Не отрекаются, любя

      Гэбриел пробирался по лесу медленно, то и дело останавливаясь, чтобы прислушаться к окружающим звукам. После криков на полянке, где произошел бой, осторожность была особенно важна. Одной рукой брат придерживал бесчувственное тело атамана, в другой сжимал заряженный арбалет. Не уловив ничего подозрительного, делал знак продолжать движение.       Печально и тревожно шумели деревья, роняя нам под ноги отжившие листья. Небо заволокло тучами, стал накрапывать дождь. Ничего еще не закончилось. Мало вырваться из рук разбойников, уничтожить поисковый отряд, нужно еще выбраться целыми и невредимыми из леса, полного затаившихся и незаметных врагов. Я понятия не имела, сколько всего разбойников в этих местах, но, по словам Ричарда Грея и отдельным репликам, которыми перекидывались брат и муж, становилось понятно, что опальные лучники — весьма опасные противники.       Моя амазонка немного подсохла после купания и уже не липла к ногам, но согреть еще не могла. Подул ветер, колючий, пронизывающий, он забрался под одежду и соединился с холодом, поселившимся внутри с момента побега, почти привычным, но, тем не менее, неприятным. Зябко поежившись, я невольно обхватила себя за плечи. Идущий сзади граф придержал за руку, заставив оглянуться, и принялся расстегивать верхнюю часть доспеха. Я отрицательно покачала головой:       — Не надо, он слишком тяжелый. Мне не холодно.       Кожаная куртка с металлическими пластинами почти не дает тепла, но обеспечивает хоть какую-то защиту в ближнем бою. Случись новое столкновение, она пригодится супругу гораздо больше, чем мне. А я дотерплю до землянки или, на крайний случай, попрошу у брата его плащ.       Через пятнадцать минут неспешного продвижения нашему взору открылся небольшой холм. На вершине и покатых склонах теснились деревья, а местность вокруг заполонили пышно разросшиеся кусты ежевики.       — Здесь, — сказал брат, отодвигая ветки и указывая на округлый проем с неровными краями, напоминающий скорее широкую нору, чем вход в подземное убежище. Осторожно опустив раненого на землю, он втащил его внутрь. Следом протиснулась я, потом — граф.       Вытянутое прямоугольное помещение, выкопанное в толще холма, оказалось на удивление просторным и высоким, почти в человеческий рост. Своды землянки укрепляли деревянные балки, набухшие и почерневшие от сырости, пол был плотно утоптан и кое-где засыпан листьями, а в потолке проделаны несколько узких отверстий, выходивших на поверхность и служивших для освещения и вентиляции. Граф бегло осмотрел укрытие и остался недоволен.       — Слишком хороша, сомневаюсь, что она заброшена. Те, кто пойдет по нашему следу, первым делом решат проверить это место.       — Возможно, — не стал спорить брат, укладывая атамана у дальней от входа стены. — Но я буду готов к этому. Тут безопаснее ожидать, чем на открытом пространстве.       — Если бы ты не упрямился, ждать бы не пришлось…       — Мы уже обсудили эту тему, и я не вижу смысла к ней возвращаться.       Граф неодобрительно посмотрел на Гэбриела и достал из кармана сложенный вчетверо лист бумаги, покрытый непонятными знаками и отметками.       — Полагаю, карта патрулей уже недействительна?       — Во всяком случае, не стоит на нее полностью полагаться. Я не знаю, что конкретно предпримут разбойники, но бегство пленницы и пропажа пятерых членов шайки во главе с атаманом — достаточные причины, чтобы перегруппироваться.       — Ладно, — граф смял карту и бросил в угол, — обойдемся без нее. Я постараюсь управиться до темноты, но если у меня не выйдет… Ван Хельсинг…       Тот поднял голову, внимательно ожидая продолжения.       — Если у меня не выйдет, позаботься о моей жене.       — Не сомневайся, — заверил его брат.       Я в волнении подошла к супругу и взяла его за руку:       — Я не хочу тебя отпускать.       — Так надо, — ответил он.       — В таком случае возьми меня с собой!       Граф отрицательно покачал головой и притянул меня к себе, коротко, но жарко целуя.       — Жди меня, и я вернусь, — он серьезно посмотрел мне в глаза. Потом легко оттолкнул, еще раз окинул взглядом землянку и скрылся в светлом проеме.       Я бросилась было следом, но остановилась. Прижала ладонь к губам, пытаясь сдержать слезы. Не поворачиваясь, спросила:       — Гэбриел, у него есть шанс?       — Шанс есть всегда и у всех, — задумчиво ответил тот и неожиданно мягко добавил. — Твой муж умелый воин, он справится.       — Что я слышу! — поразилась я, оборачиваясь. — Комплимент в его адрес?       Брат пожал плечами:       — Как сказал сам Дракула, если у врага есть достоинства, нужно иметь мужество их признать.       Сняв плащ, он подошел ко мне и накинул тяжелую теплую одежду на плечи, обнимая.       — Ты совсем замерзла, моя девочка. Хотелось бы дать тебе отдохнуть, но нужно сделать еще одну вещь. Я должен следить за входом и не могу сам обработать раны атаману. Сумеешь сделать перевязку?       — Конечно, сумею, — кивнула я. — Он и правда твой друг?       — Правда, — Гэбриел отвел глаза.       — И ты пошел против него ради меня?       — Не совсем. Если бы Ричард внял моей просьбе и отпустил тебя, я бы и не подумал вмешиваться в его планы. Но он решил рискнуть твоей жизнью ради собственной мести, и этого допустить я не мог.       — И все же ты защищал его.       — Он совершил ошибку, — просто ответил брат, — но не перестал от этого быть моим другом.       Даже в сложившейся ситуации Гэбриел продолжал оставаться самим собой: неизменно честным и благородным, каким я всегда его знала.       — У тебя есть вода, чтобы промыть раны?       — Во внутреннем кармане плаща лежит фляжка. Стрелу я уже вынул, — брат подхватил с пола арбалет и прошел к выходу, выглянул и внимательно осмотрел окрестности. — Перевязочного материала нет, но я надеюсь, ты не пожалеешь часть своей нижней юбки.       Я улыбнулась:       — Для тебя ничего не пожалею, — после чего подошла к Ричарду Грею и склонилась над ним.       Молодой человек все еще был без сознания. Раны, оставленные заостренным наконечником, продолжали кровоточить, волосы вокруг шеи запеклись в крови и прилипли к коже. Грудь атамана высоко вздымалась, он часто и поверхностно дышал. Время от времени ресницы подрагивали, а пересохшие губы что-то шептали, но, скорее всего, то был бред. Я положила ладонь ему на лоб — нет, не горячий. Стараясь не потревожить раненого, вытащила меч из ножен и, надрезав край нижней юбки, оторвала кусок батиста. Смочив его водой из фляжки, принялась аккуратно обмывать горло.       Лицо разбойника было бледно, черты заострились, но не потеряли печати врожденного достоинства и утонченной красоты. Теперь, когда враг лежал поверженным у моих ног, я не могла сказать наверняка, хочу ли его смерти. Несмотря на ненависть, которую питал атаман к моему супругу, его идеалы и стремления вызывали уважение и невольную симпатию, хотя воплощение их являлось далеким от совершенства. К тому же он дорог моему брату, а тот всегда хорошо разбирался в людях…       — Ты знал, на что шел, связываясь с графом, — тихо произнесла я.       Оторвав еще один длинный лоскут ткани, я забинтовала шею атамана, стараясь туго не затягивать, чтобы не затруднять дыхания. Закончив с перевязкой, придирчиво осмотрела дело своих рук и, удовлетворившись результатом, вернула на место меч и направилась к брату.       Присев напротив него, я плотнее запахнула плащ и выглянула на улицу. Тишина и спокойствие, будто мы единственные живые существа, оставшиеся в лесу. Лишь ветер качает заросли ежевики, да дождь еле слышно стучит по листве.       — Он выживет? — стараясь казаться безразличной, спросила я.       — А ты хочешь, чтобы он выжил? — брат повернул голову и некоторое время пристально меня изучал.       — Не знаю, — на самом деле, не выкладывать же все свои размышления. — Если бы не его желание непременно отомстить Владу…       — Считаешь, твоему мужу не за что мстить? — фыркнул Гэбриел.       — Опять ты начинаешь!       — Ладно-ладно! — ухмыльнувшись, брат провел пальцами по ложу арбалета, проверяя, удобно ли лежит стрела на натянутой тетиве, и вернулся к прежней теме. — Выживет, куда он денется. Крови много потерял, но раны не смертельны. Ему повезло, что ты неопытный стрелок, пару сантиметров вправо — и стрела пробила бы артерию.       — Вообще-то я целилась в грудь…       Брат лишь плечами пожал, подчеркивая вышесказанную фразу.       — Что ждет его дальше? — мне не давала покоя судьба пленника.       — Известно, что: мрачные подвалы королевского дворца, допросы, возможно, пытки, а потом публичная казнь через повешение.       — Как? — возмутилась я. — Но дворян не казнят на виселице!       — Ты плохо знаешь английского короля. Уверен, он не откажет себе в удовольствии унизить противника, хотя бы в смерти сравняв его с крестьянами, которых тот самоотверженно защищал.       — Это несправедливо!       — Не волнуйся, — Гэбриел подмигнул мне и широко улыбнулся. — До казни дело не дойдет. У Ричарда много друзей, к тому же я сам собираюсь приложить к этому руку.       — Ты спасешь его, — констатировала я, вздыхая. — А потом все начнется сначала. Атаман не простит Владу двойного поражения.       — Не начнется, — пообещал брат. — Я позабочусь об этом.       Откинув голову, я прислонилась к бугристому земляному скату с торчащими бледными корешками. У меня не было причин сомневаться в словах брата, хотя они и казались практически невыполнимыми. Впрочем, рассуждать о влиянии Гэбриела на вздорного атамана тоже не хотелось. Я не спала больше суток, почти столько же не ела, и теперь, когда улеглась горячка боя, успокоились эмоции от неожиданной встречи с мужем и братом, усталость навалилась свинцовой тяжестью. Я почувствовала себя совершенно разбитой, а теплый просторный плащ на шерстяной подкладке приятно обнимал тело, так и маня провалиться в сон.       — Плохо выглядишь, сестренка, — заметил Гэбриел, мельком взглянув на меня. — Иди, поспи немного.       — Не хочу, — отмахнулась я. — Если на нас нападут, моя помощь не будет лишней.       — Ну уж нет! — строго ответил брат. — Никакой самодеятельности, Александра. Пока я в состоянии защитить нас, ты и пальцем к оружию не притронешься. Отдыхай, я сказал, или мне придется уложить тебя насильно.       Спорить было себе дороже. Сознавая, что за последние несколько дней я и так превысила все допустимые нормы свободы, приличествующие замужней барышне из высшего общества, я не посмела возразить. С трудом поднявшись, доплелась до противоположной стены и легла на землю рядом с атаманом, свернувшись калачиком и закутавшись в плащ. Закрыла глаза и то ли мгновенно заснула, то ли потеряла сознание.