Скучные дни и яркие ночи

*** В эту дождливую ночь, город особенно вошел в режим тишины, чтобы ему отчётливо слушать мысли людей, которые предпочитают не смыкать глаз. Среди развратных, пьяных и шальных мыслей, город услышал отчаянный крик одной девушки. Нет, она не кричала своим голосом и её горло не разрывалось от боли в мольбе о помощи. Мысли этой незнакомки город пытался заглушить сам в себе...Потому, что знал - он ей ничем не поможет. Девушку вывели из дома. Мужчина в строгом костюме грубо тащил её за локоть хрупкой ручонки говоря о том, чтобы сильно она не переживала. - Больно не будет, - шепча проговорил мужчина открывая дверь старенького автомобиля даже не смотря на свою заложницу. Блондинка лишь всхлипнула, пытаясь подавить водопад острых слёз, которые вот-вот намеревался политься из её голубых глаз. Послушно сев на заднее сидение, француженка так сильно склонила голову, что казалась одним сплошным лохматым чудовищем, чьё тело покрывают только бесконечные волосы. Глаза она закрыла, убеждая себя в том, что это просто страшный сон, который сейчас подойдёт к концу и она проснётся в своей мягкой кровати. И не было тех одиноких дней в пустой квартире. Не было той жадности в её сердце. Не было ревности. Не было могилы с таким родным именем на надгробии. Не было предательства дальнего друга всей семьи. Но, чем дальше они ехали, тем больше она понимала, что проснуться у неё не получиться...Она проснулась уже давно. Зажмурив глаза сильнее, в её сердечке теплилась надежда, что всё таки она чего-то не поняла, не увидела, не доглядела и её друг спереди везёт её в уютный дом. -Вылезай, - шершавый голос владельца заставил Амелию вздрогнуть и показать один глаз из-под опущенных волос. Последнее надежды разбились в пух и прах, когда выйдя из машины Де Вир увидела перед собой большой, железный гараж грязно-кирпичного цвета. -Господин Ода..., - умоляя проговорила девчушка, еле волоча ноги за японцем. - Прости, - выдохнул мужчина. - Тебе надо просто зайти туда и...И молча ждать. Он с трудом отворил замок и дверь с небольшим скрипом впустила в себя двоих. - Я не хочу молча ждать, - мотала Амелия головой прикусывая нижнюю губу. - Я хочу спросить у вас, - она выдержала тяжелую паузу смотря на удаляющуюся спину Оды. - Когда вы перестали быть нам другом? - голубые блюдца в чёрной оправе ресниц начали постепенно заполняться отблесками от солёной воды. Человек в костюме ничего не говорил, полностью игнорируя режущие чувство совести внутри себя. - Ода! - крикнула голубоглазая топнув ножкой в кеде по сырой, от дождя, земле. Как только он скрылся в темноте гаража, Амелию освятил свет фар ещё одной машины, которая только что приблизилась к ним. Она щурилась и пыталась закрыть рукой на столько ослепляющий свет. Из автомобиля вышли двое молодых людей, чуть старше самой Амелии и не сказав ни слова, с полным отсутствующим видом, они перекрыли ей кислород. Девушка не успела даже понять, что произошло с ней за последнее пару секунд. *** А в это время, в мрачной, чуть освещённой квартире происходили такие вещи, которые люди обычно предпочитают смотреть по телевизору, а не быть в эпицентре событий. Весёлые кудри французской шатенки, что были заплетены в театральный пучок, больше не смотрелись такими живыми, а ясный, словно солнце, взор был приглушён тучами, которые собрались в душе девушки за последнее десять лет жизни. Она смотрела на губы своего собеседника. Они расплылись в презренной ухмылке, но не такой, которую девушка обычно видела. Это искривление губ было не таким настоящим, как все предыдущие. Оно скрипело, верещало, хотело изогнуться в другую сторону, а то и вовсе исчезнуть с лица этого человека. - Можно я помогу тебе стереть её? - вдогонку своим наблюдениям об ухмылке Орихары спросила француженка. Он не сразу понял о чём речь, но в ту же секунду, заметив её пристальный взгляд на своих губах, Изая догадался. Она хочет врезать ему со всей дури. - Прежде чем ты начнёшь ненавидеть меня, позволь рассказать тебе кое-то занимательное, - в своей шутливой манере предложил информатор пожимая плечами. -Ты не думаешь, что я уже достаточно слышала твоих рассказов? - Моника подняла взгляд на собеседника. - Мне кажется, что за всё время нашего знакомства, ты не разу не сказал мне правду. - Знаешь то, что тебе кажется, это не мои проблемы на самом деле. Ты нашла то, что искала. Разве могут быть претензии ко мне? К тому же, я столько раз просил тебя подумать о том, что ты всё таки будешь делать...Когда найдёшь родителя. Мой вопрос не был пустым звуком. Моника негромко рассмеялась закрывая рукой глаза. Ей бы сейчас переодеться. Театральное платье всё вымазано уже сухой землёй и травой, в некотором месте оно немного порвалось, блёстки отвалились. О виде лица тоже лучше не задумываться. Моника помнила, что её накрасили красной помадой и она наверняка размазалась, пусть и не много. Скорее всего, под глазами чёрные круги от карандаша и туши, а румяна больше не придают её личику здоровый оттенок. Скорее на оборот, румяна сделали её скулы до жути яркими и потёкшими. - Ты даже представить себе не можешь, на сколько ты красива, - без тени издевательства произнёс Орихара Изая, пристально вглядываясь в "зеркало" французской гость. - Не смотри мне в глаза. Ты не имеешь на это права, - не моргая отвечала Борре, но понимала, что сейчас Изая серьёзен как никогда. Моника сразу поняла, почему та ухмылка, которая была на его лице минуту назад, трещала по швам. Он совсем не видит её внешний вид, он видит только внутренний мир...А от этого мира, совсем не тянет улыбаться. *** Поиски отца Моники Борре. Часть первая: Орихара Изая с первого раза заинтересовался этими поисками неизвестно. Конечно, после отказа сотрудничать с ним на взаимовыгодных условиях, он хотел запросить сумму, которая бы выбила наглость из его французской клиентки. Однако, стоило ему увидеться с ней среди ночи, когда она была в откровенном наряде и пьяная, Орихару просто раздувало от смеха. Интерес взял над ним верх, ведь его пылкий ум и неугомонное жаление узнавать новые глубины человеческой психологии, могли вдохновлять его вечно. Первое, что информатор предпринял - это завоевать такой же интерес к себе, со стороны Моники Борре. Для того, чтобы девушка смогла полностью доверить ему это дело без всяких расспросов о способах поиска информации. Поэтому, Изая решил взять с Борре минимум финансов, но максимум её внимания к своей персоне. Когда Моника соглашается, он сразу переходит ко второму шагу - это имитация бурной деятельности. Он делает вид, что составляет досье на всех потенциальных отцов девушки, вызванивает каких-либо "значимых людей", ведёт активные поиски по всевозможным городам Японии и всё в таком стиле. Кудрявая должна видеть его серьёзный настрой, чтобы в один прекрасный момент Орихара разрушил все её иллюзии. Однако, появляется первая не состыковка в его плане, а точнее, неожиданный факт - Моника Борре умеет выживать в любых ситуациях, даже в смертельных, при этом не теряя своего лица. Интерес Орихары подогревается с каждым днём, а вот иностранка как была, так и остаётся хладнокровной. Так не пойдёт. С третьим шагом Изая решает подождать и просто наблюдать за поведением новой знакомой. Сам Изая своего присутствия не выдаёт, от чего Моника приходит к выводу, что он просто напросто "забил" на поиски её отца и перешел в режим игнорирования. Этого информатор и добивался! Когда Моника придёт к нему сама и будет сотрудничать лишь на его условиях. Он добивался того, чтобы Моника осознала - без его помощи, отца ей никогда не найти. И наконец, этот час пробил. Честно признаться себе в том, что он был очень удивлён увидев эту девушку у себя в холле в один колготках, Изая конечно не может. Но, его план сработал даже лучше, чем он рассчитывал. Моника готова на шокирующие поступки, лишь бы добиться своего. И щеголяя в одних колготках по его обители - это ещё не все доказательства её готовности...А вот поцелуй - это да! Теперь, со спокойным сердцем, Орихара Изая переходит к четвертому шагу своей задумки, а именно: стать с Моникой на столько близко, на сколько это возможно. Как это поможет в поисках её пропавшего папаши? Очень просто! Там где приманка...Всегда найдётся хищник. Изая это прекрасно знает, и этот хищник не заставил себя долго ждать.