушение древнего, к сожалению, сокрушительно для всех. И сколько бы ты не сидел, рисуя на своем лице мимику злости, полнейшего негодования или стойкости и силы, ты продолжал делать то, что он захочет. В этом минус обычных вампиров, которым вербена — единственный шанс на спасение, к слову, — дается слишком болезненно. Потом, когда он смиловался, как бы унизительно это не звучало, просто запер меня в этой проклятой квартире, чуть ли не повесив ключ на гвоздь, чтобы показать мою бесхребетность и зависимость от него. Но повторюсь, я должна была быть оптимисткой. Найдя выпивку в кухонном шкафчике, я топила чувство безысходности и притупленной злости в бренди, потом в виски, а позже в скотче. В итоге я была навеселе, но далеко не веселая. И стало даже неприятно. Он пытался меня поймать столько лет, и казалось бы, поезд упущен, но он все-таки нагнал меня. Годы, века коту под хвост. Возможно, прозвучит пафосно и совсем неуместно, но я сбивала ноги в кровь, сама была по локоть в крови ради сохранения своей жизни. Убив стольких, внушив стольким, я была поймана, как жалкая глупая шавка. Даже стали приходить мысли, что с таким же успехом я могла бы сразу сдаться ему, не придумывая остроумных выходов из ситуации. Не нужно было бы строить эти хитроумные козни людям, убивать ради одной жизни — своей, просто подождать пока он убьет меня в своем ритуале, быть может, потом бросив моему телу издевательскую благодарность. Можно тешить себя надеждой, что я, возможно, спасла поколения пяти веков от страха и ужаса, появляющихся по его милости. Что я герой своеобразной характеристики, но это не так. И быть до конца честной, не так давно я нашла общую между нами черту, которая поначалу показалась дикой, я пыталась изо всех сил оправдаться, стараясь не быть похожей на того, кого ненавижу больше всех на свете. Мы оба монстры. Мы никогда не преминем подвернувшимся по удаче случаем, не побрезгуем грязной работенкой, если потом это обернется в нашу пользу. Мы найдем тех, кто нужен, будь он даже под другим именем с тринадцатого века, или с пластической операцией в другой стране. Если он заключает в себе выгоду для нас, он будет нашим. Ведь козырь в рукаве никогда не бывает лишним: он попросту продлевает тебе жизнь. Бесполезно противиться факту нашего сходства, искать бессмысленные оправдания — я наступила на эти грабли. Я бегала от того, на кого похожа до боли, словно мы близнецы по устоям, принципам. Есть только мы — и это превыше всего остального. Я уходила, ускользала из его рук тысячи раз, и была бы рада любому, кто вызовется с ним покончить. Я была готова из-под земли достать для него лунный камень, лишь бы он прекратил поиски, чтобы покарать за неповиновение. Я же трусиха, которая готова была раболепствовать, чтобы после прожить жалкую, униженную жизнь. По человеческим меркам. В сверхмире, назовем его так, который ныне тесно граничит с обычным, такого нет. У нас нет границ дозволенности, у нас нет морали. Если ты сумел сослужить службу и был прощен — молодец. Ты можешь гордиться собой, ведь обычно не прощают. Однако мне все равно было неприятно выслуживаться, но и жизнь я любила больше чести. Здесь, по другую сторону нормального мира, мы живем, следуя кодексу, который написал сам дьявол, как сказали однажды. И сидя у опустевших бутылок, я думала о своей судьбе, которая складывалась не лучшим образом добрую половину тысячелетия. Помню, как потом у двери начали царапаться — пришел Деймон со своей журналисткой-карьеристкой. Мужское благородство, которое в последнее время перекрывали вампирская жестокость и снобизм, вновь пробилась. В тот момент мне снова показалось, что он что-то ко мне питает. Бросив мне пузырек с вербеной, дабы освободить меня и кинув пару ласковых в его духе, он ушел. Тогда я скорей всего обманулась, но я не могу утверждать на этот счет, потому что он, признаться, стал одной из закрытых книг. Его чувства перепутались, и стало невозможным читать его как раньше. Он сам не понимал, чего хотел, и на вопросы либо в силу неприязни, либо в силу характера не отвечал. В связи с этим он стал интересней, как для девушки. Ведь, признаемся честно, все девушки любят подонков и плохих мальчиков, у которых соблазнительная улыбка. И Деймон, и Клаус были такими. Однако я оказалась однолюбом, чтобы не любить первого, и не была садисткой, чтобы любить второго. Медленными темпами подходила к следующим важным годам, которые стоит отметить.