Верните нам свободу...

Я не помню детально нашу поездку. Помню, что Яр так и просидел, не шелохнувшись, всё это время. Помню, что Лерка уснула почти сразу после того, как я начала играть и больше не просыпалась. Помню, что сама горланила почти целые сутки, а потом, немного успокоившись, уснула. Я просыпалась, снова засыпала и опять просыпалась. И так по кругу. Сколько мы ехали – не знаю, где нас ссадили – не помню, на каком корабле переправляли на остров – в тумане, как попали сюда – знает только Чёрт. Окончательно очнулась, только когда нас построили в несколько шеренг перед каким-то помостом. Я огляделась. Справа от меня стоял Ярослав и смотрел мутным взглядом в пустоту перед собой. Мы стояли в первом ряду. Дальше, за ним, стояла Лера, ещё сонная, первый раз её разбудили ссаживая с поезда, второй – снимая с корабля, третий – сейчас, перед тем как построить нас здесь. Вокруг были ребята и старше, и младше нас, а охраняли эту толпу, примерно в сотню человек, восемнадцатилетние парни с автоматами. Парни русские и парни японские, но всё же парни, призывники, не умеющие правильно держать автомат. Глупо, очень глупо послать на нашу охрану именно их, ведь среди нас есть и более старшие ребята и даже, скорее всего, отслужившие срочную… Тем временем на помост взошёл мужик, в русской военной форме. В его руке я увидела громкоговоритель. - Фикрайтеры, вы признаны опасными преступниками и сосланы сюда, на остров Сахалин… - договорить он не успел, из толпы (немного упорядоченной, но всё же толпы) послышался наглый девчачий голос: - А с какого перепоя мы опасные?! Мы вам, блять, что сделали, уроды?! – дуло автомата одного из японцев плавно пошло по рядам, будто отыскивая жертву для себя. Как раз этот парень мог выстрелить, очень уж умело он обращался с оружием. Мужик с помоста устало проговорил: - Как же вы меня достали… - и покачал головой. – Выйди из строя! - Да пошёл ты! Я тебе, чё, дебилка последняя – выйти из строя! Ха! Да вы же меня сразу застрелите! – я лениво прислушивалась к её словам. Глупая… кому ты нужна, дурочка? У нас мораторий на смертную казнь. Их же потом самих по судам затаскают, за превышение полномочий. Солдатики-то молчать будут и фикрайтеры остальные тоже, но крыса найдётся и расскажет всё. А проблемы не нужны никому. - Вытолкните её сюда, иначе перестреляю всех! – устало произнёс мужик на помосте. Девчонку тут же вытолкнули. Ещё одни идиоты… Всех тем более не перестреляют, кому это надо? Оказалось, что орала одиннадцатилетняя пигалица, одетая в самые модные шмотки, какие только можно найти: штаны, с мотнёй у колен, длиннющую и широченную майку, толстовку и «рэперскую» кепку. Понять, что это девчонка можно было только по высокому тощему хвостику с которого слетала кепка, так как девочка была ещё слишком маленькой и что спереди, что сзади - доска. Лицо у неё было испуганное донельзя, она орала и отбивалась от двух русских парней, пытавшихся увести её куда-то. - Обосралась девочка, как в прямом, так и в переносном смысле. – Пробормотал Яр всё тем же безжизненным голосом. Он всю дорогу остро комментировал всё, что говорил нам майор, но при этом оставался таким же безучастным, будто бы он делал это на автопилоте. Странно было видеть его таким. Всего за три недели он успел стать душой нашей компании, подружиться или поссориться (нужное подчеркнуть) со всей школой. Ни к кому и не к чему он не остался равнодушным. Вечно шутил, болтал без умолку. Где-то на второй недели месяца Александр Иванович в шутку заметил, что Ярослав на нас сильно влияет: мы стали больше улыбаться, больше говорить, вообще стали другими. А тут… Даже душа зачахла, что уж говорить о нас? А с помоста вещал офицер: - Ребят, правительство обвиняет вас в разжигании национальной розни, пропаганде убийств, насилия и нетрадиционных сексуальных отношений. И это официально. Не официально – вы мыслите широко, даже слишком широко и среди вас могут затесаться такие, как Ленин, как те, кто совершил последний переворот в России, как те же декабристы, (хоть у них и ничего не получилось). А теперь перейдём к повестке дня: вашем расселении в общежитиях. - Ненавижу общаги! – послышался голос Лерки. Я нагнулась чуть вперёд, чтобы видеть её лицо. Слава богу, оно было осмысленным, но всё таким же мрачным. Больше меня бы удивило, если бы она была весёлой. А так всё соответствует ситуации. Дальше нас расселили по общежитиям. Оказалось, что их здесь десять. По тысяче комнат в каждом. Меня, Лерку и Яра расселили по разным, но мы запомнили, кто в каком общежитии и в какой комнате. Так на всякий случай. Хотя назначили время и место завтрашней встречи за первым общежитием, в котором теперь живёт Яр. Наша с подругой логика была проста: Яр – единственный из нас, кто до конца не пришёл в себя, поэтому место встречи там, где ему ближе. На том и разошлись. Общежития окружали площадь (на которой, кстати, и стоял тот помост) двумя кольцами: малым, состоящим из четырёх зданий, и большим – из шести. Меня вместе с моими новыми соседями, коих было немного (большая часть фикрайтеров ещё не прибыла), сопроводили к одной из общаг большего кольца – пятой. У входа дежурили двое солдат с калашами, ещё один – на месте вахтёра, по коридорам они стояли через каждые пять метров. Я поднялась на третий этаж и нашла комнату №318. Я даже не удивилась, когда обнаружила там трёх девчонок, на несколько лет младше меня. Окинула их быстрым взглядом и, не найдя в них ничего интересного, оглядела комнату. Маленькая, скудно обставленная. Но, судя по всему, расставлял мебель большой оригинал. В середине, крестом по часовой стрелке, но так, что бы открывались дверцы, стояли четыре шкафа. К обратной стороне каждого был приставлен письменный стол, параллельно которому и стояли кровати. Получалось, что обзор с кровати и стола закрывали шкафы с одеждой и у каждой был свой тайный уголок. Я прошла к пустой кровати у выхода и, запихнув под неё сумки, завалилась на постель. Не раздеваясь и не разуваясь. Через некоторое время потух свет, и я услышала голоса девчонок: - Видели, новенькую? - Ну, видели, и что? - Странная. Мрачная какая-то. Пришла, даже не поздоровалась, вещи разбирать не стала, сразу спать завалилась. - А ещё глазищами своими зелёными на нас сверкнула, косой рыжей тряхнула – ну ей богу: ведьма! – пропищал самый младший голосок. - Да… А ещё она в чёрном, – саркастично произнесла другая. – Ты перечитала фэнтези. Глаза у неё серо-зелёные, в косе несколько светлых прядей и кожа загорелая, а не бледная, как обычно описывают ведьм. – Мне надоело перемывание моих косточек, и я тихонько встала, так же тихо зашла за шкафы. Девчонки сидели в дальнем от меня углу на одной кровати. Я встала в шаге от освещённого луной пятна, так, что меня было почти невидно. Глупышки даже не заметили меня, а я… а что я? Я умею пугать людей и собираюсь применить свой навык сейчас. Тем более, что нужно куда-то вылить весь накопляющийся гнев. - Да, я ведьма, – проникновенно прошептала-прошипела я, делая шаг в освещённое пятно. – Потомственная, – добавила с ухмылкой. Ни одна не вскрикнула, но в глазах дрожал страх. Да, я слишком хорошо вижу в темноте, после той операции на глаза… иногда это мешает. – В тринадцатом колене. Одну из моих предшественниц сожгли на костре инквизиции. Она была одной из тех немногих, кого сожгли по справедливому обвинению. – Голос оставался таким же тихим и проникновенно шипящим. – Но сделали ошибку, оставили в живых её сына, маленького ведьмака. Кто же знал, что и мальчишкам это передаётся? С тех пор наш род мстит всем потомкам инквизиторов. А вы, я вижу, одни из них… - взвизгнула самая младшая, даже самая недоверчивая вздрогнула, а в её глазах застыл уже животный страх. Страх смерти. – И я уже представляю, как буду бросать ваши израненные, но, несомненно, живые, тела в кипящее масло… - бред конечно, где ж я столько масла возьму? Но напуганному это покажется откровением. – И вам повезло, я не люблю слишком сильно мучить людей, они очень противно кричат! – красноречивый взгляд на поскуливающую девочку. – Вы умрёте быстро. А потом съем сердце самой храброй из вас, высосу мозг самой умной и обглодаю связки самой громкой, – Ну, положим, на счёт связок я загнула. – Из засушенных пальцев сварю эликсир долголетия, а глазные яблоки пущу на философский камень. Кстати, ваши оживлённые трупы будут хорошим устрашением солдатиков на острове! – я кровожадно улыбнулась. Самая мелкая, кажется, валялась в обмороке, самая старшая была готова позорно сбежать с ну очень громким криком, а средняя была ни жива, ни мертва. – Но не сегодня… Сегодня я хочу спать! – последнее слово я рявкнула так, что сама испугалась. Оставив девчонок переваривать полученную инфу, я снова завалилась на кровать. Больше мне не досаждали их разговоры, и я провалилась в сон без сновидений…