Просто помни, что я не бабочка...

Я открываю глаза и чувствую боль и пульсацию в голове. Как будто ударили чем-то тупым. Пытаюсь напрячь память, но ничего не вспоминаю. Смотрю прямо перед собой, в потолок, а после, не поднимаясь, ловлю очертания комнаты. Не моей комнаты. Я в чужом доме. Даже не успеваю предположить у кого я нахожусь, как слышу шаги на лестнице. Мужские. Что бы вы мне не говорили, но мужские шаги отличаются от женских. Так же, как и шагание по лестнице другое, нежели по плоскости. Напрягаюсь, но, к своему немалому удивлению, я вижу Джеймса с подносом в руках. В мои ноздри попадает аромат свежего куриного бульона, и я удивляюсь еще больше. Что я у него делаю? Вижу его растерянное лицо и улыбку. Он подходит ко мне и ставит поднос на тумбочку рядом с постелью. — Добрый день, Саманта. Как ты себя чувствуешь? — интересуется Джеймс с заботливой улыбкой. Он прикладывает тыльную сторону ладони к моему лбу. Наверное, пытается понять: есть у меня температура или нет. — Вроде неплохо. Только голова раскалывается. И тошнит немного, — говорю я. — А что случилось? — Ты не помнишь? — удивляется Джеймс. — Ну, видимо, тебя кто-то ударил по голове и ты потеряла сознание. Я тебя нашел на Даунинг-стрит и решил отвезти к себе домой. Я уже боялся, что ты не оклемаешься. Ночью у тебя был жар... — отвечает он мне обеспокоенно. Это действительно интересно. Кто-то ударил меря по голове, затащил на Даунинг-стрит и бросил посреди улицы. Впечатляет, что еще сказать? Погодите... Даунинг-стрит. В моем разуме всплывает картинка произошедшего, и у меня перехватывает дыхание. Я дышу немыми рывками, будто пытаясь схватиться за что-то. Я вся дрожу, и мои глаза бегают по всей комнате. Джеймс видит мое состояние и берет меня за руку. Я тут же вцепляюсь в нее, как в спасательный круг. — Тише-тише. Что такое? Что ты вспомнила? — спрашивает он, успокаивая меня. Его рука тянется к моему вспотевшему лбу. Наверное, он думает, что у меня снова жар. Наконец я восстанавливаю дыхание и снова ровно лежу на подушке. — Давай ты сейчас поешь, а потом расскажешь мне. Хорошо? — просит Джеймс, и я молча киваю. Он ставит поднос мне на ноги и помогает сесть. Это напоминает мне то утро, когда Уилл готовил мне завтрак. Но запах бульона возвращает меня к реальности. Неуверенно беру ложку, но мои руки трясутся так, что я не могу удержать в ней светлую жидкость. Джеймс сочувствующе смотрит на мои попытки и опускает мои руки, беря их в своих теплые и сухие ладони. — Давай я тебя покормлю, ладно? — предлагает он и видит, что я немного замялась. Но есть мне все равно хочется, поэтому я соглашаюсь. Джеймс поправляет подушку под моей спиной и, на всякий случай, поддерживает. Он аккуратно отправляет ложки бульона мне в рот и иногда вытирает мне подбородок ярко-желтой салфеткой. Когда остается всего пару ложек, я спрашиваю: — Сколько я у тебя? — Пошли вторые сутки, — отвечает Джеймс и промакивает мои губы. — Хочешь печенье? — спрашивает он с улыбкой, и я киваю. — Спасибо большое, — благодарю его с улыбкой и откусываю кусочек от шоколадного печенья. — Так что там случилось? — спрашивает Джеймс, подождав, пока я прожую печенье. Я рассказываю ему всё, ничего не утаивая, с начала того утра. Рассказываю об Уилле, записке, флакончике с ядом. О телефонном звонке и о встрече в подвале. Последнее, из того, что я помню. Наконец, он спрашивает: — Вы переспали? — Да, — признаюсь я и опускаю глаза. Он улыбается и, как мне кажется, ни в чём меня не винит. Вместо этого приобнимает меня и поглаживает по голове. — Ты хочешь снова вернуться к нему? — спрашивает Джеймс. Я киваю. — Послезавтра состоится бал-маскарад. Уилл его устраивает и, соответственно, будет там. Я могу достать тебе билет, если ты захочешь. Это твой шанс, Саманта, — говорит он. — Джеймс... Я... — собираюсь сказать ему, что очень благодарна за всё, но вдруг передумываю. Вместо этого я совершенно неожиданно как для него, так и для себя, обнимаю его и говорю: — Я не могу его упустить. Джеймс зарывет свои пальцы в моих волосах и... Целует. Так легко и непринуждённо.