***
- Только прошу, ничего не говорите ему, - в сотый раз попросила я. Михалыч тяжело вздохнул и закатил глаза. - Да понял я, понял, только смысла не вижу во всей этой конспирации, - пожал плечами водитель. – Что за дурацкая секретность, можешь ты мне объяснить? - Не хочу, чтобы он знал, - я уставилась безжизненным взглядом в окно и провела ладонью по холодному стеклу. Печаль и отчаяние нахлынули на меня волной, затапливая все другие чувства и мысли. Мне было до ужаса страшно, но я должна была сделать то, что запланировала. – Обещайте, что ничего ему не скажете. - Посмотрим, - сказал Боров, как отрезал, выруливая к какому-то светлому двухэтажному дому. Он даже на первый взгляд выглядел престижно и очень дорого. Я присвистнула, разглядывая дом, и, словно зачарованная, вышла из машины, даже не захлопнув за собой дверь. Боров зло рыкнул. - Пошла она, как же, - беззлобно пробурчал он себе под нос и вышел из машины. Я непонимающе взглянула на него, но мужчина лишь хлопнул меня по спине, да так, что я чуть не упала. – Я тебя провожу. Помощь Михалыча пришлась очень кстати: перед домом нас остановили два безликих человека в строгих черных костюмах. Один из них вопросительно взглянул на Борова, и тот быстро объяснил наше присутствие, ссылаясь на то, что он – первый человек Павла Котова, а я – невеста. Меня-то они, положим, видели впервые в жизни, а вот Борова знали хорошо. Охранники какое-то время обменивались красноречивыми взглядами, но Михалыч, похоже, их убедил и в итоге мы беспрепятственно вошли в здание. Невеста, как же, грустно подумала я и ахнула, когда нас сопроводили к огромной гостиной комнате. Все, что меня сейчас окружало, казалось не слишком вычурным, но качество и цена ощущались. Белый ворсистый ковер на полу, картины на стенах, люстра в центре комнаты… Я сглотнула слюну, оглядывая прочее великолепие комнаты, и ощутила себя нищенкой, живущей на помойке. Слава богу, что Павел ведет себя скромнее и не так обставляет собственную квартиру. Боров то и дело подталкивал меня в спину, чтобы я шевелила ногами, а я только и могла, что оглядываться по сторонам да открывать рот от удивления. - Слышала, что ты хотела о чем-то поговорить со мной, - произнес негромко чей-то голос, и через секунду от окна отделилась тень. Елизавета Андреевна, улыбаясь какой-то злой, пугающей улыбкой, вышла вперед и опустилась на широкий белый диван посередине комнаты. Рядом тут же присела невесть откуда взявшаяся Катя, поглядывающая на меня с нескрываемым интересом. Увидев Катю, я струхнула. При ней мне не хотелось говорить о том, о чем я должна была. Боров негромко кашлянул и отошел к двери, предоставляя мне возможность поговорить наедине с хозяевами дома. Елизавета Андреевна ждала, когда я заговорю, но по ее змеиным глазам я поняла, что она прекрасно знает о цели моего визита. - Зачем вы это сделали? – просто спросила я, смело глядя ей прямо в глаза. – Зачем позвонили моей матери и все рассказали ей? - Просто я поняла, что мой сын не собирается от тебя отказываться, - медленно, словно разговаривала с умалишенным, протянула мать. – Да и ты, похоже, не лыком шита. Ты оказалась гораздо упрямее, чем я думала, так что… - она вальяжно откинулась на спинку дивана и, закинув ногу на ногу, скрестила руки на груди. – Я не против вашего брака. - Неужели?! – я не сдержалась и картинно всплеснула руками. – И года не прошло! Но знаете что? Вы постоянно лезете не в свое дело, и все это… - Да я уже поняла, что твоя мать не в курсе, - холодно ухмыльнулась Елизавета Андреевна, - признаться, все это кажется мне крайне подозрительным. - Так, мне это надоело, - отрезала я и сделала глубокий вдох, набираясь смелости. – Весь этот цирк с самого начала был большой глупостью. Ваш сын купил меня за крупную сумму денег, чтобы я сыграла роль его невесты и отбила у вас желание женить его, - каждое слово отзывалось болью в сердце, рот словно наполнялся горечью. Катя лишь усугубляла мое состояние: глаза ее поползли на лоб, а на лице отразилось такое разочарование, что мне захотелось сквозь землю провалиться. – И я выполняла эту роль хорошо, до тех пор, пока вы не влезли со своими новостями в мою семью. И знаете что? Теперь мне уже нечего терять. С такой отвратительной матерью, как вы, он никогда не женится, - я старательно избегала называть Пашу по имени, чувствуя, что стоит мне только сделать это, как я разревусь. – Дело не в нем, дело именно в вас. Вы злая, грубая мамаша, а ваша уверенность, что только вы знаете, что для детей лучше, просто раздражает. Ваш сын… он прекрасный человек, - в голосе начали проскальзывать истерические нотки и я шмыгнула носом, - порой он кажется несерьезным, ведет себя как ребенок, капризничает и иногда его невозможно понять, но… Знаете, за то недолгое время, что мы провели вместе, я полюбила его таким, какой он есть. – стоило мне только произнести эти слова, взглянуть правде в глаза, признаться себе и кому-то еще в этих чувствах, как на душе стало гораздо легче. Я гордо вздернула подбородок. – Это все, что я хотела сказать. Прощайте, - стараясь не глядеть на вытянувшееся лицо Кати, я развернулась на каблуках, но и двух шагов к двери сделать не успела. Передо мной стоял он. В дверях застыл Павел, глядя широко раскрытыми глазами то на меня, то на своих родных. Я застонала и как никогда прежде захотела умереть на месте. - Ты… - он, казалось, просто не знал, что сказать на этот мой монолог. Льдисто-голубые глаза смотрели недоверчиво. – Насть… Я не могла просто стоять перед ним и молчать, особенно после всего, что наговорила. Шмыгнув носом и приложив к глазам руку, я выскочила из комнаты и, обогнув юношу, кинулась прочь из дома, едва разбирая дорогу. Прохладный весенний воздух обжег мокрые от слез щеки. Когда я заплакала: стоя перед Елизаветой Андреевной или после, когда увидела Котова? Я и не заметила. Утирая тыльной стороной ладони горячие слезы, я сбежала по лесенке и, хлопнув дверью, кинулась к машине Михалыча. - Настя! – донеслось сзади, но я боялась оглядываться, боялась глядеть ему в глаза. Интересно, как долго он стоял там: с самого начала нашего разговора или нет? – Настя, стой! Павел схватил меня за запястье и с силой дернул на себя, не позволяя мне вырваться. Я всхлипнула. - Не трогай меня, - зло процедила я сквозь зубы. – Ты делаешь мне больно. - А ты глупый, упрямый ребенок, который не хочет меня слушать! – я столкнулась с ним взглядом и с удивлением поняла, что парень в ярости. В глазах его плескалось раздражение. – Чего ты все бегаешь от меня?! Хватку он все-таки ослабил, и я судорожно вздохнула, потирая запястье. Следы еще, небось, останутся. - А зачем я тебе? Свою роль я сыграла, а новую игрушку тебе не составит труда найти, - из груди вырвался отвратительный, жалкий всхлип, - я ведь для тебя не больше, чем просто игрушка. - Игрушка? – пальцы вновь сжались на моем запястье, и я поморщилась от боли. – Ах, игрушка! И когда это мы стали принимать решения за других? Кто сказал тебе, что ты для меня игрушка?! – холодные глаза зло сверкнули, и мне на секунду показалось, что он испепелит меня одним лишь взглядом. Павел резко рванул меня за руку, притягивая ближе к себе, и, когда наши лица разделяли каких-то пара сантиметров, выдохнул мне в самые губы: - Не решай за меня, что я чувствую! Я открыла рот раз, второй, но, шокированная, так и не придумала, что сказать, а Паша тоже молчал и отпускать меня, похоже, не собирался. Я вяло тряхнула запястьем, зажатым в цепких горячих пальцах, но безуспешно. Он ждет от меня ответа, запоздало поняла я, цепенея под взглядом этих прекрасных голубых глаз. Но что я должна была сказать в подобной ситуации? Я растерялась от всего произошедшего, а его слова действительно загнали меня в тупик. Говорил ли он серьезно или вновь просто игрался со мной? Рядом кто-то виновато кашлянул и я услышала, как заиграла мелодия моего мобильного. - Малая, тебя вызывают, - пробасил Михалыч. Судя по голосу, мужчине тоже было крайне неловко вклиниваться между нами в такой момент. Телефон настойчиво вибрировал. - Михалыч, ты сейчас очень не вовремя, - резко оборвал его Павел, глядя на меня не отрываясь, а я, не смея отвернуться, уже забыла, кажется, как дышать. Сердце пропустило несколько ударов и сжалось в комочек. - Но это, Кот… В следующую же секунду пальцы, сжимавшие мою руку, разжались, и Павел совершенно бесцеремонно выхватил из протянутой руки Борова мой телефон. Я что-то слабо вякнула про то, что мобильник-то мой, но Кот только злобно сверкнул глазами. - Сядь в машину, - приказал он, поднося к уху мобильник. Я поколебалась. – Настя, не беси меня! – рявкнул он, и Михалыч мягко обнял меня за плечи, увлекая к автомобилю. Когда дверь за мной захлопнулась, я прилипла носом к стеклу, пристально глядя на Павла, бедовавшего с кем-то по моему мобильнику. - Это ведь вы ему сказали, что я еду к Елизавете Андреевне, не так ли? – тихо спросила я у водителя. Боров вздохнул, и я расценила это как положительный ответ. - Почему? - Ну, Малая… Все эти ваши детские игры – такая глупость, что лучше пресекать сразу же. - Какие еще игры? – рассеянно спросила я. Фраза водителя показалась мне такой странной, что я даже от окна отвернулась, чтобы взглянуть Борову в лицо. А он улыбался. - Ну если любишь ты его, зачем бегать-то? Бороться надо за то, что тебе дорого, - мужик пожал своими массивными плечами, а мне на миг вспомнилась Катя, говорившая совсем недавно те же слова. – Второго такого ты все равно не найдешь. Да и только слепому дураку не понятно, что между вами действительно есть что-то. - Между нами… Громко сказано, - я фыркнула и вновь уставилась в окно. Павел кивнул, рассеянно провел рукой по волосам. Выражение его лица сделалось обеспокоенным, и волнение это передалось и мне. - Не громко, просто иногда надо вокруг оглядываться, - хмыкнул Михалыч. – Подумай на досуге о чужих чувствах. Павел положил трубку и, быстро приблизившись к автомобилю, сел на сиденье рядом с водителем. Передав мне телефон, он откинулся на спинку сиденья, и устало вздохнул. - На Павелецкую набережную, дом шесть, - просто приказал он, и Михалыч кивнул. Машина двинулась с места, а я рассеянно крутила в руках мобильник. Журнал вызовов сообщил, что Паша только что разговаривал с Сергеем. - А что там, в этом доме? – тихо спросила я, хотя в душу уже начали закрадываться нехорошие подозрения. - Городская больница, - просто ответил Паша. – Подругу твою непутевую навещать едем.***
Я вышагивала по просторному коридору взад-вперед, заламывая руки. - А я ведь говорила, - судорожно вздохнув, выдала я, замерев напротив гостевого диванчика. Паша молча глядел в потолок, Сергей следил за моими хаотическими передвижениями. Борова не было на месте: Кот послал его в ближайший фруктовый магазин и за цветами, чтобы презентовать их больной. – Я говорила, что она чересчур импульсивна! Да ее ни на секунду одну оставить нельзя! - Насть, ну она же не вены себе резала, - спокойно возразил Паша, пристально глядя в потолок. – В такой ситуации и ты запросто могла оказаться… Я трижды сплюнула через левое плечо и скрестила руки на груди. - За что, вот за что мне все это? Между прочим, если бы твоя мать не позвонила моей, ничего бы этого не произошло, и Ёлочка была бы целехонька! - Рано или поздно она бы все равно узнала, - парень пожал плечами и медленно поднялся с места, направляясь к кофейному аппарату. – Чего теперь убиваться-то? - Действительно, - вставил свое слово Сережа, - перелом – это не смертельно. - А сотрясение?! - Ну не такое уж там сотрясение тяжелое, - пожал плечами парень, но я видела беспокойство в его глазах. Расстроенная Ёлочка хотела броситься в утешительные объятия друга, но слишком поторопилась и не заметила автомобиля. Водитель успел вовремя затормозить, но удар был неизбежен. И все-таки я все равно была безмерно рада, что рядом с ней оказался кто-то знакомый и сразу же вызвал «скорую помощь». – Все будет хорошо, не трясись. - Да я просто понять не могу, чего вы-то такие спокойные! А ведь могло и не обойтись только переломом и сотрясением, тогда что?! - А ничего. – Паша толкнул меня в плечо и я, не устояв на ногах, приземлилась на диван. Парень протянул мне стаканчик с кофе. – Выпей и успокойся, слишком уж сильно ты драматизируешь. Я хотела еще что-то пробурчать, но Кот остановил меня одним лишь взглядом. К нам тихо подошел Боров с большим пакетом каких-то угощений, и Паша, порывшись там, извлек небольшой пакетик крекеров и протянул мне. Сделав несколько маленьких глоточков кофе и съев пару печенюшек, я действительно почувствовала себя намного лучше и была благодарна Павлу за внимание и заботу, ведь я ничего не ела с самого утра, а времени перекусить до сих пор не было. Усталость и голод навалились на меня, и я, быстро уничтожив все угощение, подсела поближе к Павлу и положила голову ему на плечо. Не знаю, что руководило мной в этот момент. Наверное, я просто искала человеческого тепла и какой-никакой поддержки, но Сергей улыбнулся, глядя на нас, а Боров умиленно вздохнул. Мне захотелось наподдавать пинка обоим, но я сдержалась и уткнулась носом в теплое плечо своего Кота. Мы прождали еще почти сорок минут, прежде чем появился доктор, невысокий человечек в очках и белом халате. Оглядев нашу странную компанию, он кашлянул, и, убедившись, что мы и есть друзья Елены Королевой, вкратце изложил подробности ее состояния. - Ну, что могу сказать, - он заглянул в какие-то записи, что держал в руках, - хорошо все будет с вашей подружкой, но неделю понаблюдать ее все же придется. - А увидеться-то с ней сейчас можно? – спросил Сергей, поднимаясь на ноги. Врач окинул нас пристальным взглядом. - Можно, но постарайтесь девушку сильно не волновать, ей покой нужен, - он вздохнул и поправил очки на носу. – Палата номер девять. Переступив порог палаты, я первым делом огляделась вокруг. Казалось, все оборудовано по последнему слову техники. А еще здесь было так светло и чисто, что любой пациент должен почувствовать себя крайне счастливым. Ленка лежала в палате не одна. Всего здесь было четыре кровати, две из которых заняты, но соседки Ёлочки пока что не было на месте, хотя постель и прикроватная тумбочка выглядели обжитыми. Я в сопровождении Сергея и Павла приблизилась к постели подруги. - Привет, - тихо поздоровалась я. Ёлка лежала, скрестив руки на груди, а загипсованная нога и перебинтованная голова придавали ей до невозможности печальный вид. Подружка смотрела в противоположную сторону, старательно избегая встречаться со мной глазами. Зря я, наверное, пришла сюда с Павлом. Для Ёлки это только еще один удар. - Мы тебе фруктов привезли, - стараясь сгладить неловкость ситуации, Сергей выставил на тумбочку пакет. – И ноутбук, - он поставил рядом маленькую сумочку с устройством. – Я закачал туда кое-что, что может показаться тебе интересным. - Спасибо, - сухо проронила подружка, но я видела, как разгладилось ее лицо. Она даже мельком взглянула на меня и Пашу, но понятно было, что наш дуэт ее не слишком порадовал. – А вы все-таки вместе, я погляжу… Я хотела что-то сказать, но сама не была уверена в том, что происходит между мной и Котом. А он молчал, предоставляя, видимо, мне возможность самой объясняться с подругой. Я открыла рот, надеясь сходу придумать что-то, но Ёлочка неожиданно махнула рукой, останавливая меня: - Молчи, ничего не говори. Не хочу пока ничего слышать. – она помолчала, глядя в пространство перед собой, но потом вдруг заговорила вновь: - Хотя я была бы рада, если бы ты действительно встретила свою настоящую любовь. Счастливая, я вскоре покинула палату подруги, не желая надоедать ей своим присутствием. Я была рада, что она не восприняла в штыки мое появление с Пашей. Но вместе ли мы теперь? Признаться, я так и не поняла. Мы стояли на мостике у ручья, молчали, просто наслаждаясь тишиной и свежим воздухом. Здесь, в парке на территории больницы, очень уютно: повсюду деревья, которые уже начали покрываться листвой, деревянные скамеечки для отдыха. Глядя на практически прозрачную воду ручейка, я неожиданно для самой себя вдруг спросила: - Как ты думаешь, она поймет? - Поймет что? – тихо отозвался Паша, покосившись на меня. - Ну… если мы… Ну так, в порядке бреда, - быстро добавила я, - начнем встречаться по-настоящему? Парень рассмеялся своим заливистым смехом, а я потупила взгляд, не зная, радоваться мне или плакать. Вновь он смеется надо мной, что ли? Как я должна расценивать эту странную реакцию? - Сделай так еще раз, - вместо ответа попросил он. Я подняла на него глаза и увидела смешинки в льдисто-голубых озерах. - Как? - Поцелуй меня так, словно никогда больше не увидишь.