Summertime Sadness

Преступники всегда возвращаются на места своих преступлений, так? Как-то давно я увлекался криминологией, читал много разных книг, но их основная мысль была именно в этом. Наверно, именно поэтому я почувствовал себя немного странно на следующее утро, осматривая сквозь стёкла очков место, где увидел свою первую любовь в ужратом до такой степени состоянии, что её было даже не узнать. С одной стороны, это было страшно и неприятно, как будто в голове обрушился очередной шаблон, но с другой – всё было в порядке. Ну, как в порядке…просто все же мы люди. Если взрослая девушка под присмотром своего менеджера решила немного погулять, то в этом нет ничего страшного. - Ничего страшного, — сквозь кокон своих мыслей пробормотал я, давясь очередным стаканом аппаратного кофе, который жёг горло и был ужасно противным на вкус. Эта мысль заела в моём мозгу, отгоняя все остальные подальше. Кажется, что все произошедшее проигрывалось в голове, петляло в закоулках черепной коробки, натыкалось на собственный хвост и звучало заново, с ещё большими деталями. Вскоре голова начала болеть, лоб как будто стиснул металлический обруч, давящий на виски с каждой секундой всё больше и больше. Я даже невольно застонал, но не от боли, скорее от усталости. Поспать прошлой ночью так и не удалось, а головная боль добавляла в коктейль чувств раздражение, которое превращало меня из улыбающегося милого парня в ходячую занудливую бактерию. На мой стон, вырвавшийся неожиданно громко, обернулись несколько зевак, только покидающих клубы. Время развлечений закончилось, начинают работать офисы, запуская недавно тусующихся людишек в жаркие кабинеты давиться тем же кофе, что пью сейчас я, и печатать что-то на своих компьютерах. Чуть встряхнув головой, пытаясь скинуть обруч головной боли, я развернулся на пятках и пошёл к автобусной остановке, чтобы поехать на тренировки. Знаете, что я ненавижу больше всего? Общественный транспорт. Конечно, сейчас он у нас превратился в бесконечно удобный вид передвижения по городу, со скоростным интернетом, мягкими сиденьями и мелодичным радио, но всегда общественный транспорт останется общественным транспортом. На улицах, как всегда, заторы и вечные пробки, которые на главных улицах стоят и в четыре утра, и в полдень, и в полночь. Этот взбесившийся от технологического прогресса город никогда не спит, его организм всегда функционирует на полную катушку, растрачивая все мыслимые и немыслимые пределы, эффективно, с толком и расстановкой затапливая и без того грязный Корейский полуостров в собственном дерьме. Такая уж она – современная жизнь. «Я буду жить на всю катушку и мне абсолютно наплевать, что думает об этом следующее поколение, ведь меня тогда не будет» думает большинство золотой молодёжи не только нашей, но и любой другой страны. Порой, даже противно, ведь и я иногда ловлю себя на подобных размышлениях. А вот и мой конечный пункт, десять минут ходьбы по никогда не спящему бульвару и я в центре. Рассвет только начинает работать, прибирать все после разгульной госпожи-ночи, а я уже на работе. Даже смешно от этого факта. Репетиционная комната никогда не пустует. Хоть кто-то, но всегда остаётся в ней на всю ночь, пытаясь исправить все косяки, что ещё остались. Да, мы не совершенства и не идеалы, но стараемся ими стать. Кто-то скажет, что это бесполезная трата времени и сил, и в итоге мы станем такими же пустышками, как большинство наших звезданутых соотечественников, но, опять же, у каждого свои цели и свои мечты. Если кто-то хочет стать врачом, хорошим хирургом или диетологом, то все хлопают по плечу и говорят, какой хороший выбор, ведь ты людей спасаешь. Но стоит сказать, что ты стажер в каком-то агентстве, так все начинают плеваться, мол, нас и так слишком много. Может быть, они и правы, но я верю, что музыка тоже может спасать людей. В этот раз в нашем маленьком мире, прислонившись спиной к стене, спал мой друг и коллега – Бён Бекхён. Видимо, работал над своим голосом, в который раз шлифуя свои возможности. Его главная проблема заключается в том, что он не очень вынослив. Голос у него особенный, высокий и пронзительный, который чувствует мелодию и открывает для неё новые стороны, но из-за плохой выносливости ему трудно одновременно петь и танцевать. Из-за этого парню тяжело. Можно даже сказать, что я завидую его голосу, который может намного больше, чем мой бас, звучащий очень странно, если я пытаюсь спеть партии главных вокалистов. Парни даже один раз чуть не заткнули мне рот чьим-то носком, стоило мне начать завывать песню Sade под названием Jezebel. Мелодичное звучание саксофона заставляло плавно двигаться под музыку, отдыхать и отключатся от всех проблем, а из горла вылетал хриплый припев, звучащий в тон нежному голосу солистки. Только вот остальным это не особенно нравилось, из-за чего они сняли с чьей-то ноги носок и чуть не запихали мне его в рот. Предатели. - А, ты уже пришёл. Привет, — хриплый и рваный голос после сна долетел до меня, перелетел через ворох воспоминаний и впечатался в мозг. Бекхён больше не спал, он смотрел на меня немигающим и ещё не совсем отошедшим ото сна взглядом, пытаясь сфокусироваться и не грохнуться снова в сон. Его чёрные волосы были всколочены, вся одежда измялась, а к щеке прилипла какая-то часть листа с нотами. Такой домашний вид был привычен для него, который не любил наряжаться и чувствовал себя в дорогих шмотках как-то неуютно. Я молча кивнул парню и протянул ещё недопитый кофе, чтобы он сделал глоток и освежился. Тот с некой благодарностью взглянул на меня, выпивая остатки залпом и довольно щурясь. - Давай спустимся к автомату, тебе нужно прийти в себя, — улыбнувшись потягушкам друга, я решил проявить заботу и поделиться тем, что меня душило уже часов эдак пять. - Да, было бы неплохо. Через несколько минут мы сидим в кафетерии неподалёку, попивая кошмарный кофе, провожая взглядом знакомые и незнакомые лица таких, как мы стажеров или работников. Каждый хотел начать разговор, каждый думал о своём, что так сильно мучило. Мои мысли были забиты случившимся и сомнениями, стоит ли рассказывать что-то подобное самому болтливому из нас. Конечно, даже если и будут какие-то разговоры, то за пределы нашей репетиционной они не выйдут, но всё равно мысли о шуточках ребят немного коробили. Я решил промолчать. - Знаешь, бывают такие моменты, когда многое хочешь рассказать, но не можешь, — чуть растягивая гласные и пропуская некоторые согласные слоги, проговорил Бекхён, поглаживая длинными пальцами бок картонного стаканчика, внутри которого чёрная отрава отражала люминесцентный свет ламп и преумножала его в несколько раз. Я взглянул в свой стакан с выпитым кофе, чей белый картон окрасился коричневым из-за насыщенного чёрного оттенка напитка, и невесело усмехнулся. - Знаешь. На самом деле, сейчас я переживаю что-то подобное. — стакан с лёгким стуком отправился на стол, а я откинул голову на стуле и теперь уже свободными руками потёр глаза, — Как будто внезапно весь мир рухнул, но ты продолжаешь удерживать его на своих плечах и не можешь ничего рассказать, чтобы он не упал окончательно. Откуда-то сбоку донеслось, что верный слушатель согласно хмыкнул и выпил свой кофе. Разговоры, мелодии и смех постепенно наполняли кафетерий и весь центр. Утро занимало свои права, наполняя все помещения работягами. Где-то заработало радио, и нежный голос радиоведущей разнёсся на несколько метров вперёд. Голос был настолько красивым и домашним, что я даже немного зажмурился, постепенно погружаясь в сон. Кто-то, по-видимому Бён, тронул меня за руку, из-за чего я не вырубился окончательно. - Сколько ты сегодня спал? - Я не помню. Час, может быть, минут сорок. Не мог заснуть, — выглядит так, как будто я оправдываюсь. По сути, так и есть. Не хочу, чтобы этот чудак снова начал ворчать на меня. - Ладно, чёрт с тобой. Уже почти шесть, ребята должны прийти. Поднимайся, пора работать. И больше не хлебай столько кофе, уже на мертвеца похож, — тонкие губы друга поджаты, а его уже проснувшиеся глаза осматривают меня с головы до ног. Не знаю, что он там увидел, потому как давно не смотрелся в зеркало, но, похоже, выглядел я и правда неважно, — Сколько ты его уже выпил? - Да какая разница? Но ты прав, мне уже хватит. Чуть хныча, поднимаюсь с нагретого места и плетусь за слишком энергичным парнем. Нет, серьёзно, он чувствует себя намного лучше, а работал всю ночь. Мне даже стало стыдно. В зале нас встречают приветственные крики остальных ребят. Кто-то разнимается, кто-то ноет и ползает по залу, мол, «я так устал, мамочка, возьми меня на ручки», а кто-то распевается. Фань в своих странного вида очках, которые напоминают окуляры Гарри Поттера, сидит в позе лотоса и откровенно спит, наплевав на работу. Гаденько усмехаюсь, на минуту забыв о своём состоянии, и щёлкаю его по открытому лбу. Карие глаза смотрят с непониманием и обидой, потом внезапно все осознают, валят на пол и бьют по заднице. Из-за усталости я не чувствую боли или унижения, а просто смеюсь. Подобная реакция была привычной для сдержанного и очень ленивого китайца, поэтому никто не обратил внимания на сложившуюся ситуацию. Мы перестаём ржать, приветствуем друг друга и я одними губами произношу «нам нужно поговорить». Фань понимающе кивает и так же произносит «давай выйдем». Даже в коридоре слышны крики ребят. Фань улыбается и чешет затылок, кивая на дверь. «Какие же они все дети» считается в его глазах за стёклами очков. Я киваю и падаю на подоконник, усаживаясь поудобнее. Хён встаёт напротив, как бы ожидая разговора. И я начинаю. Постепенно лицо парня меняется, он то краснеет, то бледнеет, то припечатывает ладонь ко лбу. - И что ты потом сделал? - Ну, я убежал домой. - Что?! Что ты, мать твою, сделал? Убежал? - Ну, да. Кажется, сложившаяся ситуация немного шокировала хёна. Он закатил глаза, сел на пол и принялся повторять «Убежал. Просто взял, и, блять, убежал». Кажется, этот разумный и толковый человече в данный момент истерит и хочет меня прибить. Я его понимаю, буквально то же самое я делал несколько часов назад. Когда Фаня отпустило, мы вернулись в зал и принялись работать. Ну а что ещё оставалось? Если хочешь дебютировать – работай. Правда, я часто ошибался из-за усталости, в итоге ребята решили посвятить сегодняшние тренировки вокалу, а я и Исин уснули на диванчике неподалёку. Музыка была слышна через сон, в котором Дара жарила мне блинчики и напевала что-то из британского романтического рока. Выглядела она во сне прекрасно. Два небольших каштановых хвостика с детскими резиночками, моя красная в синюю клетку рубашка и маленькие джинсовые шорты. Её лицо улыбалось, а я смотрел и наслаждался открывающимся видом на самого любимого для меня человека. Когда мы уже собирались поцеловаться, меня растолкал Исин. - Я тебя, Пак Чан, конечно, сильно люблю, но я не гей, — с возмущением и неким смехом проговорил юноша, а я, очнувшись ото сна, понял, что прижал бедного паренька к себе и ещё полез целоваться. В зале было непривычно тихо. Потом послышались аплодисменты. - Браво, браво. Ты только что чуть не засосал своего друга, гений, — то с одного, то с другого конца репетиционной комнаты раздавался смех, а я понял, мои щёки покрывались румянцем. Исин, которого я продолжал обнимать, тоже ржал. Вот это панорама, — Мы тут домой собрались, вас одних оставить или вы все же пойдёте домой? - Я остаюсь сегодня, — протянул Исин, вставая с диванчика и потягиваясь. Кажется, парень собрался танцевать сегодня, он говорил об этом не так давно. - А мне нужно ещё кое-что сделать, так что я пойду, — сквозь призму стыда голос получился каким-то писклявеньким, из-за чего поднял ещё большую волну смеха у ребят. - Так нам тебя ждать? - Нет, не стоит. Мне в другой район надо, — у меня все же получилось вернуть природный бас, румянец ушёл, да и парни пришли в себя. - Может быть, мне сходить с тобой? – тихо спросил Фань, но я отрицательно покачал головой. Это было только моё дело, нужно было просто ещё раз сходить на то место и разобраться, что же вчера произошло. Парни вышли из зала, о чем-то разговаривая и переругиваясь, Исин ушёл в душ, а я сел на диван и принялся думать о том, что же делать дальше. Вариантов было не так много, поэтому я просто подхватил сумку и пошёл туда, где несколько часов назад пил кофе и размышлял об очередном срыве шаблонов. Место встретило привычной атмосферой веселья, так как снова ночь занимала свои права. Всё было как вчера, только плечо не болело от тяжести гитары, а мысли не были забиты прошлыми размышлениями. Я снял бесполезные очки и закрыл глаза, тяжело вздыхая. Музыка снова проходила через меня потоками, но не вызывала тех чувств, что были вчера. Внезапно, послышался свист. - Эй, парень, ты кто такой? Почему так поздно тут шляешься? – пропитый и какой-то нервный голос пробрал меня до мурашек, я опустил голову и увидел пухлого мужчину в белой майке и трениках. Его лицо было красное от бега и какое-то злое. Он зачем-то попросил меня показать уши, на что мои глаза раскрылись в удивлении. Уши? Вы серьёзно? Это безумие какое-то, — Ты не пойми меня неправильно, я просто выполняю приказы. - Это что, шутка какая-то? – я пробормотал, пока какой-то мужик осматривал мои локаторы. Он странно взвизгнул. - Хрена себе, я думал, что никогда тебя не найду! Это же ты, ты тут вчера играл на гитаре, да? А вот это уже пугает. Я попятился, икнул и стартанул по направлению к своему дому. И чёрт бы побрал тех, кто выкладывал тротуары плиточкой. Одна нога на другую, столкновение с асфальтом и полная темнота. Мда. Приехали.