Без права на ошибку

Просматривая анкеты девушек, я запомнил интересы некоторых из них. Не то, чтобы я много надежд возлагал именно на них, но эти бумажки могли оказаться ключиком, способным открыть для меня девушек как личностей. Признаться, я все еще терялся в обществе некоторых из них и, хотя 11 уже отправились домой, многих девушек я еще не знал, а с некоторыми не имел никакого представления, о чем можно было бы поговорить. Отбор давит на меня, и иногда я чувствую себя Атлантом, держащим весь небесный свод на своих плечах. Я обещал Блу, что потяну с выбором будущей жены, и я собираюсь сдержать свое обещание. Это меньшее из того, что я могу сделать для нее - дать время принять свое собственное решение. Мне нужно выбрать жену. Не знаю, как я это сделаю, учитывая вновь открывшиеся обстоятельства, но это мой долг. Я должен это сделать в первую очередь для своей семьи очередь и для всей страны. Я – наследный принц. Хотелось бы мне поступить по велению сердца, но у меня есть долг, и я не имею ни малейшего права отказываться от него. Что я могу дать своей будущей жене? Заботу? Дружбу? Привязанность? Все это, конечно, хорошо, но что, если ей нужно будет больше? Если она захочет, чтобы ее любили? Станет ли она довольствоваться второстепенной ролью? Сможет ли, пусть даже мысленно, делить меня с другой? Достаточно ли ей будет того, что я могу предложить? Хватит ли моей жене хорошего заботливого мужа не любящего ее, но относящегося к ней с должным уважением? Или может, я смогу разлюбить эту черноволосую синеглазую Искорку? Разлюблю ее и полюблю кого-то из девушек? Абсурдно. Как, скажи на милость, Николас Самсон, ты это сделаешь, когда не сумел сделать это почти за три года? Или ты глуп, в чем я сомневаюсь, или слишком самонадеян. Как бы сказал Анхель, мой хороший друг и, вполне возможно, мой будущий зять: «Я облажался!». - Почему мы здесь? – голос, решительный и звонкий принадлежал вовсе не Искорке, она сейчас во дворце, вместе с мамой, Мари и Блу, и, как бы мне этого не хотелось, пытается смириться с тем, через что я волей-неволей заставляю ее пройти. Я презирал самого себя за то, что делаю с ней, но отказаться от нее я тоже не могу. Обладательницей голоса была очаровательная озорная девушка, с которой у меня сейчас свидание. Я напомнил себе об этом и вылез из машины, уговорив не предавать сейчас хотя бы эту девушку. Я открыл дверцу и подал ей руку. Черные волосы, смеющиеся голубые глаза, средний рост и вызов во взгляде. Что же, она определенно в моем вкусе. - Это ресторан моей тети. Я хотел бы познакомить вас и кое-что показать, - мы зашли внутрь этого просторного и необычного помещения. Много лет его хозяйкой является моя тетя Мэй, мамина младшая сестра. Ресторан поделен на несколько залов, и сейчас я вел свою спутницу в самый дальний из них. Он только для королевских особ. Там всегда уютно, тихо и светло. Сразу за ним находится тетина мастерская. Она, как и дедушка с Мари, художница. Ее картины имеют большой успех и большую ценность. Она добилась своего успеха своими руками, в прямом смысле. - Всегда думала, как же выглядит этот зал, - довольно и с деловым интересом рассматривая помещение, проговорила моя спутница. Из ее анкеты я узнал, что мисс Рейвенскар – начинающий модельер, стилист, своего рода художник. Мне показалось хорошей идеей привезти ее сюда. Думаю, ей будет интересно посмотреть на работу тети вблизи, да и мне было с ней интересно. Она отличалась сильным характером, независимым мнением и притягательной энергетикой. - И как? Оправдал Ваши ожидания? - Более чем. Понимаете, Николас, идеи для своих работ можно найти в чем угодно. Что может быть лучше источника вдохновения, чем работы талантливого и выдающегося художника? Этот зал – произведение искусства, - мы прошли в зал, и я закрыл за нами дверь. Сюда никто из посетителей не решится зайти сам по себе. Тут часто обитает хозяйка ресторана. Она любит этот зал, да и кроме нашей семьи тут редко кто бывает. Сейчас тетя сидит за крайним столом и делает легкий набросок, точнее, когда мы подходим ближе, я замечаю, что она наводит тени. Она всегда так делает, прежде чем взять в руки акварель. Тетя Мэй слишком углубилась в свою работу и не заметила нас. Не хотелось нарушать ее уединение и мешать, но раз мы тут, уже ничего не поделаешь. Я звонил тете утром и предупреждал, что планирую приехать с девушкой. Она, должно быть, увлеклась и совсем забыла об этом. - Тетя Мэй, вижу, ты, как всегда, в работе, - женщина поднимает на меня свой взгляд и тепло улыбается. В свои картины она погружается головой, причем во всех возможных смыслах. Ничего вокруг не существует больше. Мне нравится всегда наблюдать за тем, как она работает. - Прости, совсем увлеклась и забыла. Вы, должно быть, леди Женевьева? – тетя откладывает свой набросок в сторону и с приветливой улыбкой обращается к моей спутнице. Я прекрасно знаю, о чем она сейчас думает: Женевьева может в конце всего этого оказаться моей женой, и я бы не сказал, права она или нет. Женевьева определенно привлекательная, интересная и умная девушка. Я бы оставил ее еще на некоторое время точно. С ней интересно. И кто знает, возможно она сможет соперничать с инфантой. - Да, меня зовут Женевьева Рейвенскар, и мне очень приятно познакомиться с Вами, мисс Сингер, - да, моя тетя так и не вышла замуж и все еще носит девичью фамилию, хоть у нее и есть маленький сын. - Тетя, Женевьева – начинающий модельер, а значит, отчасти тоже художник, - мы присели за столик тети, и она ненавязчиво стала расспрашивать Женевьеву о ее увлечении. Я время от времени вставлял и свои вопросы. Так за час, пока мы обедали с тетей, я успел узнать, что Женевьева все еще учится в университете на факультете искусств, но ее приняли на работу в модный дом Линье, который популярен так же и у нас в Анджелесе. Если не ошибаюсь, Бланка иногда наведывается туда, чтобы купить что-то из одежды, хотя это ей вовсе не нужно. Просто вырывается из дворца на свободу. Мисс Рейвенскар, как и я, из творческой семьи, но если у нас никто не запрещал тебе заниматься любимым делом (это если забыть о прямых обязанностях члена королевской семьи, а в моем случае это обязанности наследного принца), то в ее семье к ее увлечению относились с подозрением и неодобрением. Мистер и миссис Рейвенскар хотели, чтобы дочь пошла по их стопам. Ее решение было воспринято крайне скептично и с недоверием, но она уже начала доказывать, что в ней ошиблась ее семья, и она вовсе не неудачница. Как бы не было там, вся страна теперь знает эту семью не из-за успехов ее родных, а потому что Женевьева – участница Отбора, но я думаю, она и без этого добилась бы многого. - Может Вам, Женевьева, стоит показать свои эскизы моим племянницам? – глаза тети заблестели, словно она уже придумала что-то. Я с интересом наблюдал за обеими. Пусть делает, что хочет, будем потом разбираться с тем, к чему это приведет, - Марианна – начинающий художник, ей будет интересно, а что касается Бланки, ей нужно обновить свой стиль, сделать его более открытым и менее скромным. Она скоро станет обручённой девушкой, а вскоре и замужней дамой. Хватит быть ей невинной скромной принцессой. Если бы Блу знала о мыслях тети… Хотя она, наверное, подозревала нечто подобное, если задумывалась об этом. Как бы там ни было, этот самый образ нравится Анхелю, а значит, все нормально. Тетя Мэй все же хитрая женщина, она решила найти, как устроить будущее этой девушки, если она не победит в Отборе вдали от ее завистливой семьи. - Спасибо за совет, обязательно покажу им эскизы. - Тетя, если можно, я бы хотел показать леди Женевьеве твои картины. Они у тебя в мастерской, как и всегда? – улыбаясь тете Мэй, спросил я. Я знал, как можно было уговорить ее на что угодно. Все, кто был ее племянником или племянницей, знали о ее любви к нашим шаловливым улыбкам. И пусть мне без малого уже девятнадцать лет, и я - наследник Короны, но этот номер, как оказалось, все еще действует безотказно. - Да. Только будьте там осторожны, - снисходительно улыбаясь, ответила тетя. - Конечно. Обещаю, что все останется на своих местах. Тетя вернулась к своей работе, а я повел спутницу к крохотной, почти неприметной дверце. Мало кто тут бывал, в этом зале, и еще меньше тех, кто мог бы пройти через эту дверцу. Она вела в большую, просторную и светлую комнату, которая была визуально разделена на две половины. В одной находились все инструменты и заготовки тети, в другой мини-галерея. Все три стены этой части мастерской были завешаны картинами, не было видно стен за ними. Еще с десяток стояли на полу, так как для них не хватило места. - Никогда не думала, что окажусь в личной мастерской мисс Сингер. - Что ж, значит происходит невозможное, Женевьева. В Отборе есть свои плюсы, согласны? Сначала мы осмотрели левую половину комнаты, где тетя всегда работает. Здесь было много всякой всячины: кисточки, краски, грифельные доски, графитные и угольные карандаши, холсты, акварель, альбомы, ткани и прочее. Меня все это интересовало, но не так как тетю, дедушку или Мари. Я скорее был всегда сторонним наблюдателем. Любил смотреть со стороны на их работу, на ее результат. Мне никогда особо и не хотелось пытаться сотворить что-то самому. Моя страсть – музыка, вот там я с разумом и душой отдаюсь делу. Так как я бывал тут сотни, а то и тысячи раз, я помню каждый уголок этой мастерской, и мне просто незачем все осматривать тут заново. Вместо этого я стал наблюдать за тем, как загорелись глаза мисс Рейвенскар, с каким интересом она осматривала все, как осторожно брала и клала обратно тот или иной предмет. Чувствовалась ее тяга к этому или хотя бы отчасти схожему. Она была в своей стихии. Казалось, в любой момент она возьмет в руки лист, карандаш и тут же, при мне, сотворит очередной шедевр. Я всегда был неравнодушен к творческим людям, и я всегда был ими окружен. Очень часто я наблюдал за тем, как Блу что-то увлеченно пишет в своем блокноте, Мари и тетя Мэй работают над картиной, как папа берется за свою камеру, а, мама подобно мне, устремляется к роялю или скрипке. Очень редко, но я наблюдал, как Хулия смешивает ароматы, создавая что-то поистине волшебное или как ее звонкий мелодичный голос сливается со звуками моей гитары или фортепиано. Сейчас, наблюдая за Женевьевой, я чувствовал что-то родное, словно она понимала меня и всех моих близких. Когда мы перешли к правой стороне, Женевьева все с таким же молчаливым восхищением рассматривала все вокруг себя. Женевьева – человек, прекрасно чувствующий красоту. То, с каким восторгом она осматривала картины, как блестели ее голубые глаза, как улыбка делает лицо ее выразительнее. Она привлекательная и яркая, думаю, она заслуживает шанса попасть в элиту, у нас, возможно, могло бы что-то получиться. Одна из сторон тетиной мини-галереи посвящена картинам, которые не продаются, там изображена наша семья. Моя спутница как раз остановилась у картины пятнадцатилетней давности. Там были изображены мы с Блу. Мне было уже четыре года, Бланке едва исполнилось два, она была таким забавным ребенком. Я и забыл об этом. - Вы, наверное, были всеобщим любимцем, - задорно улыбаясь проговорила Женевьева, обернувшись ко мне, - не потому, что Вы наследный принц, нет. Посмотрите только на этого ребенка, - она снова обернулась к портрету, а я подошел к ней и встал рядом, - у этого мальчишки светлые, как у маленького ангела волосы и добрые ясные глаза. Все его лицо словно освещается внутренним светом, таким ребенком будут восхищаться, неважно, кто он. Все Вас очень любили, особенно Ваша семья. Только посмотрите, с какой любовью и нежностью нарисованы Вы и принцесса Бланка. Это восхитительно. Картина такая живая. Она снова повернулась ко мне, и я вдруг подумал, каково было бы поцеловать ее, поцеловать кого-то, кто мне нравился, но к кому моя душа не принадлежала, кого-то, кто не был Хулией Монтеро. Я не был уверен, что она не оттолкнет и не ударит в пах, как это сделала мама с отцом, но все же я потянулся к ней, к ее губам. Женевьева возражать не стала. Губы ее были сладкими, все еще с привкусом латте, которое она только недавно пила. Поцелуй оказался очень даже приятным, но ему не доставало огня. Мне казалось, что все поцелуи ощущаются одинаково, но это было не так. И хотя мне понравилось целовать эту девушку, это не было похоже на то, как целует Хулия. Это было совсем по-другому. В этом поцелуе было больше неловкости, любопытства и неуверенности, но для первого он был хорош. В ресторане мы побыли еще немного, при этом чувствуя некоторую неловкость. Прежде, чем целовать Женевьеву, я должен был дать ей возможность отказаться, но поступил эгоистично. В течении всего остального времени я пытался хоть как-то сгладить свой опрометчивый поступок и, как мне кажется, мне это удалось. Когда мы возвращались во дворец, я мысленно продолжал сравнивать поцелуй с леди Женевьевой, который понравился обоим, с поцелуями с Хулией, от который взрывается весь мир. Смогу ли я подобное почувствовать с кем-то из девушек? Или мне всегда чего-то будет недоставать в поцелуях? Неужели каждую девушку я буду сравнивать с Хулией? Это ведь нечестно по отношению к ним, и это предательство по отношению к инфанте. -Спасибо, за то, что составили мне компанию, - проговорил я, останавливаясь возле Женской комнаты и прощаясь с девушкой. Я не хотел заходить в комнату. Там могли быть сестра и Лу. Я не мог сейчас ее видеть. Я испытывал стыд. Мне было неловко. Я знал, что она испытывала, когда я уходил с Женевьевой и не хочу, чтобы она это почувствовала, наблюдая как я привожу ее обратно в зал. Мне физически было больно причинять ей боль. Я не мог наблюдать за тем, как меняется выражение ее глаз, я не хотел видеть, как ее любовь ко мне заставляет ее проглотить обиду, как она усмиряет свою гордость ради меня. Я не хочу менять и, тем более, не хочу ломать ее. Что же, черт возьми, я тогда делаю? Я поднимаюсь к себе. Мне нужно побыть наедине с самим собой, подумать обо всем и понять, что мне сделать, чтобы в конечном итоге не уничтожить все вокруг себя. Когда я открываю свою дверь, слышу звонкий смех, который доносится из комнаты сестры. - Бланка, ты просто неисправима. Ты моего брата скоро так с ума сведешь. Перестань паясничать. И как я теперь смогу в Португалию уехать и оставить вас? Мне Анхеля жалко. После слов Хулии я услышал снова ее смех и смех Блу. Они снова подтрунивали друг над другом. Они веселились, а я едва ли не сжал кулаки от злости. Португалия. Карлос. Свадьба Хулии. Меня затопила волна ревности. Мне не хотелось отдавать ее Карлосу, но быть с ней я сам не могу, не могу дать того, что в состоянии дать ей он. Что же, Николас, ты в любом случае в проигрыше. Ты не можешь ничего обрести, не потеряв. В мою комнату вскоре заглянул Шон, неся в руках коробку, бережно и аккуратно, как я и просил. - Вот твой заказ. Донес ничего не повредив, не разбив и не растеряв, - проказливо ответил друг, на что я благодарно улыбнулся и бережно забрал у него посылку. - Что там? – поинтересовался Шон, присаживаясь в кресло, пока я ставил свой ценный груз на подоконник. - Подарок, - улыбнулся я, думая о том, как она на него отреагирует. Ей он обязательно понравится. По-другому и быть не может. - Девушке? – продолжал допытываться друг. Интересно, Амалия такая же, как и ее брат? Если да, мне искренне жаль Блу. Любопытство мистера Вудворка было необычайно велико. - Да, - я не хотел распространятся на этот счет, поэтому ответ был краток. - Кому? - Неважно, - отмахнулся я, он никогда не узнает о Хулии, пусть лучше думает, что это одна из девушек. - Не хочешь говорить – не говори. Твое дело. Но должно быть она красавица и успела очень заинтересовать тебя, раз ты послал за подарком меня, а не любого другого гвардейца, - кроме Шона я не мог это доверить больше никому. На него я точно мог положиться. - Так и есть, она особенная, - я снова улыбнулся. Да, она не моя, да, Хулия никогда не станет моей так, как я того хотел бы, но я буду с ней, пока это возможно. Я буду использовать свое время, пока это еще возможно. И она определенно особенная.