Не кукла

— Добро пожаловать в мое дзюцу. Здесь ты увидишь свои страхи и горькие воспоминания. Знай, пока ты видишь это, твоих друзей убивают. «Очень жаль тебя разочаровывать, самоуверенный ты урод, но эти люди не являются моими друзьями, и я буду до невозможности рада, если вы перебьете друг друга к чертям собачьим», — моментально подумала я, но, к моему же сожалению, я знала, что где-то глубоко внутри затерялось неуверенное «наверное». Я понимала, что находясь в гендзюцу, мне предстоит испытать нечто ужасное, так как именно такие техники по моему мнению самые подлые: они проникают в самые потаенные места твоей души и ударяют по больному со всей своей проницательной, но сокрушительной силой. Поэтому я как можно быстрее сложила идеально выученную печать, но после моего тихого «развейся» ничего не последовало. Все та же тишина и темнота, которые продолжали таить в себе неизвестность и нагнетать и без того напряженную обстановку. В детстве я ничего из этого не боялась (ни гнетущей тишины, которая давила на уши, ни кромешной темноты, которая прятала в себе наших выдуманных чудовищ и монстров), но нынешняя ситуация заставляла меня сжимать и разжимать кулаки из-за незнания того, что может произойти дальше. Почему-то именно сейчас я чувствую себя самым что ни на есть ребенком, который совсем не понимает, что происходит. Было действительно не по себе, и чертово чувство ожидания лишь все усугубляло. С одной стороны я понимала, что гендзюцу — всего лишь техника противника, прием против врага, то есть меня, но с другой… я даже не могу представить, что могу ожидать, и что мое сознание выдаст за мои основные страхи. Однако, судя по последним словам того человека, мне нужно быть сильной, чтобы пережить это и выбраться из иллюзии. — Сакура-чан! — до боли знакомый голос неожиданно раздался у меня за спиной. Вздрогнув, я быстро разворачиваюсь и встречаюсь с детства родными глазами нежно-голубого цвета: — Наруто, — невольно вырывается имя лучшего друга. Я понимаю, что этот Наруто — всего лишь плод моего воображения, но все мое нутро напряглось, потому что даже ненастоящему Наруто я не могла причинить вреда. — Сакура-чан, помоги мне, — голос стал измученным, чуть прерывным и немного хрипловатым. — Чем я могу?.. — Мне больно, — выдавил из себя блондин, будто из последних сил. Я от непонимания, что же мне делать, беру его за руку, крепко ее сжимая и спрашивая: — Чем я могу, Наруто? Чем тебе помочь? В ответ я получаю сильный удар в живот и от резкости его действия отступаю на несколько шагов назад, согнувшись в три погибели. Только подняв голову, я увидела то, чего боялась по-настоящему: из глаз и изо рта Наруто выходил дух девятихвостого. Блондин начал хрипеть и, схватившись за голову, упал на колени. Было видно, что ему больно. Осмелившись подойти, я протянула руку навстречу другу: — Я попробую тебя вылечить, только, пожалуйста, не делай больно и мне, — но последовал и второй удар, от которого я уже увернулась, — Подожди! Я всего лишь хочу… Договорить мне не дал истошный крик, похожий скорее на рык. Я с ужасом наблюдала, как кожа блондина окрашивается оранжевый цвет, а сзади начинают виднеться хвосты. — Это же… сам лис, — я невольно попятилась, не сводя взгляда с Узумаки, принявшего облик девятихвостого. Тогда я встретилась с ним глазами. И те глаза, которые я увидела, не принадлежали Наруто. Они были озлобленными, полные ненависти и налитые кровью от бешеной ярости. Он начал надвигаться на меня, а мне ничего не оставалось делать, кроме как бежать. Бежать со всех ног, бежать, во что бы то ни стало и бежать, что есть сил. И слыша звон от каблуков сандалий, я невольно вспоминала ту картинку прошлого, когда уже бежала. Вот только бежала я навстречу Наруто, наивно надеясь, что приведу его в чувства, надеясь, что он до сих пор помнит меня. Тогда я и получила тот злополучный удар, от последствий которого я избавилась нескоро, впрочем, и вылечила я свою руку тоже нескоро. В тот момент мне было, наверное, так же страшно, как и сейчас. Тогда почему… почему я убегаю? Ведь это Наруто. Наруто, который столько раз спасал меня. Наш Наруто, которого тоже иногда приходиться спасать. И, резко встав, я оборачиваюсь лицом к джинчуурики. И кричу, кричу, кричу, что есть сил: — Стой! Остановись! Ты Наруто! И ты никогда не причинишь вреда своим друзьям! Ты — Наруто! Я вижу, ровно как тогда же, он замахивается на меня одним из своих девяти хвостов. Я приготовилась, чтобы получить этот удар снова, отлететь снова, почувствовать ту боль снова. Но… иллюзия исчезает прямо перед моими глазами. Упав на колени, я облегченно выдыхаю. Для меня было неожиданным его исчезновение, но это еще не все. — Кукла, — я услышала мягкий и спокойный голос, который окликнул… меня? Передо мной стоял Сасори, смотрящий на меня тем самым безразличным взглядом, которым он смотрел на меня сегодняшним днем. Когда он сказал те ужасные слова… — Что тебе от меня нужно? — срывающимся голосом спрашиваю я, устало поднимаясь на ноги. — Ничего. От тебя мне ничего не нужно. Ты бесполезная, Сакура. В надежде складываю печать снова. Развейся. — Мне все равно. Мне все равно на то, что она умерла. Мне также было бы все равно на то, если бы умерла ты. Печать. Развейся. — Мне абсолютно все равно на то, о чем мечтают люди. И уж тем более я не специально пропустил этот удар. Была бы возможность, и я бы покончил с вами еще тогда. И снова печать. И снова — «развейся». — Это не так, — шепотом говорю я, — Такого не может быть. Это не так! — теперь я опять могу кричать. Теперь я в силах понять тебя, Сасори, — Ты не мог не заметить тот удар! Ты соврал, соврал мне и себе в том числе! — Ты просто глупая и наивная девчонка. Бесполезная, Сакура. — Заткнись! Это тоже не ты! Я справлюсь. Печать. Я должна справиться: — Развейся! Развейся! Развейся! Образ кукловода расплывается, темнота начинает испаряться, и я чувствую возвращение в реальность. А в реальности я была в нескольких сантиметрах от противника, удары которого я остановила, пока не попала в его иллюзию. Сейчас медлить нельзя. Ударяю шиноби в грудную клетку, от чего тот, явно еще не осознав случившегося, падает на спину, проехавшись по земле. И я, не имея права дать ему хотя бы единственный шанс на победу, быстро оказываюсь перед ним и наношу решающий удар в живот, от которого в нескольких метрах ломается ландшафт. Отойдя от разрушенного места, я сквозь пыль понемногу начинаю различать чьи-то фигуры. Но, увидев знакомые плащи, я расслабляюсь, потому как они стояли над двумя связанными людьми. Подойдя поближе, я сразу же услышала то, что мне не особо понравилось: — Я мог бы подорвать их к чертовой матери, но не хочу это делать перед Сакурой. Думаю, она этого не одобрит, а она ведь единственная, с кем я могу нормально поговорить, хм, — кивнув в мою сторону и сделав ударение на слово «нормально», сказал Дейдара, на вид немного потрепанный, но довольный своей победой. — Тогда я сделаю это сам, — безразлично ответил Сасори, достав кунай. — Не убивай их. Мы уже победили: они безоружны, без сил да еще и связаны, — вступаю в диалог я, не оставаясь в стороне. — Это говорит мне та, которая уже убила. — У меня не было выбора. Этот человек был вряд ли сильнее меня, но, по крайней мере, точно не слабее. А сейчас выбор есть. Не убивай, — устало прошу, смотря на испуганную девушку-медика с такими же зелеными глазами, как и у меня. — Не смотри так на нее, хм, — буркнул блондин, — Тоже та еще штучка. Ну и техники у нее. — Не будем тянуть с этим. Я отравил их тем же ядом, который отнимет их чакру на несколько дней. К этому времени мы уже вернем свиток, и им смысла не будет на нас нападать, тем более без командира команды. Я кивнула, мысленно поблагодарив Акасуну за проявление человечности. Продолжив путь, я думала о бое, окончания которого я ждала, как только попала в хитрую технику того шиноби. — Эй, Дейдара, — тихо позвав, я догнала его и стала перепрыгивать с дерева на дерево одновременно с ним, — не знаешь, как долго я находилась в иллюзии? — В иллюзии не знаю, хм, но бой длился минут двадцать точно, — пожал плечами тот, — Кстати, что ты увидела? — Да… лучшего друга и много странностей, — неуверенно ответила я, нарочно забыв сказать про Сасори. Хотя отчасти это действительно являлось странным. Я должна всей душой ненавидеть кукловода за убийство бабушки Чие, за убийства многих других людей, за охоту и поимку на джинчуурики и, в конце концов, за мое похищение и шантаж. Но, как оказалось, в глубине души я надеюсь, что он не совсем тот человек, за которого он себя выдает. Он выдавал себя за марионетку, но в итоге не оказался ей. Он хотел убить меня, но в итоге я жива и бегу вместе с ним. Я сама сказала, что поняла его, но теперь я не понимаю себя. Потому что я не могу осознать то, что не в силах убить его. А ведь он убивал. Убивал десятками, сотнями. У меня раскалывалась голова от постоянных размышлений и выхода из техники, поэтому я только и делала, что ждала очередного привала. Я знала, что я не усну, но мне жутко хотелось присесть, облокотившись о дерево и закрыть глаза, дав себе как следует отдохнуть от всего того, что окружает меня сейчас.