Push

— Доченька, какая это уже по счету испорченная новая майка за месяц, а? — говорит мама, как только я захожу на кухню. — Твое машинное масло совершенно не отстирывается! — Ну мам, — жалобно скулю я. — Прости бедную Китнисс! — Мама лишь закатывает глаза. — Ладно, садись есть. Я присаживаюсь рядом с Прим, уплетающей за обе щеки мамино рагу, и показываю язык Хеймитчу, но тот лишь усмехается. А сестра хитро улыбается, но ничего, я еще защекочу ее до коликов в животе. — Милая, как дела? — спрашивает меня папа, намазывая себе тост клубничным джемом. — Да, опять карбюратор полетел, и диски совсем ни к черту. Мы с Хеймитчем весь день над ним потели, — дядя согласно кивает. — Солнышко опять отвлекло меня от моего любимого виски! — все мы взрываемся хохотом. Остаток ужина проходит в тихой и спокойной атмосфере. После ужина я иду делать проект, заданный нам на выходные. Прокорпев над проектом два часа, я со спокойной совестью спускаюсь вниз. Прим сидит и смотрит свое любимое шоу. "Все, жди моих щекоток!" — подумала я. Я подбегаю к ней и начинаю щекотать, отчего Прим весело визжит. — Китнисс – королева покрышек! Китнисс – королева машинного масла! — Кричит сестра. Мы еще долго смеемся с ней. — Китнисс, когда у тебя наконец будет парень? Тебе уже 17 лет! — Я закатываю глаза, ведь опять она за свое. — Ты же знаешь, Прим, что мне это не интересно. Ну, если честно, я немного вру: у меня был парень в 5-6 классах. Его звали Оливер. Мы с ним гуляли каждый день, он дарил цветы и носил мой портфель, но потом пришла новенькая – и все. Мне тогда так больно было: первая любовь. И вот на тебе! Возможно, поэтому я ушла с головой в авто. — А ты не боишься умереть старой девой? — Прим смеется. — Что? — Ну, все, Примроуз Эвердин, не будет тебе пощады! Я хватаю подушку и бросаю в сестру. Подушечная битва объявляется открытой! Мы визжим и деремся, пока мама не приходит и не говорит нам идти спать. Действительно, пора, а то завтра не встану. Мы разбредаемся по комнатам, я иду в душ. Уже лежа в кровати я думаю о словах Прим: мне очень хочется встретить единственного и любимого до гроба, как бы глупо это ни звучало. Грустно хмыкаю и молю небеса о сладких снах.