***
Кстати, о богах. В это время, в Асгарде, уже успела произойти череда событий. Малекит и его армия тёмных эльфов вторглись в Асгард. Весь мир разрушен, ибо огромные корабли не останавливались ни перед чем, чтобы получить Эфир... Который был заключён в Джейн Фостер — подружке Громовержца. Тор уже притащил свою любимую смертную в Асгард. Один, конечно, был против такого неожиданного появления, но после того, как он увидел в ней Эфир, сразу же понял глобальность проблемы и решил помочь сыну. А Фригг тем временем, пока муж был занят, нарушала его запрет. Она смогла взять парочку книг и принести их к Локи в камеру. Асгардец был крайне рад, ведь он уже умирал от скуки. Книги были для него лучшими друзьями, способными дать хороший совет и поддержать в трудную минуту. Чтение было для него самым занимательным занятием. Но... Локи такой Локи. Он отреагировал на появление матери и знак её внимания как обычно — ссорой. В основе ссоры лежал брат — Тор. Локи был крайне возмущён тем фактом, что он сидит в темнице. Ведь он "ничего такого не сделал, лишь показал людям настоящего царя Мидгарда". И теперь тот факт, что он сидит в подземелье, а его братец — тупой и пустоголовый гуляка — взойдёт на престол, крайне раздражал бога. От этого и извечная угрюмость, смешанная с вредностью. Но это было давно. Несколько часов назад, после нападения, народу объявили: царица Асгарда мертва. Эльфы убили Фригг. Тор пытался спасти мать, но богиня отдала свою жизнь за Джейн. Она защищала смертную, дабы Малекит не убил её и не заполучил Эфир. Весь Асгард погрузился в траур. Локи был в своей темнице, когда узнал об этом. "Этот мятеж… Он не просто так на голову свалился, эти эльфы, Малекит. Что ему здесь нужно? В этом жалком мире нет ничего такого, что могло его заинтересовать. Хотя... Какое мне да этого дело? Я рад, наверху сейчас полный погром, Один, скорее всего, в ярости! О-о-о... Я бы всё отдал, чтобы увидеть его лицо. Может, даже отлетит пластина, прикрывающая глаз! Ха-ха! И Тору обязательно влетит. Я просто уверен в этом, ведь это наш великий Бог Грома прохлаждается со своей жалкой смертной, пока в Асгарде полный погром. Всеотец задаст ему!.. Не понимаю: что такого он нашёл в этой Фостер? Тупая смертная, ничем не отличающаяся от всех остальных, и толку от нее, как от зубочистки! И он в серьёз думает, что Один позволит ЭТОМУ стать его невестой и взойти на престол в качестве царицы? Я буду долго смеяться. Если такое произойдёт — Асгард падёт. От тупости Тора и смертности Фостер!" Локи читал книгу. Медленно перелистывая страницу за страницей, он и не подавал виду, что о чём-то размышляет. Но вдруг, стук в барьер заставил его отвлечься от чтения и повернуть голову в сторону шума — там стоял страж. Вид его был крайне опечаленный и даже... Убитый горем, будто бы случилось такое, что теперь все Асгард впал в траур. Локи стало слегка неспокойно, он немного наклонил голову вперёд, тем самым как бы говоря: "слушаю". Страж тихо молвил: — Мне очень жаль. Мы пытались это предотвратить. Это было почти невозможно. Она погибла, защищая смертную, Джейн Фостер. В ней обнаружили Эфир, и она защищала их обоих. Ни Тор, ни Один не смогли ничего сделать. Мне жаль... — страж набрал воздуха и сказал: — Фригг мертва. Царица Асгарда пала в бою, — развернувшись на пятках, он ушёл помогать остальным собирать тела и разгребать руины. Локи поднялся с кресла, на котором всё это время сидел. Положив книгу на стол, он прошёл в середину камеры. Он не мог поверить в слова стража, но... Он понимал: страж сказал ему правду — бог видел его эмоции, а они не врут. Особенно про Фригг. Кулаки Локи сжались с такой силой, что костяшки побелели. Бог прикрыл глаза. Злость, гнев и отчаянье сейчас кипели в нём. Единственный человек, которого он любил и был ему предан — погиб. Всё. Больше нет людей во всей вселенной, на которых бы он смог положиться. Ни одного человека, существа... Никого. Он один. Локи, теперь уже не из Асгарда, из Ётунхейма. Локи из Ётунхейма, ледяной великан, бог зла, лжи, коварства и обмана, теперь остался совершенно один, во всех девяти мирах. Локи ещё сильнее сжал свои кулаки и создал вокруг себя силовую волну, которая отбросила все вещи вокруг него. Но Локи понимал: на этом он сейчас не остановится. Ему хочется рвать и метать. Сперва нужно сделать так, чтобы этого никто не видел. Чтобы он так и оставался для всех холодным монстром, ледяным великаном. Локи закрыл внутреннее пространство своей камеры иллюзией и принялся успокаиваться. Как ни странно, но в тот момент, когда ему сказали, что Фригг мертва, и в тот момент, когда он наконец-то понял происходящее, у него в голове не было ни единой мысли. Ни одной. Совсем. Пусто... Он морально опустел в тот момент. Образовалась всепоглощающая чёрная дыра, которая вряд ли когда-нибудь исчезнет.***
В то же время Рэд ехала в машине. Уже начинало светать: маленькие лучики солнца рассекали тёмный горизонт, окрашивая его в нежно-голубой цвет, на улице было довольно прохладно, даже из машины это чувствовалось. Горацио и Рэд сидели на заднем сидении джипа. Вовсю работал обогреватель, ибо Марели тоже не переносил холод. Водитель умирал от жары, но ничего сделать не мог, если бы он и начал выступать, то его ждала бы смерть. Горацио то и дело бросал хищные взгляды на Рэд, а девушка пыталась его игнорировать, но долго у неё это не получалось и она спросила: — Куда мы едем? — Туда, где ты уже была... Я думал, ты и не спросишь, — Марели расплылся в ещё более широкой улыбке. — Что это значит? Я не собираюсь в «угадайку» играть. — Будь повежливее, милочка, иначе наша договорённость сразу же аннулируется, и я прикончу тебя самостоятельно, — грозно сказал Горацио, уже убрав хитрую, лукавую улыбку с физиономии. — Мы едем в Щ.И.Т. — Что?! — глаза девушки чуть не вылезли из орбит. — Неожиданно, правда? Мы «работаем» там. На самом-то деле, в Щ.И.Т.е уже все давно предатели... Слышала про ГИДРУ? — Старая фашистская организация... Основал Йохан Шмидт. Террористы. — Правильно. А ты, я так погляжу, умная. — Я слишком долго просидела в тюрьме. Там я узнала почти всю историю Щ.И.Т.а и всех остальных террористических и мирных группировок за последние двадцать–тридцать лет. Мне было, чем заняться. — Верю... Так вот. А знала ли ты, что весь Щ.И.Т. — это ГИДРА? Щ.И.Т. давно умер. ГИДРА захватила его. Она оплела его своими щупальцами и головами. Их отрубали, но на месте вырастало две новых. ГИДРА даже до политики достала. — Если честно, то момент с щупальцами и проникновением звучит немного омерзительно и... Пошло, — водитель рассмеялся, но после прожигающего — в прямом и переносном смысле — взгляда Горацио вновь замолчал и занялся дорогой. — Больше ты не имеешь права так говорить, ты теперь прислуживаешь ГИДРЕ. Ты теперь её голова, её часть. Так что, будь добра, поуважительнее и повежливее. Среди голов распространён каннибализм. Но это ведь не страшно, на твоём месте вырастет ещё две головы. Помни про это, — Горацио отвернулся от Файр и уставился в окно. Девушка последовала его примеру, но в голове её мысли крутились в диком торнадо: «Господи... что же я наделала! Я теперь в полной заднице. Мне наступит звездец, если я попытаюсь сделать хоть шаг влево или вправо. А я ведь боролась с этой ГИДРОЙ!!! Оказывается, я боролась за неё... И мои напарники, которых я потеряла в той миссии на теплоходе, после которой меня считали погибшей — они все сражались и погибли за ГИДРУ... Какой кошмар. Нет... Я должна что-то сделать! Должна! Я должна почтить их память! Они истинно верили, что сражались за мир, а получилось так, что мы бились, чтобы устроить хаос, и... Мы сражались за смерть, за смерть людей. Нет, папочка, у тебя ничего не выйдет, зря ты меня не прикончил. Твоя ГИДРА лишится в одночасье всех голов, ведь одна из них — фальшивая, и она взорвется, как только таймер на бомбе сработает. И опять же, ждать... А ведь прав был Локи... Мы, смертные — глупые: убиваем ради мира, требуем свободы, но жаждем управы, кнута. Неприятно признавать, но да... Он был прав" По щеке девушки прокатилась одинокая слезинка. Она прикрыла глаза и аккуратно, чтобы ни водитель, ни Марели не увидели, стёрла её. Беззвучно всхлипнув, Файр снова посмотрела в окно. Пейзаж успел смениться за время их разговора. Во-первых, стало ярче — день уже во всю набирал обороты, и теперь на небосклоне были не лучики солнца, а само небесное светило. Небо было светлое и чистое. Обычно про такое говорят «внушает надежду», но для Рэд оно сейчас означало «всё кончено, конец игре, ты в ловушке». Лес тоже остался далеко позади, на его место пришли чистые, большие, длинные поля. Хоть уже и конец сентября, через неделю октябрь, но цветы на полянах всё ещё были. Именно такие цветы, какие любила Файр: ромашки, иван-чай, календула, лаванда, васильки, маки и так далее... Девушка любовалась ими, и на душе становилось спокойнее. Она обретала надежду и уверенность в том, что сможет выкарабкаться из столь щекотливой ситуации. И всё это с ней делали цветы. У Рэд была мечта: скончаться на такой вот поляне. Тихо уйти в царство мёртвых в одиночестве, под щебетание птиц и мягкие прикосновения лаванды.***
Тору бы цветы сейчас не помогли. Он шёл по направлению к темницам и был крайне опечален и зол. Опечален он был смертью своей дорогой и любимой матери — Фригг. Он очень сильно любил её и не мог простить себя за то, что он не успел. Не успел спасти её. Ещё бы каких то пара секунд, и она была бы жива. Но это время уже не вернёшь назад. Зол он был из-за того, что его друзья считают его план ненадёжным. Какой план? Тор решил убить двух зайцев сразу: вытащить из Джейн Эфир и отомстить Малекиту. Как только второй излечит Джейн, Тор прикончит его. Но тогда возникает вопрос: зачем же ему идти в темницы? Всё очень просто. Тор не может попасть в Тёмный Мир, так как Всеотец увидит это, а он против плана сына. Вот Громовержец и решил обратиться к брату — к Локи. Как-никак, но тот всё таки знает Асгард лучше Тора: знает откуда и куда можно попасть в другие миры, причём так, что Один и не заметит. Тор знал, что очень сильно рисковал: брат неконтролируемый преступник. Он сам может прикончить его, как только окажется на свободе. Но Тор верил: смерть матери очень сильно задела его ледяное сердце, и он будет рад отомстить Малекиту за содеянное. Тор оказался около камеры брата. Локи, как ни в чём не бывало, подошёл к барьеру, который разделял его и Тора. Выглядел он как и всегда: асгардское одеяние — зелёная рубашка, тёмная накидка почти до колен, такие же штаны и ботинки, волосы, как всегда, зализаны назад. Бог улыбнулся своей коронной улыбкой и сказал: — Тор. В кои-то веки мой брат явился с визитом! — сколько же яда и язвительности было в этих словах. — Чего ради? — бог повысил голос, и улыбка с его лица сошла. — Чтобы злорадствовать, глумиться?! — Локи. Довольно. Хватит иллюзий, — слова Тора насторожили и одновременно напугали аса. Локи закрыл глаза и растворился в воздухе, как будто бы его и не было. Теперь перед Тором предстала совсем другая картина: вся камера была разнесена вдребезги: сломанная мебель, покорёженные стены, кровь на полу — все было в просто ужасном состоянии. Всё, и сам Локи в том числе. Бог сидел на полу, прислонившись спиной к истерзанной стене. Обычно уложенные волосы растрёпанными паклями легли на бледное, измученное лицо. Накидки на нём не было, лишь рубашка и штаны, но и они были не в лучшем состоянии — мятые и кое-где рваные. Ноги были босы, и на левой ступне виднелся большой кровавый след. Локи безучастно, бесчувственно посмотрел на брата и мёртво сказал: — Лицезрей меня, брат, — Тор был удивлён такому виду Бога. Он подошёл к его камере с другой стороны и приблизился ближе к барьеру. Локи, как только Тор остановился, повернул голову в его сторону и печально спросил: — Она страдала? — Я пришёл не разделить с тобой горе... Но дать шанс на священное искупление, — Локи выдержал паузу и сказал: — Слушаю. — Знаю, ты жаждешь мести не меньше моего. Поможешь мне и Джейн бежать из Асгарда — у тебя будет возможность отомстить. А после вернуться сюда, — Локи отвернулся от брата, нахмурился и о чём-то задумался на мгновенье, но потом, снова посмотрев на него, поднял брови вверх и, рассмеявшись, сказал: — В каком же ты отчаянии, брат, раз обратился ко мне, — голос Локи звучал насмешливо, но в тоже время печально. — По-твоему, мне можно верить? — Я не верю, — Тор прервал брата и строго продолжил. — Мать верила. Но предупреждаю, в прошлых наших стычках я всё надеялся, что в глубине души ты остался мне братом. Сейчас эта надежда умерла. Предашь меня — я тебя убью. Теперь Локи улыбнулся уже в своей манере: коварно и немного играючи. Оторвавшись от стены, он молвил: — Когда начинаем?