Любить, не значит быть вместе

Кэролайн не знала, как долго она стояла на крыльце дома Гилбертов, наблюдая затем как Клаус исчез. В какой-то момент Кэролайн поняла, что слишком глубоко ушла в свои мысли. Когда же она вернулась к реальности, первым ее действием было войти в дом Гилбертов и отправиться собирать вещи, которые все еще находились внутри. Собирая их, она посмотрела на тело Кола и поняла, что его нет. Она беспорядочно скидала свои вещи на диван и подошла к обгоревшему пятну на земле. Ей придется вернуться сюда через несколько дней, еще до того как Елена вернется домой. Это дало бы ей возможность отвлечься и не беспокоиться о Клаусе и Тайлере. Снова схватив свои вещи, она выключила свет и ушла, направляясь прямо к своему дому. Девушка бросила всё на кухонный стол, даже не заботясь о том, что это приведет к беспорядку, и направилась прямо в свою комнату. Ее матери снова не было, и Кэролайн пришлось задаться вопросом, где женщина. Они стали ближе, после того как ее вампиризм перестал быть секретом. Но она почти умерла несколько дней назад и до сих пор не разговаривала с матерью. Это заставило ее чувствовать себя еще более одинокой, чем она была. Скинув всю одежду, она вошла в ванную и включила душ. Кэролайн вращала кран, ждя, пока вода остынет, затем отдернула занавеску и вошла. Она вскрикнула, почувствовав, как боль ударила ее по коже, и посмотрел в зеркало, увидела признаки ожога от вербены. В воде была вербена. У Сальваторов был свой источник воды, у ее дома — нет. Она вспомнила, как они говорили, что после последнего инцидента в воду была добавлена ​​вербена. Она надела шорты и футболку, зная, что сможет просто одолжить некоторую одежду у Елены, как только она попадет в дом Сальваторов. Елена проводила ночи с Деймоном, поэтому Кэролайн знала, что у Елены там есть необходимые вещи. Как только она вышла из дома и подошла к своей машине, то подняла голову вверх и посмотрела на ночное небо. Была ясная ночь и девушка захотела прогуляться. Ей хотелось подышать свежим прохладным ночным воздухом. Кэролайн остановилась, увидев дом Сальваторов на расстоянии. Девушка так старалась, не думать об этом, но ей не удавалось с этим ничего поделать. Клаус был свободен, а Тайлер снова сбежал. И на этот раз у него не было причин возвращаться. Клаус сделал это для нее. Он сделал… так много, для нее. Из-за нее.  — Из-за тебя, Кэролайн. Это все для тебя… Слова все еще звенели в ее ушах, словно приближаясь к ней по ветру, ее дыхание участилось. Его взгляд, на который она так и не ответила. Самый уязвимый взгляд, который только ей когда-либо приходилось видеть. Он потерял свою маску, когда она упомянула Тайлера. Его глаза быстро наполнились ненавистью, стоило ей только произнести имя бывшего парня. Но он удивил ее, а она не смогла остаться равнодушной. Стефан раньше сравнивал их с Клаусом. Правда, Стефан говорил о том что Клаус убийца, но и руки Кэролайн тоже не были свободны от крови. Она убивала. Она вредила другим. Она использовала принуждение. Несмотря на то, что она ненавидела все эти вещи, она все равно продолжала делать это. Сколько крови будет на ее руках, когда она вдруг окажется одна? Сколько крови она сможет пролить за тысячу лет? И теперь Клаус, вероятно, сидел в своем особняке, один, глядя на тело Кола. В одиночестве. Тысячу лет он защищал своих братьев и сестру, не отпуская их, ненавидев их, вонзая клинок им в сердце. Что будет с ними теперь? Ребекка, скорее всего, отправиться на поиски спутника жизни, получив лекарство и став человеком. А Элайджа же, казалось, исчез навсегда. Она была одна, как и он был один. Но она больше не хотела быть одна. Кэролайн больше не хотела об этом думать. Она слишком устала, перебирая события последних лет в своей голове. Ей слишком надоело сопротивляться. Она собиралась просто на мгновение сделать то, что она чувствовала. Плевать на завтра, ведь сегодня она просто хочет его увидеть. Ее направление изменилось, и на этот раз она побежала. Она забыла, что у на ней были только шорты, футболка с глупым логотипом и старые теннисные туфли. Ей все равно, что ее волосы были запутанны и не уложены. Не имело значения, что в нескольких местах на ее одежде все еще была засохшая кровь. Она не хотела быть одна. Она хотела увидеть Клауса. Когда она добралась до особняка Майклсона, она остановилась. Внутри не было света. Никаких гибридов у двери. В воздухе не было запаха крови. Никаких звуков. Это было похоже… на то что дом был мертв. И все же она еще чувствовала его присутствие. Как будто мертвые преследовали его. Сколько из его бывших жителей мертво сейчас? Она слегка коснулась двери, думая о том что следует постучать, но передумала и открыла дверь сама. Закрыв за собой дверь, девушка обернулась и запах бурбона ударил ей в нос. Она посмотрела в переднюю комнату и ничего не увидев, решила пройти дальше. Она несколько секунд на усиливавшийся запах алкоголя. Кэролайн ожидала увидеть, как Клаус истощает какую-то девушку, но в воздухе не было крови. Разве мужчина даже не ест? Как долго он был без крови? Наконец она нашла его, он сидел в кресле, вглядываясь в угасший камин. В середине комнаты находился открытый гроб, вероятно он принадлежал Колу. В руке у него был стакан дорогого бурбона. Он даже не поднял глаза, когда Форбс вошла. Как будто она была невидима для него. Кэролайн открыла рот, чтобы заговорить, но закрыла его, не зная, что сказать. На самом деле она ничего не хотела говорить. Что осталось ему сказать? Ничего, того что она действительно была готова ему поведать. Она могла кричать на него и обвинять его во всем зле, которое произошло в этом городе, но она знала, что это несправедливо. Здесь ничего бы не случилось, если бы Сальваторе не вернулись. Если бы Кэтрин осталась мертвой. Если бы Елена не была двойником. Кэролайн так бы и была глупой 18-летней девочкой, встречающейся с футболистом, мечтающей о выпускном. Он был прав. Ей нравилось то, какой она была сейчас. Та девушка была слабой, неспособной постоять за себя, самовлюбленной. Она была слаба. Она боялась. А сейчас? Теперь Кэролайн была сильной. Была бесстрашной. Теперь она была полна света, и даже первородный гибрид был в нее влюблен. Кэролайн подошла к открытой бутылке бурбона и налила себе стакан, затем подошла к дивану рядом с креслом Клауса. Ни один из них не сказал ни слова, и она сделала глоток напитка. Его глаза совсем не двигались. И хотя он ее игнорировал, она не чувствовала себя такой одинокой. Они сидели молча, продолжая делать небольшие глотки, когда он наконец двинулся. Клаус поднял бокал к своим прекрасным губам и выпил остатки, затем откинул руку на стул. Кэролайн поднялась с дивана и подошла, чтобы схватить бутылку и налить больше. Она приблизилась к нему, когда его свободная рука потянулась и схватила ее за руку. Девушка не отпрыгнула. Она не двигалась. Она не дышала. Сколько людей оставили ее сейчас? Ее отец? Ее друзья? Ее молодой человек? Казалось, что что-то мешает Клаусу в этом пространстве, и он сделал шаг назад, пытаясь успокоить это чувство. Он махнул рукой пытаясь нащупать невидимый барьер, его пальцы скользнули по воздуху. Это прошло. Барьер исчез. Он мог наконец уйти, убить Тайлера и утешить Кэролайн. Он будет выслеживать Елену и ее маленькую компанию чтобы уничтожить их всех, а затем отвести Кэролайн как можно дальше отсюда. И однажды она простит его за это. Но потом он вспомнил своего брата. Брат, который умер, потому что Елена Гилберт не могла жить будучи вампиром. Как давно она стала вампиром? Несколько месяцев? Он был вампиром в течение тысячи лет. Почему она заслужила лекарство в отличие от других? Не то, чтобы он этого хотел. Нет, он хотел, чтобы она смогла прожить тысячу лет, чтобы он мог мучить ее за то, что она сделала с его братом. Он поместил своего брата в гроб, в котором он пролежал несколько столетий, затем задумался над тем, что делать дальше. Кэролайн все еще была в доме Гилбертов, и он не мог удержаться от того чтобы увидеть ее в последний раз. Он вернулся в дом через дверь, из которой он вышел на кухню, и подошел к входной двери. Открыв ее, он пообещал Кэролайн, что все это для нее… А она ничего не сказала. Он мог попытаться объяснить ей то, что было в его голове. Но вместо этого он повернулся и ушел. Она оплакивала потерю Тайлера. А он не мог справиться с этим сегодня вечером. Сегодня днем у него был брат, теперь его нет. Сегодня вечером… По дороге домой он встретил человека, который шел своей собакой. Клаус тут же приложил губы к шее мужчины, но остановился, не в силах убить его. Кэролайн все еще была в его голове. Он сказал ей, что они похожи, но он не это имел в виду. Она была больше похожа на него, чем она сама это понимала. Кэролайн никогда не пила из другого человека. Она никогда не убивала, хотя он был уверен, что в какой-то момент ей предстоит столкнуться с этим. Но он не мог заставить себя убить человека. Он бежал домой так быстро, как только мог, и потерялся в горячем ливне, чувствуя себя более одиноким, чем когда-либо. Он должен был избавиться от нее. Она была его слабостью, и он не мог защитить ее, когда она злилась на него и от него. Он должен был убить ее уже много раз, но он не мог этого сделать. И теперь он был один в своем доме, только он и тело его брата. Открыв бутылку бурбона, Клаус устроился на любимом кресле Кола. Сколько раз он видел, как Кол сидел в нем, делая замечания Ребекке? Несколько раз он приходил домой, чтобы увидеть, как Кол просто сидит в нем с телом очередной девушки. Его брат никогда больше не сядет в этом кресло, и этот факт уничтожал его. Когда он услышал, как Кэролайн зашла в дом, он был готов поклясться в том что это галлюцинации. Ее там не было. Она не видела его. Она видела того человека, который угрожал жизни своего бойфренда. Сейчас она, вероятно, плачет в своей комнате прямо сейчас или, что еще хуже, отправилась за Тайлером, чтобы присоединиться к нему. Его дом был последним местом, где она могла бы быть. И затем он услышал, как она вошла и подошла к нему. Он не двигался. Он не верил в это. Она была здесь, чтобы снова отвлечь его. Она была здесь, чтобы причинить ему боль. Она была здесь… Он не мог поверить в это. Точно так же, как он делал что-то для нее, он считал, что она прекратит делать что-то против него. В последний раз, когда она отвлекала его, была ночь, когда умерли 12 гибридов и мать ее парня. Она знала последствия игры. Она стояла у порога и ничего не слышала. Затем она налила себе выпить, и она все еще ничего не сказала. И, наконец, они оба сидели, уставившись на пустоту, и его каким-то образом утешило ее присутствие. Она ничего не сказала, но этого было достаточно. И при этом осознании, он закончил свой бурбон, ища в себе мужества что-либо сказать. Когда она встала, чтобы пополнить свой стакан, он не мог в это поверить. Что она делала? Она была в его доме, наполняя свой стакан бурбоном, играя хозяйкой и не говоря ни слова. Вчера вечером она почти умерла. Он угрожал ее парню. И теперь она была здесь, с ним. Он этого не понимал. Он не понимал ее. И он этого не хотел. Ей нужно было уйти, прежде чем он что-то сделает. Прежде чем он навсегда оттолкнет ее от своей жизни. Прежде чем он вырвет ее сердце, чтобы у него не было другой слабости. Прежде чем он поцелует ее и назовет своей. Прежде чем он попросит ее любить его. — Убирайся. Его слова были суровыми, звучащими как предупреждение, и она посмотрела на него сверху вниз. Его глаза не были холодными или пустыми, как она ожидала. Вместо этого они были полны ярости. Ненависть. Агрессия. Он был в ярости от нее. В ярости. Ярость во всем Мистик Фоллс. И она не могла винить его. Она смотрела на него, не отступая, и все равно наливала напиток. Она не отводила глаз и даже не моргнула, и как только стакан заполнился, он отпустил ее руку. Она повернулась и положила ее на стол, затем почувствовала его присутствие позади себя. Он встал со стула и теперь находился всего на несколько дюймов позади нее. Кэролайн повернулась к нему лицом и посмотрела ему в глаза. Глаза, которые держали столько гнева. — Кэролайн, почему ты здесь? Она на мгновение подумала, что он пытается заставить ее, учитывая то, как он смотрел ей в глаза, но через мгновение девушка поняла, что он пытается запугать ее. Он не принудил бы ее. Он знал, что это беспокоило ее. И раньше он сказал, что не причинит ей вреда. Он велел ей уйти, потому что боялся причинить ей боль, или потому, что он боялся, что снова она навредит ему. Она подумала о том, чтобы игнорировать его вопрос и вернуться к своему собственному напитку, но она решила, что честность лучше. Он всегда любил ее честность. — В водоеме Мистик Фоллс есть вербена, и мне нужен душ. Клаус не двигался, когда она шагнула вперед, чтобы вернуться на свое место, и он не повернулся к ней, когда она снова заговорила. Ее рука едва коснулась дивана, чтобы сесть, когда он задал другой вопрос. — И ты выбрала мой дом из всех мест, чтобы принять душ? Она ничего не сказала. Он не мог заставить себя развернуться и посмотреть на нее. На ней почти ничего не было кроме крошечных шорт и ​​футболки, и это был жестокой пыткой. Разве она не знала, как сильно он хотел ее? Нужно было ждать ее так долго? Как это уничтожало его, снова и снова, зная, о чем она говорила, с Тайлером. Как теперь, зная, что мальчишки нет, но он может потребовать ее для себя? Он так крепко схватил стакан, что тот разбился в его руках, и все же она ничего не сказала. Он уронил осколки стекла на землю, и он услышал, как Кэролайн поднялась позади него. Это было похоже на фантомное чувство, ее пальцы так близко к его плечу, и когда они наконец соединились, он издал стон. Как долго он мечтал о ее прикосновении к нему, по-настоящему касаясь ее. Не просто держать ее руку в танце, либо цепляться за нее, когда она пила его кровь. Затем Кэролайн расслабила пальцы, и положила свою руку ему на плечо. Она не знала, что она делает, но это было правильно. Касаться его. Дарить ему комфорт. Она могла бы принять этот душ у Сальваторов, но нет. Она приехала сюда не просто так. Она лгала себе. И в свою очередь, она солгала ему. — Я не хотела быть одна. Она прошептала слова, и они почувствовали себя неловко. Он все еще не повернулся к ней лицом. Он не мог. Маска, которую он носил так долго, исчезла, и он не совсем понимал, что она увидит на его лице. Она увидит гнев? Ненависть? Одиночество? Жажду? Он не хотел, чтобы она видела что-то в этом роде. Он просто хотел, чтобы она ушла. Он не мог этого сделать. Он не мог так близко подойти к ней, трогать ее, и не владеть ею. Рука соскользнула с его плеча, и вдруг Кэролайн обошла его, чтобы встать перед ним. Он не переставал смотреть на землю, и слишком поздно понял, что там разбит стакан. Ее нога задела осколок, но она не издала ни звука, кроме первого хныка. Он вытащил его и наблюдал, как кожа заживает, затем протирала ногу, чтобы убедиться, что весь стакан исчез. Когда он был уверен, что ее нога была в порядке, он обернулся, чтобы посмотреть на нее. Она сидела у него на коленях, глядя на него, ее лицо было несколько шокированным, и они просто смотрели друг на друга. Да, он держал ее накануне, но все было иначе. Он не спасал ее жизнь. Он просто заботился о ней. Его рука слегка приподняла ногу, а другая рука обернулась вокруг ее коленей, подтянула ее и поближе, прижимая к груди. Она отказалась положить голову ему на плечо, все еще глядя на него, и он не знал, что сказать. — Почему, — прошептала она, и на ее лице появился страх. Нет, это не ее страх. Больше похоже… она была уязвима. Она выглядела такой же уязвимой, как он себя чувствовал. Он посмотрел на нее сверху вниз, и она почувствовала, как ее сердце неистово стучит. Это было реально. Возможно, первый настоящий разговор, который они когда-либо имели. У них не было причин быть здесь. Нет причин для их прикосновения. Единственная причина, по которой они были такими, заключалась в том, что они хотели быть. Она больше не могла этого отрицать. Она хотела быть на его руках. — Зачем, — прошептал он ей, и она опустила взгляд на руку, опираясь на ногу, а затем снова посмотрела на него. — Зачем ты это сделал? Для меня? Ты прожил тысячу лет. Что отличает меня от других? Он посмотрел ей в глаза, а затем отвел взгляд, не глядя на нее, когда он говорил. — Ты знаешь, почему, Кэролайн. Она неуверенно переместилась, чувствуя себя неловко, что, как он полагал, она знала. Она знала, что он в нее влюблен, но она не знала, почему. Что она сделала, чтобы заработать это? Почему, после стольких лет жизни, он что-то делал для нее? Почему она, ребенок-вампир, так отличается от других. Он посмотрел на нее сверху, на его лице был шок. Как она могла не знать? Он так много раз говорил ей, намекал. И все же она все еще не знала. И тут он понял, что она понятия не имеет насколько прекрасна. Как она чиста. Каким она была ангелом. Что этот город сделал с ней, что она приняла себя как должное? Он все еще был шокирован, когда она оттолкнулась от его колен. Она вскочила на ноги и обошла его, направляясь к входной двери. Это была ошибка. Ей не следовало сюда приезжать. Он не был готов к этому. Она не была готова к этому. И все еще… Он встал со стула и сделал шаг к ней, не обращая внимания на то, как стекло врезалось в его ноги. Она протестовала, услышав хруст стекла под его шагом, но ему было все равно. Он схватил ее за руку и повернул назад, чтобы посмотреть на него, и посмотрел на нее сверху. Клаус изучал ее лицо, настолько озабоченное чем-то таким же глупым, как стекло в ногах. Он сталкивался с этим много раз. Это было едва заметно. — Скажи мне, — прошептала она, но он промолчал. Она отвернулась от него, пытаясь игнорировать боль, которую она испытывала, и отбросить слезы, которые угрожали пролиться. Она покачала головой, пытаясь оторваться от чего-то глупого, и снова посмотрела на него. На этот раз ее голос был громче. — Расскажи мне! Он немного вздрогнул от ее голоса, и она снова покачала головой, не в силах больше ответить. Они оба были так упрямы. Настолько сильным. Такой слабый. Так одинок. Она подняла руки к груди, словно создала барьер и слегка погладила их, пытаясь успокоить себя. Она снова посмотрела вниз, не в силах взглянуть ему в лицо, и она была поражена, когда почувствовала, как его руки схватывают ее. — Потому что ты свет в моей темноте, — выдохнул он. Затем она посмотрела на него и увидела, что в его глазах были слезы. — Ты сильна и красива, и ты меня не боишься. Ты понимаешь меня. Ты заботишься обо мне, даже после всех ужасных вещей, которые я совершил. Потому что, когда ты плачешь, я хочу уничтожить целый мир, а когда ты улыбаешься, я хочу перестроить его для нас. Потому что ты моя самая большая слабость, и я люблю тебя. Он посмотрел на нее, несколько слез скользнули по его щекам, ожидая, когда она что-то скажет. Что-нибудь. Она просто смотрела на него, ее глаза тоже полны слез, не говоря ни слова. Их глаза были закрыты, и он снял руку с ее руки, чтобы вытереть слезу. Она все еще ничего не сказала, и он опустил глаза, прежде чем закрыть их, не в силах больше взглянуть на нее. Он почувствовал руку на щеке, и он не мог открыть глаза, чтобы посмотреть на нее. Еще одна рука присоединилась к первой, так что его лицо держалось в ее руках. Она приближалась, и он не мог открыть глаза. Он не мог смотреть на нее, зная, что его глаза все еще были наполнены слезами, и тогда он почувствовал это. Это было похоже на крылья ангела, расчесывающие его губы. Ее губы слегка прищурились, а затем она прижимала свои губы к его губам. Они были мягкими, они были совершенны, и он не знал, что делать. А потом она отстранилась. Он не мог смотреть на нее. Он не мог тронуть ее. Разве она не поняла? Разве она не знала, что это разрушает его? Что ее поцелуй был настолько неправильным? Она только что рассказала ему несколько часов назад, что любит Тайлера, и теперь она целовала его. Разве Кэролайн не упоминала раньше, что он никогда не был ее первым выбором? Но, теперь она была его первым выбором, и он не был ее. Кэролайн стояла в шоке. Она поцеловала его. Она действительно поцеловала его. После того, как все месяцы мечтала уступить ему, уйти от Тайлера, поддаться ее притяжению к Клаусу, она наконец поцеловала его. И он не ответил. Он только стоял. Он даже не посмотрел на нее. Слезы текли по ее щекам, и она отпустила руки и отошла. Ничто не могло навредить ей так сильно. Она выбрала его. Она не пошла с Тайлером. Она не скрывала от него. Она была здесь, вместе с ним. И она поцеловала его. И этого было недостаточно. Она опоздала. Мост уже горел. Ее руки закрыли лицо, пытаясь сдержать слезы и всхлипывания, но она не могла с этим ничего поделать. Она громко всхлипнула, и когда Клаус взглянул на нее, она обернулась и побежала со скоростью человека. Она не могла смотреть на него. Она не могла видеть, как он отрицает ее. Она не могла позволить ему такой ее видеть. Он назвал ее сильной, но в тот момент она никогда не чувствовала себя такой разбитой. Она подошла к входной двери и распахнула ее, не зная, куда идти. Клаус стоял перед ней, слезы бежали по его лицу. Она попыталась снова бежать, на этот раз со скоростью вампира, но он схватил ее за руки, чтобы девушка не отстранилась. Она боролась против него, все еще рыдая, ее сердце разбилось. — Я выбираю тебя. Я могла бы пойти с Тайлером, но я знала, что между нами что-то есть, и я не могла уйти, не узнав этого. Я должна была знать, Клаус. Я должна была знать, на что это будет похоже, наконец, сдаться. И тогда ты говоришь об этом, и я больше не хочу сопротивляться. Я не хочу бороться с этим. Клаус удивленно посмотрел на нее, не зная, что сказать. Она выбрала его? Неужели она не пошла с Тайлером? Она думала о своих друзьях, о своей матери. Он предположил, что именно поэтому она не побежала, но это было из-за него? Она… выбрала его? Никто не выбирал его. Когда-либо. Ребекка всегда оставалась, потому что она знала, что он победит. Но Кэролайн выбирала его? Его голос был раздражающим, когда он наконец заговорил.  — Кэролайн, ты не можешь просто… ты не можешь просто понять это и уйти, когда закончишь. Ты не можешь… Я не могу… если ты оставишь меня… Она отдернула руку и схватила его. Он отбросил другую руку в ответ и посмотрел на нее, полный огня и страсти. Он не знал, что вызвало эту пощечину, и он не хотел ничего, кроме как поцеловать ее в тот момент. — Пойдем, ты сказал. Ты попросил меня рискнуть, чтобы узнать тебя. И именно поэтому я здесь. Потому что я чувствую к тебе что-то. Потому что мне нравится твое искусство, и потому, что мне нравится, когда ты заставляешь меня смеяться, и мне нравится, что ты выбрал меня первым. Я хочу познакомиться с тобой. Затем она сделала шаг назад. Все ее тело трясло. Ее чувства к вампиру бушевали внутри нее, все от похоти и страсти, до ненависти и гнева. Ей нужно уйти от него прежде чем она окажется в ловушке его глаз и слов. — И я знаю, что есть грань и если я пересеку ее, ты не отпустишь меня. Если я пересеку грань, и я решу уйти, тогда мне лучше позвонить Кэтрин Пирс и попросить спрятаться вместе с ней, потому что ты никогда не позволите мне уйти. Но мы достаточно танцевали вокруг этой грани, и мы даже не поцеловались. Ничто в этой жизни не является гарантией момента, и если ты хочешь меня, тогда забирай меня.