Воспоминание

- Конни? Конни Митчелл, ты уснула, что ли? Говорила я старшей, что надо дать нам отдохнуть после такой ночи! Посторонний звук, раздающийся будто отовсюду, действует как пуля, пущенная в стекло. Воспоминание исчезает, распадаясь на сотни маленьких осколков, и нет уже ни трухлявой остановки, ни новенького фонаря, освещающего улицу, ни любимого сержанта, теребящего фуражку в руках. Ни-че-го. Вместо этого появляется серая палата, дети, спящие на матрасах, что-то взволнованно говорящая рыжеволосая медсестра... Постепенно начинают возникать и другие звуки, отзываясь гулким эхом в голове: громкое тиканье настенных часов, какой-то свист за окном, ровное сопение детей и обеспокоенный шёпот медсестры, трясущей девушку за плечи. - Конни! Да что с тобой, Митчелл? Отбежав к комоду у соседней кровати, рыжая обмакивает ватку в жидкость со знакомым резким запахом. Сестра подносит вату к носу Конни, и та, часто заморгав, переводит дыхание. - Дороти? – слабо произносит девушка, вставая с чужой кровати. Неожиданно для самой себя Конни замечает, что по лицу катятся слёзы, и принимается торопливо вытирать щёки. - Что произошло? – строго спрашивает Дороти у Марты. - Я ей просто мишку показала, - испуганно шепчет девочка. - Все хорошо, честно, - оправдывается Конни, протирая глаза. – Просто... Воспоминание, связанное с этой игрушкой. - Больше не пугай меня так. Недолго помолчав, рыжая добавляет: - Кстати, ты пропустила летучку. - Как пропустила? – вздрагивает Митчелл, кидая взгляд на настенные часы. Традиционное утреннее собрание медсестёр состоялось семь минут назад. - Чёрт! – восклицает Конни, и, опомнившись, прикрывает рот рукой. Дети недовольно хлопают глазками и тут же снова откидываются на подушки под шустрое «Спать, спать, спать!» сестры Кеннет. Марта улыбается, гордая тем, что может разговаривать со взрослыми, а не спать. - Не боись, ты не единственная. Мэри, Рут и Хелен тоже не дошли. Про санитаров я вообще молчу, - быстро шепчет Дороти. - Теперь два ночных, верно? – уточняет Конни. - Одно. И послезавтра. Старшая сегодня сама доброта! - Чудно, - бормочет Митчелл себе под нос, - Это она просила меня отыскать? - Нет, я сама. Тебе письмо пришло утром. Хотела отдать на летучке, а ты не появилась, - объясняет девушка, доставая из кармана жёлтый конверт. - От кого? - Чёрт знает, - пожимает плечами рыжая, - Обратный адрес и имя отправителя отклеились по дороге, видимо. Родители никогда не писали Конни писем – предпочитали звонки и телеграммы в крайних случаях. От Бонни приходило письмо совсем недавно. Остаётся только Баки. - Слушай, подруга, иди-ка ты в сестринскую, - неспешно продолжает Кеннет, - Выпей кофе, прочитай письмо в спокойной обстановке, а я пока тебя подменю. - Старшая меня прибьёт, - с легкой улыбкой возражает Конни. - Ничего, я объясню ей. Беги давай! - Огромное спасибо, Дора! В долгу не останусь, – взволнованно произносит Митчелл, протягивая Дороти папку с историями болезни. - Разумеется! – усмехается рыжая. - Ты уже с ней закончила? – спрашивает она, указывая на бланк Кингсли. - Почти. Конни убирает ножнички и перекись, и, погладив Марту по голове, шепчет ребёнку: - Ты держалась храбрецом сегодня. Я ещё зайду через час. А пока можешь поиграть с мишкой, если хочешь. - Правда? - не веря своей удаче, спрашивает девочка и прижимает к себе плюшевую игрушку. Утвердительно кивнув, Конни исчезает за дверью.

***

В сестринской никого. С подоконника шипит не выключенный рассеянной сестрой приемник, выдавая то "White Christmas" Ирвинга Берлина, то новости. Нетерпеливо вскрыв конверт, Конни жадно вчитывается в неровный крючковатый почерк. Почерк Бонни.

Салют из Брайтона, дорогая подруга! Именно сюда меня переправили после того, как я написала тебе последнее письмо. Могу сказать, здесь очень недурно. Городок маленький, все друг друга знают, и от этого иногда создаётся впечатление, будто я и не уезжала из родного Нью-Джерси! За последние дни всё совершенно занесло снегом, что не может не радовать маленьких посетителей госпиталя. Мы же абсолютно не разделяем их восторгов – отопление работает плохо, чёрт бы побрал проклятую экономию. Особенно от этого страдают наши утончённые коллеги (не поверишь, но французское подкрепление добралось и до Брайтона). Спасибо школе, я хоть как-то изъясняюсь на langue française и бегаю переводить, что, несомненно, укрепляет не только деловые отношения, если ты понимаешь, о чём я... Собственно, с одним из французов буду снимать комнату неподалёку от госпиталя, через пару недель отпразднуем новоселье. Правда, боюсь, к этому времени письмо до тебя не дойдёт, а поэтому приглашаю тебя на Рождество! С Жеаном я всё уже обсудила, и он совершенно не против. Адрес найдёшь на обратной стороне письма. Как ты? Не собираешься никуда переезжать? В общем, пиши, моя дорогая, буду счастлива получить хоть какую-то весточку от тебя! P.S.: Как там твой любимый сержант? Ещё не раскусил твой трюк с адресами? До скорой встречи, Бонни

Конни сидит, скрестив ноги, и безмятежно улыбается, дочитывая последние строки. - Так и не растеряла своего оптимизма, чертовка! Достав из тумбочки чистый лист бумаги, Митчелл принимается писать ответ. Время от времени задумчиво покусывая кончик химического карандаша, она смотрит в окно, собирая хаотичные мысли воедино. Закончив основную часть письма, девушка невольно перечитывает постскриптум послания Бонни. Как там твой любимый сержант? Горько улыбнувшись, Конни вытаскивает из своей потрёпанной коробочки с письмами серый бумажный треугольник с поблёкшей печатью - его последнее послание, датированное девятнадцатым октября. Аккуратно распрямив листочек, Митчелл принимается перечитывать заветное письмо, посмеиваясь над некоторыми строчками и цитируя их в послании к Бонни. Конни Митчелл ужасно скучает по Джеймсу Барнсу. По его чарующему низкому голосу, способному всегда её успокоить. По заботливому взгляду искристых серых глаз, меняющих свой оттенок при разном освещении. По забавно дёргающемуся кончику носа и заразительному смеху, от которого вздрагивает вся округа. По всем их особенным шуткам, кажущимся странными всем остальным, и ещё миллиону вещей, которые она любит в Баки. И Конни будет ждать его, стараясь выполнить хотя бы одно данное впопыхах обещание. Ждать и верить, не сомневаясь ни на секунду, что её сержант непременно вернётся. Даже если он сейчас далеко, где угодно, пусть в чужой стране, с чужими людьми, пусть в госпитале, израненный... Но он живой, на земле, среди живых. И Конни верит, что он вернётся. Ведь Баки всегда держит данное им слово.